Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6) - Октавиан Стампас

- С Кипра? - усмехнулся король. - С того самого Кипра, где говорят, что девица, не переспавшая с тамплиером, еще не годится в невесты? С того самого Кипра, где матери предупреждают своих отроков словами: "Бойся тамплиерского поцелуя"?

- Ваше Величество, я не помню, чтобы мать говорила мне такие слова в мои отроческие годы, - заговорил я, собравшись с духом. - Честно признаюсь вам, Ваше Величество, что даже не помню никакого Кипра. Ныне я стою здесь, посреди кладбища Невинноубиенных младенцев, и готов во всем исполнять волю Вашего Величества.

- Однако выговор вполне может считаться кипрским или даже палестинским, - заметил королю Вильям Ногарэ.

Король кивнул, и наши взгляды встретились.

- Вам будет предоставлено место во дворце, - неторопливо и даже вкрадчиво проговорил король и тряхнул головой, отчего с его черной шапки посыпался вниз белый пух.

- Ваше Величество, места вполне достаточно и здесь, - отвечал я.

- Старик, твой ученик хочет сказать, что для лечения потребуется всего одна молитва? - с напускным изумлением вопросил Ногарэ.

- Мой ученик готов исполнить волю короля Франции, - отвечал дервиш.

По моему указанию бледного юношу поставили прямо передо мной. Я вперился взглядом в его глаза и стал намеренно думать о чем угодно, только не о самом лечении и возможной неудаче. "Неудачи быть не может, - заранее решил я, - если, по расчету дервиша, я избавлюсь от всякого страха и попробую на один час сделаться святым". Я долго думал о моей любимой Фьямметте, а затем размышлял о том, что, простившись с нею, наверно опять заснул необыкновенным сном, раз попал на кладбище, куда запросто по вечерам приезжает в гости к покойникам сам французский король.

В таких размышлениях я провел половину часа, а, может статься, целый час. Сумерки густели, и, когда я почти перестал различать лицо юноши, стражники короля окружили нас потрескивавшими факелами.

Тогда, в тревожном свете факелов, я увидел, что все лицо юноши покрыто каплями влаги, и подумал, что, наверно, он уже плачет от усталости. Мне захотелось пожалеть его, но я подумал, что жалеть ни в коем случае не полагается, иначе все надежды старца на своего ученика пойдут прахом.

"Доблестный дворянин не может плакать, - заключил я, видя, как он мучительно жмурится и роняет одну за другой слезы. - Он, как и я, нестерпимо захотел спать. Еще немного, и мы повалимся друг на друга. Пора завершать это надувательство".

Не сводя глаз с влюбленного безумца и не обращаясь ни к кому определенно, я, насколько мог властно, повелел:

- Дайте ему меч!

По короткому порыву теней и по тому, как болезненно искривились губы безумца, я определил, что ему в правую руку вложили рукоятку меча.

- Отвечайте на три вопроса, сударь! - в полный голос приказал я.

- Да, мессир! - едва живым голосом ответил юноша, чем подтвердил то, что я пока еще не совершил ошибки.

- Вопрос первый! - изрек я. - Вы видите меня теперь перед собою?

- Да, мессир, - был покорный ответ.

- Вопрос второй! Вы видели меня когда-либо раньше?

- Нет, мессир, - был столь же покорный ответ.

"Если я сумею задать и третий вопрос, - мелькнула у меня в голове мысль, - значит, из меня и вправду выйдет искусный джибавия, целитель безумия".

В продолжение этой мысли моя правая рука успела неторопливо размахнуться, затем - прицелиться, и, как только, покончив со всеми мыслями, я отдал ей последний приказ, она изо всей имевшейся в ее мышцах силы, закатила моему безумному дворянину увесистую оплеуху.

Юноша отшатнулся, факелы вздрогнули, а меч взлетел над моей головой.

- Вопрос третий! - сорвав голос, выпалил я. - Вы дали слово ответить! Слово благородного человека!

Юноша окаменел.

- Вопрос третий! - уже с должным спокойствием произнес я. - Если вы меня никогда не видели раньше, откуда вам известно, что ударил вас именно я?

Юноша остался передо мной бездвижным изваянием.

- Погасите факелы! - повелел я. - Немедленно погасите факелы!

Тьма обрушилась на нас и поглотила обоих. Я затаил дыхание.

Миновало одно мгновение, потом миновало второе. Так, возможно, миновала половина той необыкновенной ночи.

И вот, наконец, я услышал донесшийся из темноты шепот:

- Благодарю вас, мессер! Благодарю вас! Мне уже лучше. Мне стало гораздо лучше.

- Вы уверены в своих силах, сударь? - столь же тихо и при том весьма участливо проговорил я, успев вытереть с лица горячий, как факельная смола, пот и возблагодарить Господа за то, что Его волею я остался-таки живым и невредимым.

- Да, мессер, - прошептал юноша. - Вы избавили меня от страха.

- Теперь свет станет весьма уместен, - сказал я, решив, что настала пора немного погордиться своей находчивостью.

Факелы вновь вспыхнули передо мной и выстроились длинной цепью, освещая королевскую свиту, которая едва не на целую милю вытянулась позади своего повелителя. У меня появилось предчувствие, что один из факелов уже освещает уготованное мне а, может быть, и могильному старцу, место в свите.

Я увидел, каким решительным жестом паж вытер капли влаги, покрывавшие его лицо, и как преданно посмотрел он на своего короля, заговорив наконец живым и звонким голосом:

- Мне стало гораздо лучше, Ваше Величество!

Король коротко переглянулся с Вильямом Ногарэ, и тот ответил важным кивком.

- Что ты скажешь на это, Карл? - раздался у меня за спиной голос дервиша.

- Кар-рл Великий пришел! - громко протрещала ворона. - Откройте двери!

На лице юноши появилась изумленная улыбка. Он растерянно огляделся по сторонам, а затем, к моему окончательному облегчению, убрал меч в ножны.

- Король, твой паж выздоровел, - сказал кладбищенский пророк. - Для него наступила добрая ночь. Теперь он не опасен ни для себя самого, ни для собственной тени.

- Чудо! - донеслось из королевской свиты тихое слово.

- Чудо! Чудо! - шепотом вторили другие голоса.

Паж подошел к королю, и тот, чуть наклонившись с коня, пригляделся к лицу своего любимца и ласково потрепал его за щеку.

- Теперь я вижу, старик, - проговорил король, коротким жестом указывая пажу на его обычное место в своей свите, - теперь я вижу, что твоего ученика можно отправлять послом в страну безумцев вместе с твоей ученой вороной. - И обратившись ко мне, король вопросил: - Назови свое имя, искусный целитель любовной горячки.

- Мне не известно мое имя, Ваше Величество, - признался я, не опуская глаз. - В том-то все мое несчастье.

- Сообщение полностью подтверждается, Ваше Величество, - раздался голос Ногарэ, приложившего немалый труд, чтобы сдержать волнение. - Действительно, ночь оказалась доброй, Ваше Величество.

- В таком случае мы сможем отплатить этому искусному целителю за его добрую услугу не менее доброй услугой, - таинственно улыбаясь, неторопливо проговорил король. - Вильям, известен ли тебе человек родом с Кипра, молодых лет, умеющий исцелять безумие и к тому же не ведающий своего настоящего имени?