Сын Сумерек и Света - Олег Авраменко

Сказать, что Артур ошарашил меня известием про Брендона и Бронвен, ещё не сказать ничего. Во время нашего предыдущего разговора я побоялась расспросить Артура о характере их отношений, вернее, мне в голову не пришло задать ему этот вопрос — подсознательный страх услышать отрицательный ответ подавил его в самом зародыше. А позже, когда эта мысль оформилась, меня начало трясти от страха, что вот-вот отдалённое присутствие Брендона станет более осязаемым, потом меня закружит в вихре его эмоций, его страсть станет моей страстью, а его тело — продолжением моего…

Но как теперь выяснилось, мои страхи оказались напрасными. Брендон уже был близок с Бронвен — а я продолжала воспринимать его так, словно он крепко спал. Впервые за всю свою жизнь я, что называется, не держала свечку, не ласкала его руками тело женщины, не целовала его губами её губы… Так, может, это взаимно? Так должно быть! В противном случае это будет вопиющим нарушением всех законов бытия и нравственности. Без сомнений, Господь Бог весьма неприятный субъект — но не может же он быть такой паршивой гнидой.

Я закрыла глаза и начала усиленно представлять себя в объятиях мужчины, стараясь довести себя до той степени возбуждения, за которой обычно рушились все возводимые между мной и Брендоном барьеры. Дело продвигалось с трудом — во-первых, из-за многолетней привычки, своего рода рефлекса, предохранявшего нас обоих от психических травм. А во-вторых, я никак не могла представить лицо мужчины, но когда оно всё же обретало чьи-то черты, возбуждение мигом пропадало. Тоже привычка — видеть в знакомых мужчинах только друзей. В конце концов в моём воображении, как чёртик из табакерки, возник мой покойный муж… И на меня нахлынули горькие, мучительные воспоминания о тех нескольких месяцах, в течение которых я и Брендон со мной за компанию балансировали на грани безумия. Я бросила свою глупую затею с самовозбуждением и разревелась, как малое дитя.

Слёзы принесли мне облегчение. Выплакавшись вволю, я немного успокоилась и могла уже более или менее трезво рассуждать о своём теперешнем положении и о дальнейших перспективах. Но моё терпение было на исходе. Я не выношу неопределённости, всегда жажду точного знания. Если мои надежды — лишь очередная иллюзия, так пусть она развеется как можно скорее, пока я не свыклась с ней, пока она не стала для меня чем-то реальным и осязаемым.

Я посмотрела на часы. В Авалоне было полчетвёртого утра, в Солнечном Граде — восемь вечера. Сейчас Брендон, наверное, сидит во главе праздничного стола и ест жаркое из жертвенного быка. Ну, и чёрт с ним, пусть подавится!

Я встала с дивана, подошла к зеркалу и наложила на него соответствующие чары. Зеркало мгновенно помутнело, а спустя несколько секунд послышался недовольный голос:

— Кто там ещё?

— Это я, Бренда.

— Ах, Бренда… Привет, солнышко. — Хотя туман в зеркале не расступался, я ясно представила сонную ухмылочку Моргана. — Почему так рано встала?

— Надо поговорить. Ты занят?

— В общем, да. Я сплю… то есть, спал.

— Я имею в виду другое, — уточнила я.

— А-а!.. Нет, увы, я свободен. Просто моё зеркальце где-то запропастилось, а вставать лень.

— Может, всё-таки встанешь?

Морган вздохнул:

— Ладно, уболтала…

— И встретимся в твоём кабинете. Пока.

Я прервала связь и, чтобы не шляться по пустынным коридорам дворца, сразу переместилась в «нишу» Моргана, обставленную не так уютно как моя, но и не без претензий на изысканность. Правда, общее впечатление немного портило несколько цветных плакатов на стене с изображением обнажённых девиц, но, с другой стороны, эта деталь многое говорила о характере хозяина «ниши» и была вроде как его визитной карточкой.

Я поудобнее устроилась в кресле и принялась ждать. От нечего делать, я разглядывала плакаты, гадая, что привлекло Моргана именно в этих девицах. Благодаря Брендону, у меня был немалый опыт в оценке женщин с мужской точки зрения.

Минуты три спустя потайная дверь «ниши» отворилась и на пороге предстал Морган, одетый в красный халат поверх пижамы, умытый, причёсанный и совсем не сонный. Если бы я не знала о его привычке бриться перед сном, то наверняка подумала бы, что он смотался в Безвременье и там тщательно соскоблил свою щетину.

— Ещё раз привет, — дружелюбно произнёс Морган. — Проходи. Между прочим, дверь была не заперта.

Я вошла в кабинет и в растерянности остановилась посреди комнаты, не зная, с чего начать. Морган внимательно присмотрелся ко мне и сказал:

— У тебя такой вид, точно ты думаешь о том же, что и я.

— Смотря о чём ты думаешь.

Он развязно ухмыльнулся:

— О чём же ещё может думать мужчина в присутствии такой очаровательной женщины?

Это была наша традиционная разминка, однако на сей раз я не собиралась обращать всё сказанное в шутку. Меня снова затрясло от безотчётного страха, но я постаралась скрыть свой испуг под маской игривости.

— Значит, наши мыслишки вертятся в одном направлении.

Морган оторопело уставился на меня. Если бы я ни с того, ни с сего огрела его дубинкой по голове, он был бы изумлён куда меньше.

— Ты серьёзно, милочка?

— Д-д… — Внезапно у меня перехватило дыхание, и я застыла с открытым ртом, пытаясь ухватить воздух, как вынутая из воды рыба. Затем злость на себя, на свою робость, на беспомощность, вернула мне самообладание. — Да, серьёзно! Чёрт тебя подери, Морган, поцелуй же меня! Или ты ждёшь, пока я передумаю?

Морган подступил ко мне, обнял и поцеловал в губы. Правду сказать, я ожидала, что он набросится на меня, как хищный зверь, но на деле всё оказалось иначе. Его крепкие объятия не причиняли мне боли, поцелуй был ласковым и нежным, а когда он дал волю своим рукам, то не для того, чтобы жадно лапать моё тело, а чтобы гладить меня.

— Ты совсем как статуя, Бренда, — проговорил Морган, ещё раз поцеловав мои бесчувственные губы. — Тебя словно парализовало.

— Так помоги мне, — почти взмолилась я. — Помоги избавиться от страха.

И он помог. Я не буду рассказывать, как это происходило. Во-первых, это наше с Морганом личное дело; а во-вторых, я очень смутно помню, что мы тогда вытворяли. В любом случае — молчок.

Потом мы лежали в постели и курили одну сигарету за другой, небрежно стряхивая пепел прямо на пол. В камине весело трещали охваченные огнём дрова. Зима в Авалоне обычно мягкая, зачастую бесснежная, но по ночам бывает холодновато. И хотя в жилых помещениях дворца уже были установлены электрические обогреватели, Морган по старинке предпочитал камин — правда, усовершенствованный, с автоматической подачей дров. Я не могла не признать, что в этом было своё очарование.