Крошка Доррит. Знаменитый «роман тайн» в одном томе - Чарльз Диккенс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оторопелое состояние, в котором неизменно пребывала теперь благоверная мистера Флинтвинча, сказывалось в каждом ее взгляде, в каждом поступке, и вскоре умники пришли к убеждению, что эта почтенная особа, никогда не отличавшаяся сообразительностью, окончательно выжила из ума, а потому вовсе перестали обращать на нее внимание. Считал ли мистер Флинтвинч, что по своей наружности она не слишком подходит для супруги негоцианта, или он опасался, как бы она не повредила ему в мнении клиентов (раз, мол, человек жену не умел выбрать, так чего от него и ждать), но только ей был дан строжайший приказ: об их супружеских отношениях не заговаривать и при посторонних его Иеремией не называть. А так как она частенько забывала об этом приказе и мистер Флинтвинч в наказание за подобную забывчивость ловил ее на лестнице и тряс изо всех сил, то она всегда находилась в ожидании очередной расправы, и от этого у нее был еще более испуганный вид.
В комнате миссис Кленнэм Крошка Доррит, прилежно трудившаяся с самого утра, подбирала с полу нитки и обрезки материи, прежде чем уйти домой. Мистер Панкс, которого Эффери только что ввела в комнату, справлялся у миссис Кленнэм о ее здоровье от имени своего хозяина, пояснив, что ему «случилось быть неподалеку», вот он и зашел. Миссис Кленнэм смотрела на него, сурово сдвинув брови.
– Мистеру Кэсби известно, что в моем положении перемен не бывает, – сказала она. – Единственная перемена, которой я жду, – великая перемена.
– Неужели, сударыня? – откликнулся Панкс, скосив глаза в сторону маленькой швеи, которая на коленях ползала по ковру, собирая нитки и лоскутки, оставшиеся после ее работы. – Но вы отлично выглядите, сударыня.
– Я несу то, что мне положено нести, – отвечала она. – Делайте и вы то, что вам положено делать.
– Благодарю вас, сударыня, – сказал мистер Панкс. – Я и то стараюсь.
– Вам, видно, часто случается бывать неподалеку, – заметила миссис Кленнэм.
– Да, сударыня, довольно часто, – сказал мистер Панкс. – Последнее время у меня чуть не каждый день дела в этой стороне. То одно, то другое.
– Передайте мистеру Кэсби и его дочери, что я прошу их не затрудняться расспросами о моем здоровье через третьих лиц. Если им угодно меня видеть, они знают, что я всегда дома. Им незачем беспокоить себя и других лиц. И вам самому незачем беспокоиться.
– Помилуйте, сударыня, какое же тут беспокойство, – сказал мистер Панкс. – А выглядите вы в самом деле отлично, сударыня, я бы даже сказал – превосходно.
– Благодарю вас, покойной ночи!
Эти слова и палец протянутой руки, указывавший на дверь, были столь выразительны и недвусмысленны, что мистер Панкс не счел возможным задерживаться долее. Он взъерошил волосы с самым непринужденным видом, еще раз покосился на маленькую фигурку, копошившуюся на полу, сказал:
– Покойной ночи, сударыня. Не трудитесь провожать меня, миссис Эффери; я дорогу знаю, – и на всех парах направился к выходу. Миссис Кленнэм, подперев рукой подбородок, внимательно смотрела ему вслед сумрачным, подозрительным взглядом; а Эффери, точно завороженная, не спускала глаз со своей госпожи.
Но вот миссис Кленнэм медленно и задумчиво отвела взгляд от двери, в которую вышел мистер Панкс, и устремила его на Крошку Доррит, только что поднявшуюся с ковра. Слегка нахмурясь, вдавив подбородок в ладонь, больная пристально смотрела на нее до тех пор, пока не заставила оглянуться. Под ее зорким, испытующим взглядом Крошка Доррит смешалась, покраснела и опустила глаза. Миссис Кленнэм продолжала глядеть на нее по-прежнему.
– Крошка Доррит, – сказала она наконец. – Что вы знаете об этом человеке?
– Очень немного, сударыня. Я видела его несколько раз, и однажды он заговорил со мной, вот, пожалуй, я все.
– Что же он вам сказал?
– Я не слишком хорошо поняла его, он говорил так странно. Но ничего грубого или неприятного в его словах не было.
– Зачем он старается увидеть вас здесь?
– Не знаю, сударыня, – чистосердечно отвечала Крошка Доррит.
– Но вы понимаете, что это из-за вас он является сюда?
– Мне это приходило в голову, – сказала Крошка Доррит. – Только я ума не приложу, зачем ему нужно меня видеть, здесь или где бы то ни было.
Миссис Кленнэм вперила глаза в пол и задумалась о чем-то с той же напряженной сосредоточенностью, с какой минуту назад разглядывала тоненькую фигурку, которую сейчас, видимо, перестала замечать. Несколько минут прошло, прежде чем она очнулась от раздумья и приняла свой обычный сурово-непроницаемый вид.
Крошке Доррит пора было уходить, но она медлила, опасаясь потревожить миссис Кленнэм в ее задумчивости. Наконец она отважилась сойти со своего места и тихонько направилась к двери. Поравнявшись с креслом на колесах, она остановилась, чтобы пожелать больной покойной ночи.
Миссис Кленнэм протянула руку и положила ей на плечо. Крошка Доррит невольно вздрогнула, смущенная этим неожиданным жестом. Быть может, ей вспомнилась на миг сказка о Принцессе.
– Скажите мне, Крошка Доррит, – спросила миссис Кленнэм. – Много у вас друзей?
– Очень мало, сударыня. Кроме вас, только мисс Флора и – и еще один человек.
– Этот? – спросила миссис Кленнэм, снова указывая негнущимся пальцем на дверь.
– О нет, сударыня!
– В таком случае кто-нибудь из его знакомых?
– Нет, что вы, сударыня. – Крошка Доррит решительно покачала головой. – Нет, нет! Тот человек совсем не похож на него и не имеет с ним ничего общего.
– Ну, бог с ним, – сказала миссис Кленнэм, почти улыбаясь. – Это не мое дело. Я только потому спрашиваю, что отношусь к вам с участием; и если не ошибаюсь, я была вашим другом тогда, когда у вас других друзей не было. Разве это не так?
– Так, сударыня; именно так. Не раз бывало время, когда, если бы не вы и не работа, которую я у вас получала, мы должны были бы отказывать себе решительно во всем.
– Мы? – повторила миссис Кленнэм, взглянув на часы своего покойного мужа, всегда лежавшие перед нею на столе. – А много ли вас?
– Сейчас остались только мы с отцом – я хочу сказать, нам с отцом приходится содержать только самих себя.
– А что, вы испытали много лишений – вы, ваш отец и кто там еще у вас есть? – спросила миссис Кленнэм с рассчитанной небрежностью, задумчиво вертя часы в руках.
– Иногда нам приходилось нелегко, – сказала Крошка Доррит своим тихим, робким голосом и, как всегда, без тени жалобы, – но я думаю, не тяжелее, чем приходится многим.
– Хорошо сказано! – живо откликнулась миссис Кленнэм. – Совершенно справедливо! Вы
