Когда мертвые заговорят - Вики Филдс

– Но? – шепнул Ной понимающим тоном, будто уже знал, что я скажу дальше.

– Но теперь я не понимаю, зачем… зачем все это? Зачем я это сделала? Для чего я вернулась? Почему так поступила?

– Потому что ты хороший человек, вот почему, – ответил он и поцеловал меня в кончик носа.

– Этого мало.

– А по-моему, достаточно. – Он вдруг повернулся, подмял меня под себя и серьезно произнес, изучая мое лицо: – Кая, будь ты другой, ты никого не смогла бы спасти. Если бы ты не была собой и не попросила меня вернуть тебя назад, погибли бы люди. И они бы продолжали умирать. Возьмем, к примеру, Дориана. Если бы он не уперся и не последовал за мной в мир живых, Альма бы все равно выжила. Она бы со временем смирилась с болью утраты. Но благодаря ему она испытала в жизни все то, что должен испытать человек. Благодаря Дориану она жила по-настоящему. Боль – это часть вашей жизни. И нельзя от нее просто сбежать. А если сбежишь, то это уже не жизнь, а лишь ее фальсификация. Ты… – голос Ноя вновь стал спокойным и утешающим, – если бы ты не вернулась, никто бы не нашел убийцу. Никто бы так и не спас Леду. Погибли бы все, кого ты знаешь, и даже больше. – Он поцеловал меня в лоб, и я почувствовала, как он улыбнулся своей обычной нахальной улыбкой. – Я бы никогда тебя не встретил. Никогда бы не научился готовить лимонный пирог, а я, веришь, мечтал об этом.

Теперь я улыбнулась, и Ной поцеловал меня в уголок губ, а затем прилег рядом. Я задумчиво сказала:

– Может быть, в следующей жизни я буду нормальной девушкой, нормальной Каей Айрленд?

– Не знал, что ты веришь в такое, – удивился Ной, выдохнув мне прямо в ухо. Я фыркнула и от щекотки, и от его слов.

– На пороге смерти все кажется другим. Начинаешь верить в такое, во что бы никогда не поверил. – Мы вплотную приблизились к той страшной теме, о которой должны были поговорить. И я, перестав улыбаться и взяв в руки всю смелость, произнесла: – Я не хочу умирать, веришь?

– Верю, – Ной тут же напрягся. Не глядя на него, я громко продолжила:

– Я не хочу уходить. Хочу бороться дальше. Хочу попытаться помочь еще кому-нибудь. Хочу попытаться показать, что пока ты жив, ничего не потеряно. Пока ты жив, у тебя есть хотя бы один шанс. А умереть ты можешь всегда – в любую секунду, в любую минуту. Завтра, через месяц, через год. Я хочу жить хотя бы просто для себя, есть твои пироги, пить черный чай миссис Нэтвик, куда она постоянно подмешивала мне коньяк, чтобы приободрить, хочу в последний раз встретиться с Аспеном и прокатиться на его мотоцикле, поспорить с Кирой, сходить в книжный магазин и прикупить несколько учебников по медицине, получить диплом и спасать жизни людей. Я… – я замолчала, потому что выдохлась, и почувствовала, что моего голого предплечья что-то коснулось. Лишь секунду спустя я поняла, что это слезинка Ноя. Она скатилась вниз, оставляя на коже обжигающий след. – Я хочу быть живой и любить тебя.

Вытерев майкой слезы, я посмотрела на Ноя. Он пристально следил за мной, принимая на себя всю ту боль, которая накопилась во мне. Как и всегда.

– Мне так жаль, – прошептала я, тихо вздохнув. Он кивнул и поцеловал меня в лоб. От его горячих губ по моему телу пошла дрожь. Горячее на холодном. Всегда горячее на холодном.

– И мне жаль, Кая.

Я снова вытерла майкой глаза. Потом шумно вздохнула, и этот вздох напомнил мне о прошлом. Это был решительный вздох, когда я брала себя в руки и заставляла делать то, что не хочу.

Ной поцеловал меня в лоб, в нос, в щеку, в шею, в плечо. Его ресницы были влажными, а ведь это последнее, чего бы мне хотелось. Я хотела, чтобы сейчас Ной улыбнулся как раньше, демонстрируя на бледных щеках ямочки, чтобы сказал какую-нибудь нелепость. Но его поцелуи были полные смирения, сожаления, горечи.

– Это будет больно? – спросила я, когда Ной отстранился и выпрямился на локтях, все еще касаясь пальцами моих волос. – Я почувствую то же, что чувствовала в день аварии?

– Я не позволю тебе вновь испытать боль, – пообещал он.

Я подумала о том, что Ной спас меня от жизни, лишенной смысла. Ведь после смерти Джорджи меня не стало. Я боялась всего на свете, в том числе и себя. Я просто боялась жить дальше и вычеркнула все, что могло бы принести мне радость. Я думала, что если умру, случайно или нет, то так тому и быть.

Ной за три месяца возродил меня. Плеснул мне на губы живительной воды, привел в чувство, заставил открыть шире глаза и увидеть, что я не одна в беде. Есть люди, которым хуже. Ной подарил мне друзей и любовь, воспоминания, даже прошлое.

– Спасибо, – наконец заключила я.

Ной опустился рядом, схватил меня в охапку и прижал к груди, положив подбородок на мою голову.

– Как все будет, Ной? – спросила я, обнимая его за талию и не рискуя поднять глаза.

– Ты просто уснешь. И это будет самый длинный и удивительный сон, который ты когда-либо видела.

– Это неплохо, – прокомментировала я. – Может, стоит что-нибудь сказать напоследок?

– Можешь говорить все, что угодно. О чем ты сейчас думаешь?

– Не знаю. Ни о чем.

– А о чем мечтаешь? – продолжал напирать он, и я со смешком сказала:

– Это не еда, поверь мне. – Он что-то пробурчал над моей головой, притворно возмутившись, а я похлопала его ладонью по груди, там, где билось сердце, и сказала: – Я мечтаю о том, чтобы все закончилось хорошо.

– Так и будет, Кая, – вновь пообещал он, поцеловав меня в волосы. – Но ты все же подумай… у меня есть большой кусок лимонного пирога. Еще несколько десятков пирожных. И печенье в виде головы Кисы-Мисы… Он пренебрег моим талантом, но, думаю, ты его оценишь!

Но я уже ничего не могла оценить и ничего не могла попробовать.

В руках Ноя я наконец-то ощутила то тепло и спокойствие, которого так долго ждала. В стекло продолжали ударяться снежинки, Ной продолжал гладить мои волосы. Он перестал говорить о еде и принялся напевать свою любимую песню о солнышке.

– Я люблю тебя, Кая Айрленд…

А затем он перестал петь. Я перестала дышать и обмякла в его руках. И все затихло в последний раз. Дом сто одиннадцать на улице Красные Розы, что в Коридоре Страха, разом лишился всех призрачных постояльцев.

10 лет спустя

29 сентября

Кладбище было пустынным. Осенний свет лился сквозь кроны деревьев на ухоженную лужайку с могилами, расположенными на одинаковом расстоянии друг от друга, играл зайчиками на солнечных очках Киры, которые