Порфира и олива - Жильбер Синуэ

— И ты, конечно, хотела бы снова увидеть его?

— Что я должна на это ответить? Мне кажется...

Она не успела закончить фразу. Эклектус внезапно с неожиданной силой хлестнул мулов, тащивших повозку. Животные резко ускорили шаг. Теряя равновесие, Марсия откинулась назад, на груду шелковых подушек.

— Что... Что случилось?

— Преторианцы!

— Преторианцы?

Теперь мулы напрягали все свои силы, таща повозку по склону Палатинского холма к императорскому дворцу так быстро, как только могли.

— Нас только что обогнали преторианцы, — не обращая внимания на толчки, продолжал египтянин. — Они не должны были здесь находиться. Никоим образом! К обычной страже они отношения не имеют. А направляются к дворцу. У меня мрачные предчувствия: готовится что-то очень серьезное.

Повозка, грохоча, подкатила к внушительному парадному подъезду императорской резиденции.

— Я же просил, я умолял Пертинакса не задерживать донативума[66], сколь бы ни было серьезным положение с финансами!

— Цезарь, заклинаю тебя, нужно бежать! Немедленно покинуть дворец!

Пертинакс пожал плечами, отчего две складки его тоги смялись, нарушая величавую упорядоченность одеяния.

Марсия стремительным движением подхватила складки и расправила их там, где тога облекала левую руку императора. Если последнего этот жест удивил, то Эклектус почувствовал смущение: подобные услуги обычно полагалось предоставлять рабам.

— Я никогда не обращусь в бегство перед лицом врага. Как бы то ни было, с чего ты взял, что этой горстке людей удастся государственный переворот?

— Вспомни о солидарности преторианцев. Когда надо выбирать между товариществом и дисциплиной, они всегда предпочтут армейское братство. К тому же сам видишь...

За толстым стеклом окна императорского кабинета был виден перистиль, там началось движение, замелькали чьи-то фигуры. Это бесспорно доказывало, что личная стража Пертинакса оставила свой пост.

Цезаря пробрала легкая дрожь, между тем Марсия вмешалась в разговор:

— Мне знакомы все закоулки императорского дворца. Позволь, я проведу тебя. Потаенными коридорами мы сможем выбраться на маленькую улочку, где нет стражи.

— Зачем? — обронил Цезарь.

Эклектус отвечал:

— Ты уже мог бы рассчитывать, что народ встанет на твою защиту. Или обратиться за помощью к стражникам из городских когорт. При их содействии ты доберешься до Остии, оттуда в порт Мизены, а там к твоим услугам будут и судовые экипажи, и легионы провинций. К тому же...

Египтянин осекся, почувствовав, что объяснения тщетны. Достаточно было взглянуть на лицо Пертинакса, чтобы понять, какие сомнения его охватили. Император, несомненно, вспомнил, какую роль Марсия и он сам, Эклектус, сыграли в судьбе Коммода, с какой легкостью они погубили покойного властителя, чтобы примкнуть к нему, Пертинаксу. Из этого император мог заключить, что сегодня они могут, не колеблясь, поступить так же. Разве не являются они оба друзьями Септимия Севера, имперского легата? А что, если этот мнимый бунт преторианцев не что иное, как уловка с целью освободить место легату?

Египтянину хотелось закричать Пертинаксу, что его подозрения ни на чем не основаны, что они ослепляют его и ведут прямиком к гибели. Он отчаянно искал способа убедить его. И не находил.

— Бегство, которое вы мне навязываете, недостойно императора и прославленного военачальника. Я пойду и потолкую с этими мятежниками.

— Цезарь, — упавшим голосом пробормотал Эклектус, — ты идешь на верную смерть.

Но Пертинакс уже не слушал его. Гордой поступью старого римлянина он проследовал к выходу. На пороге он чуть не столкнулся с Наркисом.

— Нет! — воскликнул тот. — Только не этим путем, Цезарь. Они убьют тебя!

— Дай мне пройти, — просто отвечал старик.

Поколебавшись мгновение, Наркис отступил. Тогда Эклектус, пользуясь этой краткой заминкой, схватил один из мечей.

— Послушай меня хорошенько, Наркис. Поручаю тебе мою жену. Если суждено, чтобы со мной случилась беда, ты ее защитишь.

И заметив, в какой растерянности молодой человек смотрит на него, настойчиво потребовал:

— Обещай мне это!

Тут Марсия вцепилась в его руку:

— Куда ты идешь? Разве не видишь, что все погибло?

— Не могу же я оставить этого старого безумца без всякой защиты. И как знать, вдруг совершится чудо? Нерву в подобном же случае спасло одно только почтение к его статусу императора.

— Нет, Эклектус! Не ходи туда! Они и тебя убыот!

Эклектус махнул рукой, стараясь успокоить ее этим жестом, и, более не медля, устремился вслед за Пертинаксом. Марсия, ошеломленная стремительностью, с которой развивались события, пришла в себя лишь тогда, когда ее муж уже скрылся из виду в дальнем конце коридора. Она потянулась к другому мечу, тому, что был в руке у Наркиса:

— Дай мне его, — твердым голосом приказала она.

— Нет, госпожа. Не надо!

— Давай сюда меч, говорю тебе! Я не покину его сейчас, когда он бросился навстречу смерти!

Вольноотпущенник медленно протянул Марсии оружие, но в последний миг нанес ей страшный удар свободной рукой, ребром ладони. Она разом обмякла, словно тряпичная кукла.

Подробности драмы, разыгравшейся в это время в так называемой зале Юпитера, где Пертинакс столкнулся с преторианцами, стали известны позже. Воины, заполнившие все это громадное помещение, встали плечом к плечу, преграждая путь своему императору. В прошлом легат Марка Аврелия, он умел держать легионеров в руках. Сразу возвысил голос, вопросил сурово:

— По какому праву вы позволили себе явиться сюда? Если хотите покуситься на мою жизнь, лучше бы вам малость потерпеть. Она меня скоро сама покинет. Если вы пришли мстить за Коммода, зря время теряете: причиной его смерти стали его же собственные пороки. Но если вы здесь затем, чтобы убить императора, которого призваны охранять, берегитесь! Берегитесь гнева богов и сограждан. А главное, берегитесь ярости провинциальных легионов, которые издавна завидуют вашим привилегиям. Вы что, думаете, они будут сидеть сложа руки, позволят преторианцам назначить по своему произволу случайного императора?

Эклектусу, который держался в нескольких шагах позади Пертинакса, на краткий миг показалось, что старику удастся переломить ситуацию. На преторианцев произвели впечатление как решительный тон человека, который столь долго командовал римскими легионами, так и его доходчивые аргументы. Воины заколебались. Один уже и меч в ножны вложил.

— Мы пришли требовать то, что нам причитается!

— Да, наш донативум!

— Три месяца! Вот уже три месяца, как нам не платят!