МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1973. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов - Владимир Казаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После мы пили чай с медом, слушали музыку, как всегда, читали старые стихи. Я посмотрел на часы, встал и начал прощаться. И в этот миг дешифратор загудел. На пульте загорелся розовый глазок. Лена быстро нагнулась к переговорной мембране.
— Какой это язык? — спросила она.
Дешифратор не ответил.
— Совсем как ты, — усмехнулась Лена. — Предпочитает промолчать, чем сказать: не знаю.
— А может, дешифратор перенял эту привычку… — начал я, но Лена жестом велела мне молчать: дешифратор что-то произнес, быстро и неразборчиво.
Лена глянула на меня и повернула регулятор скорости воспроизведения.
— …Стена заполняет собой весь мир, разрезая его надвое, — медленно, чуть не по слогам произнес механический голос, лишенный всякого выражения. — Нет ей ни конца ни края. Стена похожа на темную волну неведомого моря, вдруг вставшую на дыбы…
Дешифратор дважды произнес последнюю фразу и умолк.
— Дальше, дальше, — снова нагнувшись к переговорной мембране, заторопила Лена.
— Дальше следует темное место… Логический пропуск… — сказал дешифратор. — Пытаюсь сопоставить с прежними вариантами расшифровки…
С минуту мы тщетно ждали продолжения.
— Что же ты не подобрал все листки? Машине было бы легче, — упрекнула меня Лена. — Чем больше материала, тем проще поддается он расшифровке.
— Откуда мне было знать, что в них есть хоть какой-нибудь смысл? — пожал я плечами. — Когда и посмотрел на квадратики и ромбы, соединенные кривыми линиями, то решил, что это упражнение ополоумевшей машины, изгнанной из линга-центра.
Лена не улыбнулась — она не приняла шутки.
— А вдруг там что-нибудь осталось? — сказала она.
— Где? — не понял я.
— На берегу.
— Говорю же тебе — ветер сразу подхватил их…
— А вдруг? — перебила меня Лена.
Я с сомнением покачал головой.
— Давай попытаем счастья! — Лена схватила меня за руку, и мы выбежали из зала.
Я прихватил фонарик, и струящаяся тропинка была поэтому для нас явственно различима, хотя протоптали ее только двое.
— Вот… здесь… лежал контейнер, — тяжело дыша, сказал я, указывая на место, ровное, как стол, — киберы сегодня превзошли самих себя.
Не отвечая, Лена подошла к берегу. Стоял прилив, и почти вся песчаная полоса была залита водой. Листков, которые мы искали, не было и в помине.
— Листки тяжелые, правда? — задумчиво сказала Лена. — Наверно, тяжелее воды. Может быть, часть их осталась на дне? Раздевайся! — решительно заключила она.
Черная вода лежала у наших ног.
Я отдал фонарик, чтобы освободить руки, и перешагнул белую каемку прибоя.
Сильный луч следовал за мной по пятам, освещая пятачок каменистого дна. Потревоженные крабы бестолково шныряли во все стороны. Листков нигде не было: наверно, приливные течения унесли их в глубину.
Окончательно продрогнув, я уже совсем решил было выходить, но в этот момент упорство искателя было вознаграждено. Отыскался один листок, попавший в расщелину между камнями. Правда, после этого мне ничего не попадалось, несмотря на поиски.
— Н-наверно, в-вода смыла знаки, — сказал я, выйдя на берег и протягивая Лене листок.
Она навела на него луч: угловатые письмена, чем-то напоминающие математические символы, четко выделялись на потемневшей поверхности.
Я сделал несколько кругов, чтобы согреться, а потом пошел проводить Лену — ей надо было дежурить до утра.
Но уйти с линга-центра мне так и не пришлось. Мы до рассвета слушали странную повесть, которую рассказывал дешифратор. Он часто прерывался и надолго умолкал.
Тускло звучал монотонный голос, и перед нами разворачивались загадочные картины чужого бытия, чужой планеты.
Кто скажет, когда и где это происходило?
Хроника ли это подлинных событий?
Или мрачная фантазия какого-нибудь древнего автора?
…Румо медленно отдал команду, и манипулятор послушно переместил его к хранилищу — низкому строению, собранному из листов гофрированного пластика. Румо заглянул в отсек и вздохнул: снова, как вчера, он был заполнен не больше чем на треть. Видно, у… белковых… (в этом месте дешифратор запнулся, — наверно, подыскивал равнозначное слово в нашем языке), — видно, у белковых снова начался период сезонной хандры. А может, что-нибудь похуже? Значит, опять бесконечная возня с настройкой логических блоков. Надо сказать — опасная возня: если белковый… (в этом месте дешифратор снова запнулся), если белковый, неловко повернувшись, случайно заденет землеца — тому не поздоровится.
Будь они прокляты, тупые автоматы!
«Нет ничего ужасней однообразия», — подумал Румо. Ну, отрегулирует он белковых роботов, а что толку? И завтра, и послезавтра, и через месяц, и через десять лет — одно и то же. Пшеница, пшеница, пшеница… Как будто нет ничего на свете, кроме пшеницы. Ни моря, ни мегаполиса, ни открытого космоса…
— Мегаполис — что это такое? — быстрым шепотом спросила у меня Лена, когда дешифратор запнулся.
— Кажется, огромный город. Бесконечный город или что-то вроде этого, — ответил я
И тут же динамик ожил снова.
Другим землецам хоть бы что — они довольны своей судьбой. Некоторые даже считают, что лучше доли землеца вообще на свете нет! А что, им нельзя отказать в известной логичности. Каждый землец обладает манипулятором — совершенной машиной, которая послушно и умело выполняет все его команды, по требованию хозяина доставит его куда угодно, разумеется — в пределах зоны, даже укачает, если на землеца нападет вдруг бессонница…
А урбаны? Живут в вечной копоти, в грохоте и лязге, говорят, у них там, в мегаполисе, и дышать-то нечем…
Все это так.
И все-таки Румо мечтал о мегаполисе, скрывая сокровенное даже от самого близкого друга. Оп и сам не знал, когда зародилась эта мечта. Ведь со дня рождения судьба его была предрешена: весь путь его — от колыбели до смерти — лежал под знаком пшеничного колоса…
Но каждое слово воспитателей, направленное к тому, чтобы лишний раз растолковать, как прекрасна судьба землеца, вызывало у юного Румо неосознанный протест.
Пшеница — штука тонкая. Собирать полный урожай с каждого квадрата, не дать пропасть ни единому зернышку — дело не простое. Ведь созревание каждого квадрата рассчитано чуть ли не по часам. Промедли с одним участком — и дела на соседних полетят к черту. А тут еще имей дело с исполнителями — белковыми роботами, с которыми нужен глаз да глаз.
С белковыми у Румо были свои особые счеты. С первого дня знакомства он невзлюбил это племя.
В тот день на опытном поле воспитатель дал ему первое самостоятельное задание — убрать участок с помощью белкового робота. С утра хмурилось, однако служба погоды сообщила, что дождя не будет, и Румо отправился на выделенный ему участок в манипуляторе с открытым верхом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});