Плач к небесам - Энн Райс

Карло коснулся ее кожи. Ах! Отнял пальцы, а потом провел ими по ее черным бровям, по скулам, по губам.

– Тебе не холодно? – выдохнул он. – А теперь я хочу, чтобы ты по-настоящему меня поцеловала!

Слова эти прозвучали как стон, вырвавшийся у него, и, взяв ее лицо в ладони, он прижал ее к спинке сиденья и стал страстно целовать, отрываясь на миг и снова и снова целуя.

Похоже, красавица колебалась. На одну секунду ему показалось, что она словно окаменела, а потом с решимостью, которая его позабавила, отдалась поцелую: ее губы раскрылись, и тело обмякло, и тогда он – несмотря на все свое опьянение – почувствовал между ног первое шевеление.

И засмеялся.

Откинулся назад на подушки. Между занавесками мелькали тусклые вспышки света. А ее лицо казалось слишком белым для человеческого. Но она была человеком. Да-да, в этом уж он убедился!

– Ваша цена, синьора? – Карло повернулся к ней и оказался настолько близко от нее, что ее белые напудренные волосы стали щекотать ему лицо. Женщина глянула на него, чуть не коснувшись его ресницами. – Что вам нужно, чего вы хотите?

– А чего хотите вы? – раздался тот же глубокий, хрипловатый голос.

От этого звука Карло почувствовал спазм в горле.

– Ты знаешь, что я имею в виду, милая… – промурлыкал он. – Сколько тебе заплатить за удовольствие раздеть тебя? Такая красота требует вознаграждения. – И он слегка коснулся губами ее щеки.

Но она подняла руку.

– Вы попусту тратите то, чем могли бы долго наслаждаться, – ответила она. – А с вас я не возьму ничего.

Они были в комнате.

Перед этим долго поднимались по лестнице, все вверх, вверх, по сырым ступенькам, и ему это не нравилось. Такое заброшенное место! Повсюду шмыгали крысы, он даже слышал их писк. Все это было не важно: таинственная красавица напоила его такими страстными поцелуями, и у нее была такая кожа, такая кожа, что за нее можно и убить!

А теперь они находились в комнате.

Она все заставляла Карло есть, и вино после бренди казалось ему водой.

Этот дом был ему незнаком.

Впрочем, он знал этот район и дома вокруг, где было много теплых спаленок с куртизанками, которые ему вполне нравились. Но этот дом…

Свечи резали глаза. Стол был уставлен остывшими блюдами, а поодаль виднелась кровать, довольно небрежно завешенная златоткаными занавесями. Огонь в очаге пылал так, что было нестерпимо жарко.

– Слишком жарко, – сказал Карло.

Женщина закрыла все ставни. И кое-что в обстановке этой комнаты его беспокоило: слишком много паутины под потолком, и такая сырость кругом, сырость и запах гнили.

А посреди всего этого приметы роскоши: кубки, серебряное блюдо… Все это напоминало ему театральные декорации: когда подходишь к сцене слишком близко и вдруг видишь стропила и кулисы.

Но что-то еще беспокоило его, что-то особенное. Что же это? Это… ее руки.

– Боже, они такие большие… – прошептал он. И звук собственного голоса, и вид этих длинных-предлинных белых пальцев привели его в состояние ступора, хотя он и чувствовал неясную тревогу, особенно из-за провалов в памяти, связанных с сегодняшним днем.

Что она сказала? Он не мог вспомнить, как они вышли из гондолы.

– Слишком жарко? – переспросила женщина. Тем же хрипловатым шепотом, что вызывал желание коснуться ее горла.

В этот момент зрение Карло словно прояснилось, и он впервые увидел ее всю. Не ее руки, а всю ее. Если и был какой-то другой момент, когда он видел ее во весь рост, он не мог его вспомнить. И тогда он подумал, скорее просто по привычке, что, конечно же, конечно же, его люди где-то неподалеку.

Но она была так прекрасна!.. Подняв бокал, Карло смотрел на ее размытый силуэт, усиленно моргая и борясь с опьянением. Бургундское было приятным на вкус, но слишком слабым.

– Не возражаешь, милая? – спросил он, вытаскивая пробку из фляжки.

– Вы уже не первый раз спрашиваете, – улыбнулась она. Ее голос был похож на дыхание.

И разве хоть когда-либо хоть у одной женщины слышал он такой голос?

На ней был французский парик. Безупречные белые кудри, унизанные крохотными жемчужинками, волнами спускались ей на плечи. А еще она была так молода! Гораздо моложе, чем он представлял ее себе в гондоле, где она казалась ему то ли лишенной возраста, то ли совсем древней. И несомненно, она была уроженкой Венеции. Он и сам не знал, почему был так в этом уверен.

– Совсем дитя, – ласково произнес Карло.

Вдруг его голова резко качнулась вперед, и он понял, насколько сильно набрался. Пытаясь сохранять достоинство, он распрямился. Губы у нее были не темно-розовыми, не светло-розовыми, а имели какой-то другой, более глубокий естественный цвет. Нет, это была не краска. В гондоле он пробовал ее губы на вкус и на запах. Незнакомка была необыкновенно хороша. Особенно притягивали ее глаза, смотревшие на него не отрываясь.

А ее платье с вышитой лентой, туго облегающей край декольте! Ему тут же захотелось скользнуть туда рукой, разорвать эту самую ленту и выпустить груди на свободу.

– Почему ты ждала столько лет, чтобы прийти ко мне?! – игриво засмеялся он.

Но ее лицо внезапно переменилось.

Как будто ее всю передернуло. Но это случилось так быстро, что Карло не был уверен, что это ему не померещилось. Теперь же, откинувшись на стуле, красавица растянула губы в улыбке и слегка прищурила глаза.

– Кажется, время – самое удачное, – ответила она.

– Да, удачное, – эхом откликнулся он.

«О, если бы ты знала, если бы ты только знала!» Всякий раз, держа в объятиях женщину, Карло думал, что обнимает свою жену, и это свою жену он прижимал к себе все крепче и крепче, а потом наступал ужасный момент, и он видел, что это совсем не Марианна, это просто никто, просто кто-то… как эта вот… как эта шлюшка.

Лучше не думать сейчас обо всем этом. Лучше не думать ни о чем.

Карло протянул руку и поставил пылающую свечу справа от себя.

– Это чтобы лучше видеть тебя, дитя мое, – иронично сказал он, пародируя французскую детскую сказку.

Потом засмеялся и прислонился головой к высокой спинке тяжелого дубового кресла.

Но когда женщина наклонилась вперед, поставила локти на стол и придвинула лицо к свету, он испытал внезапное потрясение. У него перехватило дыхание, и он оцепенел, слегка приподняв плечи.

– Я пугаю вас? – прошептала она.

Карло не ответил. Было нелепо бояться ее! Но он почувствовал, как в нем закипает злоба, вспомнил, что его ждет неизбежное разочарование, что за всем этим таинственным выражением лица в конце концов окажется скрыто лишь кокетство, а также, возможно, вульгарность и, уж само собой разумеется, алчность. Он почувствовал страшную усталость. Измотанность. А эта комната была такая тесная… Он представил себе, как ложится в собственную постель, представил себе, что Марианна лежит рядом… А потом подумал медленно, с горечью: «Она в могиле».

И вообще, для всего этого он был слишком пьян. Он боялся, что его сейчас стошнит. И уж совершенно точно он знал, что не сможет получить полное удовольствие.

– Но почему вы так печальны? – спросила хозяйка комнаты своим мурлыкающим голосом.

Ему показалось, что она и в самом деле хочет услышать ответ. И еще в ней было что-то такое властное… Но что же? Какая-то беспощадность в сочетании с красотой. Она и вправду могла бы заставить его… Но ведь вначале он всегда так думал, а чем все заканчивалось? Возня среди простыней, потом всплеск его жестокости, хотя и весьма слабый, а в завершение – непременный торг и иногда угрозы. Да, он был слишком пьян для этого, слишком пьян.

– Я должен идти, – сказал Карло, еле шевеля губами.

Он бы сейчас вынул кошелек – если он все еще при нем.

Табарро! Что сталось с его табарро? А, вот оно, на полу. Но она оказалась бы полной дурой, вздумай его обокрасть. И она отлично это знает.

Лицо женщины казалось ему… слишком большим. Невероятно большим. И в то же время ее черные, широко расставленные глаза были совершенно поразительными. Он смотрел на ее пальцы, которыми она играла с локонами у висков, на ее точеный лоб, поднимающийся безупречно ровно к дорогущему французскому парику. Но руки ее были слишком крупными для красивой женщины, они были слишком крупными для любой женщины. А еще эти глаза! Внезапно все поплыло у Карло перед глазами, и он на мгновение перестал понимать, где находится. Он вспомнил, что точно такое же ощущение испытал в гондоле. И это не имело никакого отношения к воде. Или имело?

Ему казалось, что комната движется, точно они все еще сидели в узкой лодке.

– Я должен… идти. Мне нужно лечь.

И тут он увидел, что женщина встает.

Встает, встает и встает.

– Но это невозможно, – пробормотал Карло.

– Что невозможно? – прошептала она.

Она встала над ним, и он вдохнул ее аромат, который был не столько запахом французских духов, сколько ее собственной свежестью, ее сладостью, ее юностью. Красавица что-то держала в руках. Что-то похожее на большую петлю, сделанную из… из кожи. Ремень с пряжкой.