Изменник - Владимир Герлах

«Потери большие, потеряли приблизительно половину убитыми и ранеными, еще точно не знаю! Вальтер сейчас строит уцелевших». Шаландин самодовольно улыбнулся: «Ну это немного, значит человек пятнадцать, а у меня, Алексей Сергеевич одними убитыми тридцать пять. Дрались сволочи как черти, никто в плен не сдался! Даже Таська двоих уложила, пока ее не пристукнули! Да, победа полная! все попало к нам в руки, рация, минометы и пулеметы! Смотрите вашего обещания не забудьте, насчет водки! Мои полицейские больше всего об этом беспокоятся. Просят выдать и на убитых тоже, радуются, что им больше будет! Ну и публика! А где же Степан? Неужели тоже убит?» Вышли наружу, выволокли папашу, с удовольствием дышали теплым весенним воздухом после сырости землянки. — «Степан не убит, храбро дрался, я им доволен! придется его женить на моей Шурке! Пусть полицейские не беспокоятся, водка будет на всех: живых и мертвых, постройте их, я хочу их благодарить!»

На своей машине приехал Шубер, выслушал рапорт Галанина, покрутил головой когда узнал о потерях; победа была полная, но обошлась она дорогой ценой. Все-таки район был очищен от партизан и в перспективе был победоносный рапорт и, следствие его, награда, повышение по службе! Игра стоила свеч! Как совершенно правильно сказал Галанин! Сказав короткую речь построенным немцам и русским, Галанин переводил, Шубер кряхтя снова влез в автомобиль. «Я поеду. Убитых немцев отправить в город, русских похоронить в Озерном. Соболева беру с собой, повешу его для примера в городе вместе с Ивановым и с Исаевым, пусть висит рядом с ними! Пусть население видит как мы караем предателей! Бедный Шульце, погибнуть так бесславно, но ничего, я напишу рапорт и он получит свой крест, о котором так давно мечтал! Нашу игру мы закончим в комендатуре, я записал расположение фигур, ход мой!»

Автомобиль, прыгая по сгнившим доскам моста, двинулся в уже темнеющую даль, за ним с песнями пошли немцы под командой Вальтера, нашедшего свои очки. Убитых полицейских и немцев складывали около моста, в ожидании телег, чтобы везти немцев в город, полицейских в Озерное. Темнело быстро.

Галанин отправился к землянке, где под усиленной охраной сидел Красников. По дороге обошел труп лежащий на боку, далеко вытянувший закостеневшую руку, посмотрел искоса на бороду испачканную кровью, остановился: «Послушайте, это ведь Савка! Кто его убил?» — «Да он гад, ругаться стал, когда мы Таську забили, мы его, господин комендант успокоили!» Галанин пожал плечами, подошел к землянке, у входа его встретил сконфуженный Степан: «Товарищ лейтенант, тут такое случилось, этот жид…» Галанин сжал кулаки: «Неужели сбежал, не уберегли?» «Нет, куда ему, он попросился по нужде… я его подвел к болоту, а он как сиганет! Кинулись за ним, хотели за волосья вытянуть! Где там? Засосало так скоро, что сами чуть только успели оттуда вылезти! Ведь она трясина злая, только крикнуть раз успел как грязь ему в рот и уши полезла!» Галанин молча поморщился, потом махнул рукой: «Собаке — собачья смерть!»

В ожидании машины, сидели на скамейке у землянки и делились впечатлениями немецкий офицер и русский полицай-шеф. Перевернулась еще одна страница жизни этого района, будущее казалось им в розовом свете! Уже поздно ночью, закончив отправку убитых, взорвав землянки партизан, уехали на автомашине в город. Проезжая через Озерное слышали пенье под звуки гармони, пьяный смех и истерические крики женщин. Галанин прислушался, посмотрел на Шаландина, который курил рядом: «Что это за дикие крики?» — «А это мои молодцы гуляют с женами партизанов; да вы не волнуйтесь, дорогой Алексей Сергеевич! Ничего страшного нет! Ведь, в конце концов, эти бабы рады, что так легко отделываются, они крепкие и не полиняют!» — «Но ведь это зверство! Как вы, их начальник, это допускаете?» — «Допускаю с чистой совестью! Вы, все-таки за границей отошли от нашего народа! Наш народ не понимает другой жизни! Он добрый и одновременно страшно жестокий! не забудьте, что большинство моих полицейских из лагерей: с Урала, с Соловков, тундр и тайги! Они прошли жестокую звериную школу! Видали виды! Ну теперь мстят за все, за все ужасы, что они пережили! Платят той же монетой! Правым и виноватым! Сегодня они дрались как черти, потеряли половину своих товарищей, а сколько их раньше папаша замучил! Вот теперь и гуляют по своему! Пируют! Вы им водки дали согласно вашего обещания, выдали и на убитых, закуску они сами нашли и сейчас перешли к десерту; я не могу и не хочу им мешать, пусть позабавятся, жизнь их коротка и они это знают, а завтра я их снова скручу!» Галанин хотел возразить, потом передумал, молча смотрел перед собой на дорогу, в лунном свете, слушал как сзади Степан растягивал гармонь и пел приятным тенорком: «Любимый город! ты можешь спать спокойно и видеть сны и зеленеть среди весны!»

Приехали далеко за полночь. Город не спал, по улицам ходили веселые пьяные полицейские и немецкие солдаты. У себя дома Галанин к своему удивлению увидел свет. Шурка ждала его с ужином, вернее ждала своего Степу. С радостным смехом смотрела как Галанин, сбросив китель на пол мылся у рукомойника, рассказывала. «У нас в городе все с ума посходили от радости! Рады что Шульцу убили и что папашу поймали. Иванов тоже арестован, сидит в подвале с папашей! Тот ума решился, только пузыри пускает! Жена Иванова убежала, не могут найти! У них дома обыск сделали! нашли мануфактуру, кожу, ветчину и сахару и сала, полный подвал был. Шубер все реквизировал и сказал что раздаст всем нам, за наше терпение, когда Иванов нас мучил! Мы с Верой боялись и вас ждали, как убитых привезли, чуть не померли от страха! я бегала туда смотреть, все боялась что вы там! а нет все незнакомые! да все молодые! жалко!» Галанин слушал ее и мрачно улыбался: «Подожди! не тарахти! Вот что: там на дворе ждет тебя Степан Жуков! Я ему разрешаю повести тебя домой! но только проводить! Чтобы никаких глупостей не было! Впрочем сама должна знать! Позволишь до свадьбы, получит он свое и тогда ищи ветра в поле! Иди! не мешай мне! я сразу лягу спать! Устал!» Шурка прошла в спальню, взбила подушку: «Спите спокойно! Я сегодня чистые простыни послала, фиалки на столике, Вера принесла, она говорила, что вы их любите! Ну, я побежала, а за меня не беспокойтесь! я сама знаю что ему можно и что нет! ученая!» Убежала хлопнув дверью.

Галанин взял букет, поднес к лицу, вдохнул слабый нежный запах, потом быстро разделся и лег, потушив свет! Долго не мог заснуть, вспоминал весь день, всю поездку на Озерное! Дом где на лавке спала Вера! Ощупью сорвал несколько фиалок и блаженно улыбаясь приложил их к губам, потом начал думать о засаде, убитом Шульце и Исаеве, об убитых немцах и русских партизанах, о потерявшем рассудок папаше, о потонувшем в грязи Красникове, о геройской смерти Таисии и плачущем на допросе Савке, об изнасилованных женщинах Озерного… Крови было много, так много, что она как будто залила весь пол его спальни и грозила затопить его постель и запах ее острый и душный совершенно заглушил запах Вериного букетика фиалок!