Гарри Поттер и Огненная Чаша - Джоанн Роулинг

— Злодеус, — Думбльдор повернулся к Злею, — попросите, пожалуйста, мадам Помфри спуститься сюда. Аластора Хмури нужно отправить в больницу. Затем пойдите во двор, разыщите Корнелиуса Фуджа и приведите его в этот кабинет. Он, без сомнения, захочет сам допросить Сгорбса. А если ему понадобится видеть меня, скажите, что через полчаса я буду в больничном крыле.

Злей молча кивнул и быстро вышел из комнаты.

— Гарри, — ласково позвал Думбльдор.

Гарри встал и снова покачнулся — боль в ноге, о которой он, слушая Сгорбса, на время позабыл, вернулась с новой силой. Кроме того, он вдруг понял, что его колотит дрожь. Думбльдор подхватил его под руку и, поддерживая, вывел в тёмный коридор.

— Мне хотелось бы, чтобы сначала ты зашёл ко мне в кабинет, Гарри, — тихо сказал директор, в то время как они медленно передвигались по коридору. — Там нас ждёт Сириус.

Гарри кивнул. На него навалилось какое-то оцепенение, ощущение полнейшей нереальности происходящего. Всё ему было безразлично, и он был даже рад этому. Он не желал ни о чём думать. Ни о чём из того, что случилось после прикосновения к Тремудрому Кубку. Невозможно было и помыслить о том, чтобы углубиться в эти — такие свежие, болезненные, яркие как фотографии — воспоминания, против воли мелькающие в сознании. Шизоглаз Хмури, в сундуке. Червехвост, на земле, баюкающий обрубок руки. Вольдеморт, восстающий из дымящегося котла. Седрик… мёртвый… Седрик, обращающийся с просьбой отнести его к родителям…

— Профессор, — пробормотал Гарри, — а где мистер и миссис Диггори?

— Они у профессора Спаржеллы, — ответил Думбльдор. Его голос, такой невозмутимый во время допроса Барти Сгорбса, первый раз еле заметно дрогнул. — Она завуч колледжа, и знала Седрика лучше всех.

Они подошли к каменной горгулье. Думбльдор сказал пароль, горгулья отпрыгнула, и они с Гарри по винтовому эскалатору поднялись к дубовой двери. Думбльдор распахнул её.

В кабинете стоял Сириус. Бескровное лицо выглядело измождённым, как в те времена, когда он только что сбежал из Азкабана. В одно мгновение он пересёк комнату.

— Гарри, с тобой всё в порядке? Я знал… знал, что что-нибудь подобное… что произошло?

Трясущимися руками он усадил Гарри в кресло перед письменным столом.

— Что произошло? — спросил он, уже более настоятельно.

Думбльдор начал рассказывать Сириусу обо всём, что он узнал от Барти Сгорбса. Гарри слушал вполуха. Он смертельно устал. Каждая клеточка измученного тела стонала, и ему хотелось только одного — сидеть вот так, в этом кресле, час за часом, и чтобы никто его не трогал. Хотелось уснуть, забыться.

Раздался мягкий шорох крыльев. Феникс Янгус покинул свой насест, пролетел через весь кабинет и уселся Гарри на колено.

— 'вет, Янгус, — еле слышно поздоровался Гарри. Он провёл рукой по красивому малиново-золотому оперению. Янгус добродушно заморгал. В его тёплой тяжести было что-то невыразимо успокаивающее.

Думбльдор закончил свой рассказ. Он сел за стол, напротив Гарри, и стал смотреть на него, но Гарри избегал этого взгляда: Думбльдор собирается его расспрашивать. Хочет заставить вновь пережить случившееся.

— Гарри, мне нужно знать, что произошло после того, как ты дотронулся до Кубка, — сказал Думбльдор.

— Думбльдор, а нельзя оставить это до утра? — резко вмешался Сириус. Он положил руку на плечо Гарри. — Пусть он поспит. Ему нужно отдохнуть.

Гарри окатило тёплой волной благодарности, но Думбльдор не обратил на слова Сириуса никакого внимания. Он лишь подался всем телом ближе к Гарри, и тот, с огромной неохотой, поднял голову и поглядел в невыразимо голубые глаза.

— Если бы была хоть малейшая возможность помочь тебе, — мягко начал Думбльдор, — погрузив в зачарованный сон и позволив отодвинуть момент, когда ты должен будешь вспомнить всё, что произошло сегодня, я бы это непременно сделал. Но мне хорошо известно: заглушить боль на время — значит сделать её ещё острее потом, когда она неизбежно вернётся. Сегодня ты уже продемонстрировал такую безграничную храбрость, какой я даже не ожидал от тебя. И сейчас я прошу тебя проявить её ещё раз. Пожалуйста, расскажи обо всём, что случилось.

Феникс издал тихий, зазвеневший на одной ноте стон, и Гарри вдруг показалось, будто он глотнул согревающего и укрепляющего напитка.

Он сделал глубокий вдох и начал рассказывать. По мере рассказа перед его мысленным взором вставали сцены пережитого: он видел сверкающую поверхность зелья, оживившего Вольдеморта, Упивающихся Смертью, аппарирующих на кладбище, тело Седрика, распластанное на земле возле Кубка.

Пару раз Сириус, по-прежнему крепко сжимавший плечо Гарри, издавал невнятные звуки, словно собираясь что-то сказать, но Думбльдор запрещающе поднимал руку, и Гарри был рад этому: начав говорить, он уже не хотел, чтобы его перебивали. Рассказ приносил облегчение, словно что-то ядовитое уходило из тела; каждое слово давалось с неимоверным усилием, и всё же он чувствовал, что, когда выговорится, ему станет лучше.

Однако, когда Гарри дошёл до того места, когда Червехвост вонзил ему в руку клинок, Сириус вскрикнул, а Думбльдор вскочил с места с такой быстротой, что Гарри вздрогнул. Думбльдор обошёл стол и велел Гарри вытянуть руку. Гарри показал им обоим дырку на робе и порез под ней.

— Он сказал, что моя кровь сделает его более сильным, чем чья-нибудь ещё, — объяснил Думбльдору Гарри. — Сказал, что та защита, которую дала мне моя… мама… что она теперь будет и у него. И он был прав. Он смог дотронуться до меня, он прикоснулся к моему лицу.

На долю секунды Гарри показалось, что в глазах Думбльдора блеснуло победное выражение. Но уже в следующий момент он не сомневался, что это ему показалось. Думбльдор вернулся на своё место с крайне усталым и каким-то одряхлевшим видом.

— Очень хорошо, — произнёс он, садясь. — Этот барьер Вольдеморт преодолел. Гарри, пожалуйста, продолжай.

Гарри продолжил. Он рассказал, как Вольдеморт восстал из котла, и постарался как можно точнее воспроизвести речь, обращённую к Упивающимся Смертью. Потом рассказал, как Вольдеморт развязал его, вернул ему палочку и предложил дуэль.

Но, на том месте, когда золотая нить соединила его палочку с палочкой соперника, у Гарри внезапно перехватило горло. Он хотел продолжать, но не мог — его захлестнули воспоминания о тех, кто появился из палочки Вольдеморта. Гарри видел Седрика, старика, Берту Джоркинс… маму… папу…

Он был благодарен Сириусу за то, что тот нарушил молчание.

— Палочки соединились? — переспросил он, переводя взгляд от Гарри к Думбльдору. — Почему?

Гарри тоже посмотрел на Думбльдора, на лице которого застыло отрешённое выражение.

— Приори Инкантатем, — пробормотал тот.

Он пристально поглядел Гарри в глаза, и между ними зримо пробежала почти видимая искра взаимопонимания.

— Реверсивный заклинательный эффект? — догадался Сириус.

— Совершенно верно, — подтвердил Думбльдор. — У их палочек одинаковая сердцевина: хвостовое перо одного и того же феникса. Этого феникса, если быть до конца точным, — прибавил он и показал на малиново-золотую птицу, уютно устроившуюся у Гарри на колене.

— В моей палочке перо Янгуса? — поразился Гарри.

— Да, — кивнул Думбльдор. — Мистер Олливандер сообщил мне, что ты приобрёл вторую палочку, сразу же после того, как ты вышел из магазина — четыре года назад.

— Так что же происходит, когда палочка встречает свою сестру? — спросил Сириус.

— Друг против друга они работают не правильно, — объяснил Думбльдор. — Если владельцы заставляют их сражаться друг с другом… то имеет место весьма редкое и удивительное явление.

— Одна палочка заставляет другую исторгать выполненные ею заклинания — в обратном порядке. Сначала самое последнее… а потом те, что шли перед ним…

Он испытующе поглядел на Гарри, и тот кивнул.

— Что означает, — медленно продолжал Думбльдор, не сводя глаз с Гарри, — что перед тобой должен был вновь появиться Седрик Диггори, в том или ином виде.

Гарри ещё раз кивнул.

— Диггори ожил? — встрепенулся Сириус.

— Нет такого заклинания, которое способно вернуть к жизни умершего, — тяжело вздохнул Думбльдор. — Единственное, что могло произойти, это что-то вроде отражённого эха. Из палочки могла появиться тень живого Седрика… я прав, Гарри?

— Он заговорил со мной, — сказал Гарри. Его вдруг снова затрясло. — Привидение Седрика, или что это было, заговорило со мной.

— Эхо, — объяснил Думбльдор, — сохранившее внешний вид и характерные черты Седрика. Предполагаю, что появились и другие призраки… более давних жертв Вольдеморта…

— Старик, — горло Гарри больно сжалось. — Берта Джоркинс. И ещё…

— Твои родители? — тихо спросил Думбльдор.