Лестница в небеса. Исповедь советского пацана - Артур Болен

Купили джинсы, джинсовую куртку, джинсовую рубаху и ботинки. Облачившись в американские доспехи, я почувствовал себя неуязвимым. Таким и должен был быть, по мнению Андрея, сотрудник его отдела.

– Ну вот, другое дело.

– Да, а деньги?

– Не думай об этом. Заработаем.

Поначалу я и в «Смене» пугал публику страшилками в стиле Стивена Кинга, но Константинов считал этот жанр легкомысленным. Его манили лавры серьезного расследователя. Он копал системно и глубоко. Тогда еще только восходила звезда Кумарина, такие имена и клички, как Костя Могила, Акула, Малышев, Кирпич, были не менее популярны, чем имена звезд эстрады. Мой шеф внедрялся в эти круги с азартом исследователя-арабиста, который налаживает связи с бедуинскими племенами. Племена воистину были дикими и непредсказуемыми. Помимо денег они жаждали славы и признания. Обид не прощали. Как-то помню (уже в «Комсомолке») мне пришлось вызывать на подмогу ОМОН и выступать на телевидении, когда отморозки из группировки «Тяп-Ляп» позвонили в редакцию и пригрозили, что уже едут к нам, чтоб навести большой шухер. Виной всему была публикация, в которой о бандитах говорилось без должного уважения.

Мне повезло вообще-то. «Смена» в ту пору была самым интересным изданием в городе. Тираж – 70 тысяч экземпляров. Общая идеологическая позиция: «Здравствуй, Запад!», но без тухлого русофобства. Молодые талантливые журналисты еще не потеряли азарт и не растеряли идеалы. Я пришел вовремя. Как оказалось, месяцем раньше в газете произошел переворот. Кучка энергичных заговорщиков во главе с Константиновым сменила главного редактора и назначила своего. Старого редактора, которая сравнительно недавно сама сместила ставленника обкома на волне демократизации, «путчисты» милостиво оставили в газете, понизив в должности, новым стал Леша Разоренов, товарищ и соратник Константинова, такой же ловец счастья и успеха, непримиримый антикоммунист и законченный либерал. Победителям нужны были кадры из новой колоды, и я был очень кстати.

Работать в этой команде было весело. Рулили газетой молодые пассионарии, в том числе Горшков Саша, Чертинов Влад, Петя Годлевский… Я чувствовал себя среди единомышленников. Мы все верили, что все только начинается, что надо потерпеть и необыкновенная, щедрая на подарки, жизнь наступит. Не без нашей помощи!

Это был золотой век журналистики в Петербурге. Толковые журналисты поймали кураж. Владлен Чертинов, например, захотел посидеть в тюрьме (прямо как в сериале по сценарию Кивинова). Послали запрос в милицию. И ведь разрешили! «Чалился» Влад на «красной» зоне в Ленинградской области, по весьма уважаемой статье. Несколько дней хлебал баланду, завел знакомства, собирал информацию для своего журналистского расследования… Тут я даже не знаю, кем восхищаться больше: смелым журналистом или смелым начальником колонии, который отважился пойти на такое. Времена были такие!

Мне самому пришлось участвовать в оперативной разработке УБОПА в качестве провокатора. Я хотел якобы купить некоторые важные сведения у сотрудника-руоповца. Так сказать, в органах шла проверка на вшивость. От волнения играл роль начинающего злодея я не плохо – заикался, потел, краснел, бегал глазами… Мент оказался правильный и доложил куда следует. Слава Богу!

В то время мне могли позвонить и сообщить, что на Московском вокзале, в такой-то ячейке, хранится дипломат, в котором я могу найти интересные вещи. Трагедия с Димой Холодовым еще не случилась, и я доверчиво поехал на вокзал. В дипломате действительно хранилась интересная кассета. На ней популярный в городе человек занимался сексом с двумя проститутками… Известный на всю страну бандит Мадуев одарил меня знакомством с двумя замечательными дамами – его любовницей, которая вручила мне его аудио-письма из тюрьмы, и следователем прокуратуры Воронцовой, которая уже сидела в женской колонии в Саблино и так и не выдала тайну, за каким лешим она пронесла бандиту в камеру огнестрельное оружие.

Правовые нормы были еще не отработаны, и журналисты творили, что хотели. В своих статьях я лихо называл убийцами подозреваемых еще на стадии предварительного следствия и все это сходило мне с рук. Андрей прекрасно справлялся с ролью разводящего не только криминальных группировок, но и группировок милицейских. Мы с ним четко разделили сферы влияния – он курировал УБОП, я по старой дружбе дружил с уголовным розыском.

Веселое было времечко, все правда. Но!

Тиражи газет неумолимо ползли вниз. Причин было много и когда-нибудь честные исследователи назовут и проанализируют их объективно и дотошно. Я назову, на мой взгляд, главные.

Журналисты скурвились. Советская журналистика воспитала целую армию начетников, которые растерялись, получив вольную. Некоторым просто нечего было сказать, другие пугались прошлого, из которого выглядывали страшные призраки, третьи выжидали, чья возьмет. Молодые, как обычно, знали больше всех и неслись галопом в даль светлую, не замечая, что читатель остался далеко позади.

Когда осела первая пыль после Великого Крушения, самые ушлые стали приноравливаться. Деньги! Оказывается, они были нужны, как кровь. Подписка и продажи давали газете крохи. Появилась реклама, но ее не хватало. Приходилось, наступив на горло гордости, вспоминать навыки «первейшей и древнейшей». Расцветала «джинса» – так назывались заказные статьи. Писались они по согласию автора и редакции, иногда и втихаря. Как водится, первое грехопадение совершалось тайно, с мокрыми от волнения ладонями и мучительными переживаниями в бессонную ночь, однако вскоре торг стал циничным, публичным и обычным. Тогда в газете появлялись статьи, которые читателя, пытающего понять, туда ли он попал, сводили с ума. Газету кидало, как шхуну в шторм, то вправо, то влево. Репутация изданий рушилась. Капитан какой-нибудь шхуны, как правило с красными и бегающими от вранья глазами, пел: «Врагу не сдается наш гордый «Варяг»», – а сам искал взглядом спасательную шлюпку. Матросы бражничали. Все искали Остров сокровищ, но находили лишь мели и камни. Вспыхивали бунты, которые гасились жалкой зарплатой. Иногда шхуна шла ко дну, но редко кто из коллег по этому поводу выказывал сочувствие – ведь денег на Острове сокровищ становилось больше!

Я надеялся, что привычно пересижу в своей камере самое лихолетье, однако ошибся. Грешить пришлось и мне, да еще и с избытком. Каюсь. Каюсь. Крыть нечем.

… Передо мной сидел типичный бизнесмен первой волны – молодой, симпатичный и уверенный в себе мужчина, который еще не наигрался с «жар-птицей», которую недавно схватил за хвост и из задницы которой все еще сыпались золотые монеты.

– Поймите, нам не нужна прямая реклама. Мы продаем стеклоочиститель по прямому назначению. Чтоб домохозяйки мыли окна. Вжик-вжик и готово! Мы не склоняем людей к пьянству. Не наше дело, что некоторые мужчины путают стеклоочиститель с водкой.

– Понимаю. Это дешевле.

– Разумеется. И при этом, ненавязчиво так, между делом, мы говорим с улыбкой, что вред стеклоочистителя для организма сильно преувеличен. По существу, это просто