Проклятие Ирода Великого - Владимир Меженков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но то, что народ воспринял как данность, не подлежащую обсуждению и, тем более, пересмотру, не понравилось Александру и Аристовулу. Они почувствовали себя глубоко оскорбленными тем, что отец поставил их на подчиненное от воли старшего брата место, и стали еще более замкнутыми, чем прежде. Ироду, внимательно наблюдавшему за ними, доставило это дополнительные страдания, о чем в тайне ото всех он поведал в письме Августу. Николай Дамасский, ставший невольным свидетелем все более и более обострявшейся обстановки в семье Ирода, описал все эти перипетии в своей книге о царе Иудеи. Записями эти спустя век воспользовался Иосиф Флавий. Вот что писал он, идя вослед очевидцу неурядиц в семье Ирода Николаю Дамасскому: «Антипатр выказал всю силу своего характера, внезапно добившись власти, на которую раньше никак не мог рассчитывать; теперь у него была одна только цель – вредить своим братьям и не допускать их к занятию первенствующего положения, равно как не отходить от отца, который уже поддался наветам со стороны и благодаря стараниям Антипатра мог быть еще более возбуждаем против опороченных юношей. Все такие наветы исходили от Антипатра, причем последний, однако, остерегался подавать вид, что он является виновником их; напротив, он пользовался для этого совершенно неподозрительными клевретами, которые тем самым лишь еще более доказывали свое мнимое расположение к царю. В то время при дворе было уже много лиц, которые примкнули к Антипатру в расчете на награды и которые заставляли Ирода верить, что они говорят все это из преданности ему. При таком дружном и верно рассчитанным образе действий сами юноши, со своей стороны, подавали все новые поводы к сплетням. Они нередко плакали над постигшим их унижением, взывали к матери своей и открыто в присутствии приближенных царя обвиняли последнего в нарушении права. Все это ловко подхватывалось гнусными сообщниками Антипатра и доносилось Ироду в приукрашенном виде, так что домашние смуты только росли и росли. Царь расстраивался этими доносами и, желая еще более унизить сыновей Мариамны, все более возвышал Антипатра, так что в конце концов решился даже пригласить ко двору мать его; вместе с тем он неоднократно писал о нем императору и выставлял его как особенно дельного человека».
Верил ли сам Ирод в то, что его старший сын действительно является «особенно дельным человеком», во всех отношениях превосходящим Александра и Аристовула? Едва ли. Ирод был достаточно проницателен, чтобы не видеть, как объявление Антипатра его преемником вскружило голову этому уже зрелому в сравнении с горячими, но все еще наивными в силу возраста сыновьями Мариамны. Воспользовавшись тем, что его друг Агриппа, находившийся в это время в Азии, собирается вернуться в Рим, он уговорил его взять с собой Антипатра, чтобы тот мог заслужить благоволение Августа, а на деле хоть на время перестал раздражать своим присутствием Александра и Аристовула.
9В этом состояла ошибка Ирода. Вопреки его расчетам установить в семье с отправкой в Рим Антипатра хотя бы видимость мира, он получил новую вспышку ненависти. Ошибка его состояла и в том, что вдали от дома честолюбивые замыслы Антипатра несколько поумерятся, случилось обратное: Антипатр, благосклонно встреченный Августом, чуть ли не как новый царь Иудеи был воспринят многочисленной еврейской диаспорой Рима. То, что в Иерусалиме служило слабым местом Антипатра, – его незнатное происхождение, – в Риме обернулось достоинством: он был одним из них и, стало быть, мог рассчитывать на полное взаимопонимание и поддержку со стороны своих единоплеменников.
Почувствовав себя на новом месте царем всех евреев, проживавших на обширном пространстве империи, Антипатр чуть ли не ежедневно отправлял Ироду письма, в которых выражал свои опасения за его здоровье и жизнь, поскольку оставил его одного в окружении злокозненных младших братьев, только и подумывающих о том, как бы поскорее сжить его со свету. Письма свои он неизменно заканчивал просьбой к отцу избегать каких бы то ни было контактов с Александром и Аристовулом, тщательно обыскивать их, когда они приходят к нему, чтобы в складках своих одежд они не пронесли кинжалы, не притрагиваться ни к одному из блюд без того, чтобы их предварительно не отведали рабы.
Ирод незаметно для себя стал подозрительным. Страхи за свою жизнь, подогреваемые Саломией и матерью Антипатра Дорис, росли в нем, как тесто на дрожжах. Они превратились в навязчивую фобию после того, как его новая жена самаритянка Мальфака публично обвинила его в мужском бессилии, поскольку царь совсем перестал входить в ее спальню. Чтобы проверить, действительно ли он стал беспомощен как мужчина, Ирод женился в пятый раз – своей новой женой он избрал случайно встретившуюся ему и понравившуюся своей молодостью и кокетством в глазах простолюдинку из Иерусалима по имени Клеопатра. Собственно, это ее имя, напомнившее ему о египетской царице, так откровенно желавшей близости с ним, и несчастном Антонии, безнадежно влюбленном в нее, и побудило Ирода жениться на простолюдинке. Первая же брачная ночь, проведенная с молодой женой, показала, что Ирод действительно заболел: он так и не смог овладеть Клеопатрой. Наутро он вызвал к себе врачей и велел им внимательнейшим образом осмотреть его и назначить ему лекарства, которые избавят его от полового бессилия. Врачи осмотрели Ирода, успокоили его, сказав, что бессилие его вызвано не потерей мужской силы, а вконец истощившимися нервами, но лечение на всякий случай назначили.
Доведенный до полного отчаяния Ирод обратился за советом к Николаю Дамасскому: как ему следует поступить со своими открыто ненавидящими его сыновьями? Ответ ученого сирийца был скорым и беспощадным:
– Прикажи казнить их.
Ирод испугался. Самая мысль о том, что он может убить своих сыновей, столь живо напоминавших ему их красавицу-мать, была ему ненавистна. Тогда он поведал об обуревавших его страхах Эвриклу. Тот долго смотрел на Ирода своими печальными глазами, перебирая тонкими пальцами длинные шелковистые волосы, и, наконец, произнес:
– Я вычитал в ваших священных книгах прекрасную заповедь: не убий. Казнить безвинных великий грех.
– Ты считаешь Александра и Аристовула безвинными?
– Я не знаю за ними никакой вины. Если ты считаешь их в чем-то виновными, вели судить их.
– Кто вправе судить моих сыновей? – воскликнул Ирод. – Уж не этот ли рохля и мой тесть Симон, которому не верят даже члены синедриона?
– Предай их суду того, кому ты сам доверяешь. Отправляйся вместе со своими сыновьями в Рим, и пусть вас рассудит Август.
– Ты сказал «вас»? – спросил Ирод. – Ты считаешь, что в том, что в доме моем все перевернулось вверх дном, есть не только вина Александра и Аристовула, но и моя?
– Я не исключаю этого, – мягко произнес Эврикл. – Но я не судья тебе и твоим сыновьям. Вашим судьей может быть только тот, кто ни в чем не зависит от вас. Я знаю только одного такого человека. Этот человек Август.
Предложение Эврикла показалось Ироду разумным. И он, взяв с собой Николая Дамасского (Эврикл отказался ехать с ними), отправился с Александром и Аристовулом за море.
Глава шестая
ХРУПКОЕ ПРИМИРЕНИЕ
1Август в это время находился в Аквилее [400], куда отправился после долгой зимы в Риме поправить свое здоровье. Здесь же находился и Антипатр, подружишвийся за время пребывания в Италии с женой Августа Ливией и ее фавориткой еврейкой Акме. На Ливии, как и на других матронах двора, сверкали серьги с драгоценными камнями, руки украшали браслеты из чистого золота, ноги были обуты в сандалии, усыпанные жемчугом и алмазами, шею отягощали массивные золотые цепи с рубинами. Август выглядел бледнее обычного. Он был одет в две шерстяные тоги, выглядывавшие одна из-под другой, рыжеватые волосы его были взлохмачены, как если бы расчесывание их доставляло ему боль, мелкие зубы, когда он заговаривал, казались еще мельче и острее, как у хищной рыбы.
Несмотря на недомогание, Август сразу откликнулся на просьбу Ирода выступить в качестве судье при рассмотрении существа конфликта, вспыхнувшего в его семье. Ирод, в свою очередь, не желая обременять больного императора изложением всех деталей, вызвавших обострение отношений внутри его семьи, сразу же перешел к рассказу о существе постигшего его горя.
Представив присутствующим в зале Александра и Аристовула, которых те, включая Августа и его жену, сами прекрасно знали, Ирод пожаловался на их недружелюбное отношение к своему отцу, которое он, Ирод, не может объяснить иначе, как дерзкие помыслы юношей, направленные к тому, чтобы всячески выказать свою ненависть к отцу и желание умертвить его. Таким преступным образом они намереваются завладеть царским престолом, заявил Ирод.