Я тебя искал. Я тебя нашла - Наталья Литтера

Правда, он сын совершенно другого человека, которого у Ивана язык не поворачивался назвать хорошим. Да и вообще применить к нему хоть какое-то приличное слово. И именно Иван сообщил детям о причинах такого, скажем обтекаемо, предвзятого отношения. Тоже решение из категории спорных – правда, его вряд ли можно назвать осознанным решением, скорее это был чистой воды импульс. И за эту минутную слабость Иван себя корил. А с другой… опять с другой стороны… Кто-то должен был сказать им правду. Ее все труднее таить, она слишком выпирает отовсюду. Да, Таня и Илья испытали настоящее потрясение, но, в конце концов, они и в самом деле не дети. И рано или поздно всем приходится взрослеть. И принимать то, что тебе может не очень-то и нравиться.

Да, клавиша черная, клавиша белая, все вместе – музыкальный лад. Жизненный уклад.

Вот и сегодня, например. Заказ, который не вызывал у Ивана ничего, кроме глухого раздражения. А с другой стороны… опять эта другая сторона… – он весьма щедро оплачен. За самые дерьмовые заказы вообще лучше всего платят. Но это уже не черные и белые клавиши, это крышка – цинизм.

И Иван вернулся к работе. Он и так ее выполнял до этого – просто делая это автоматически. А теперь же попытался включиться и мыслями в процесс.

Хотя там включаться не во что было. Такого глянца за свою жизнь Иван Тобольцев наснимал… страшно подумать сколько. Вот и сейчас – ничего особенного. Дорогие блестящие автомобили, гладко выбритые мужчины в прекрасно сидящих костюмах, с проницательным, смотрящим вдаль взглядом и элитными часами на запястье.

Форма и содержание постоянно меняются местами. Когда такой внешний вид отражал реальный успех человека, транслировал вовне его внутреннее содержание – это одно. Сейчас же это просто фантик, пустышка, попытка убедить всех и каждого, что если у тебя есть вот это все – то ты счастлив. Но после завершения съемок эти якобы короли мира, мужчины с проницательными взглядами и дорогими часами, снимут костюмы и часы, натянут кроссовки и джинсы и превратятся в мальчиков-моделей, которым говорят, куда встать и как повернуть голову.

Счастливыми не становятся те, у кого есть «бентли» и «ролекс». Счастливыми становятся те, кто в состоянии испытывать счастье. В последнее время Иван Тобольцев начал сомневаться на свой счет.

Супругу Иван заметил уже после завершения работы. Она стояла у ряда машин, выставленных вдоль стены салона, и выглядела в своих джинсах, куртке и со стянутыми в хвост волосами рядом с «бентли» слегка… необычно. Впрочем, такие вещи Дуню давно не волновали – как и Ивана. Рядом с Дуней стоял менеджер и что-то ей объяснял – с умеренной энергичностью. Он явно понимал, что на потенциального покупателя Дуня не похожа, но где-то в непосредственной близости находился управляющий салона, с которым Иван только что окончил разговор, – и менеджер старался, отрабатывал.

– Присмотрела себе что-нибудь? – Иван незаметно подошел сзади и обнял жену за талию.

– Конечно, – она обернулась и улыбнулась. Они не договаривались о встрече, но Дуня знала о его планах, как и он – о ее. Поэтому сюрприз получился лишь отчасти. Но приятный.

– Ну вот дочь замуж выдадим – и сразу купим.

Консультант немного натянуто улыбнулся, явно не зная, как реагировать на такие слова. А они, сказав дежурное «спасибо», пошли прочь от ряда сверкающих на солнце машин.

– Не хочу сейчас домой. Может, сходим куда-нибудь?

И в самом деле, что дома делать? Это раньше они спешили домой, там дети, которых надо кормить, развлекать, делать с ними уроки и разгребать последствия их бурной деятельности. А теперь… И погода, между прочим, прекрасная.

– Сходим ногами или сходим, чтобы сесть?

– Я за любой вариант.

– Пошли гулять в сквер и есть мороженое, – Иван подал жене руку. И она ее приняла.

– Пошли.

Сквер располагался сразу же за салоном, через дорогу. Так что буквально через пять минут они уже шли под сенью веток с тонкой ажурной весенней зеленью.

– Как у вас все прошло? – Лицо Дуни выражало задумчивость, и она, эта задумчивость, скорее всего, была связана с поездкой в ресторан, в котором будет проходить свадьба.

– Нормально. – Дуня помолчала и добавила: – Мне кажется, со временем все встанет на свои места.

Дульсинея Тобольцева в последнее время просто мастер обтекаемых формулировок. А Ивану хотелось конкретики. Чтобы уже наконец убедить себя, что все это по-настоящему. И будет свадьба.

– Ты присмотрела места для съемки?

– Нет. Их присмотришь ты. Ты же ведь тоже хочешь увидеть это место, правда?

Иван с удивлением почувствовал на себе педагогический взгляд – таким обычно одаривали Иню. На Иню он обычно действовал. А Тобольцеву-старшему даже удалось не вздохнуть. Господи, да не о том же… Конечно, он съездит и, конечно, посмотрит. Иван давно понял, что в семейной жизни лучше соглашаться, чем спорить. Заодно и правда оценит экспозицию и свет. Но сейчас он спрашивал не о ресторане, а о дочери.

– Посмотрю. Какое у Тани будет платье?

– Не знаю. Она еще не купила. И даже не присматривала. А времени осталось немного. Зато она говорила о гастролях. Таня собирается ехать на гастроли через несколько дней, берет отпуск за свой счет.

Ну вот. Вот теперь – конкретная информация. Иван принялся ее обдумывать. Гастроли… Для Ильи – это его жизнь, Иван это уже понял. А для Тани?

– Началась кочевая жизнь. Что она там будет делать, интересно?

– Сказала, что будет помогать, – Дуня привычным жестом пожала плечами. – В чем конкретно, я не стала расспрашивать. Но знаешь, наша дочь очень повзрослела.

Повзрослела. Это точно. Но, с другой стороны, Дуня не видела реакции Тани и Ильи на рассказ о прошлом. Тогда они оба выглядели сущими детьми. И опять – с одной стороны и с другой стороны…

– Ноты переворачивать?.. – вслух Иван сказал совсем другое. – Конечно, она повзрослела. В брак вступают взрослые люди. – Дуня едва слышно фыркнула, а Иван остановился перед лотком с мороженым: – Тебе какое?

– Шоколадное.

Иван улыбнулся и купил два шоколадных мороженых. Вспомнить бы, когда он в последний раз ел мороженое на улице.

– Она не сомневается. Она выбрала свою дорогу. И, знаешь, это хорошо. Хорошо, когда человека не болтает из стороны в сторону, а когда он знает, куда идет.

Иван не стал спорить. Он подумал об Ине, который явно был сейчас в положении человека, который не то что не знает, куда идет, –