Фельдмаршал в бубенцах - Нина Ягольницер

темнотой. А из кареты повеяло теплом, и в черном провале двери показался молодой человек в дорогом плаще. Взгляд встревоженных темных глаз скользнул по лицу Орсо, и офицер невольно ощетинился.

— Сударь, вы ранены? — спросил проезжий. — Что с вами случилось?

— Я упал с коня, — угрюмо отозвался Орсо. — Езжайте своей дорогой, сударь.

Но тот лишь нахмурился:

— В такую погоду вам далеко не уйти. Мы едем в Милан. Садитесь в карету, мы довезем вас хотя бы до ближайшего постоялого двора.

— Благодарю за любезность, — процедил лейтенант, — но я справлюсь сам.

Однако хозяин кареты оказался невозможно настырен. Он шире раскрыл дверцу и ступил в грязь фасонным немецким башмаком:

— Сударь, вы напрасно упорствуете. Ночь лютая, а вы ранены, не отрицайте. Стоит вам потерять сознание, и вы попросту истечете кровью прямо на дороге. Не стоит идти на принцип ради того, чтобы умереть так глупо. Садитесь.

Орсо заколебался, до хруста сжимая челюсти. За ним шла охота… Любой встречный мог оказаться предателем… А дождь равнодушно хлестал из черной бездны над головой, и кони перебирали ногами, разметывая с грив облака капель, и из кареты упоительно веяло сухим теплом.

— Кто там, Версо? — вдруг послышался из-за спины молодого человека женский голос, и лейтенант невольно отшатнулся. Неужели в карете дама? Час от часу не легче. А проезжий спокойно отозвался:

— Здесь раненый военный. Его надобно отвезти в город.

Орсо резко помотал головой:

— Нет, сударь! Вероятно, за мной погоня. Я не могу. Кроме того, посмотрите на мою одежду.

Он развернулся и молча захромал дальше. Нога уже не сгибалась, голова начала наливаться свинцовой тяжестью. А сзади прочавкала грязь, и карета снова поравнялась с офицером.

— Садитесь же, упрямец! — неожиданно жестко отрезал щеголь. — Вы не протянете под этим ливнем и двух часов. А вашим преследователям останется лишь швырнуть вас в телегу.

— У меня нет ни гроша, — огрызнулся Орсо, изнемогая от боли, холода и унижения, — и после моего камзола сиденья вашей кареты придется обтягивать заново.

Щеголь нахмурился:

— Я похож на извозчика? Садитесь, ну же! А если вас так тревожат сиденья — наденьте мой плащ.

Он сбросил тяжелое сукно и протянул онемевшему Орсо. Под плащом оказалось монашеское облачение… Церковник. Ненавистное отродье безжалостных чудовищ в рясах. А клирик бесцеремонно накинул свой плащ на плечи лейтенанта и придержал дверцу кареты. Орсо колебался еще несколько секунд, потом неловко поставил ногу на подножку и нырнул в теплое нутро экипажа. Опустился на подушки, чувствуя, как от тепла сводит мышцы и все тело начинает колотить мелкая гадостная дрожь. Послышался щелчок, и кони взяли с места. А клирик уже протягивал ему флягу:

— Вот, глотните. Это шотландский виски, вам полегчает.

Почти машинально Орсо принял флягу, отхлебнул, и по венам побежала обжигающая истома. Он медленно поднял глаза, впервые прямо поглядев на своего случайного благодетеля. Лицо клирика было нещадно изуродовано оспой, но все равно оставалось тонким и породистым, черные глаза в полутьме кареты казались неестественно большими. Орсо осторожно перевел взгляд левее. Рядом с церковником сидела девица, тоже закутанная в тяжелый темный плащ. Ее лицо было почти неразличимо, лишь такие же огромные черные глаза поблескивали из тени суконных складок со смесью робости и любопытства. Лейтенант откашлялся, чувствуя, как раны в плече и бедре медленно разгораются все усиливающейся болью.

— Святой отец, я… должен вас поблагодарить… Хотя я и сейчас раскаиваюсь, что поддался слабости и сел в ваш экипаж. Я дурной попутчик.

Но клирик лишь пожал плечами:

— Что ж. Вы тоже о нас ничего не знаете, сударь. Но в такую дрянную ночь привередничать не ко времени. Меня зовут Эрнесто Альбинони. А это моя младшая сестра Фредерика.

Офицер не видел лица девушки, но почему-то отчетливо ощутил, как она улыбнулась. Секунду помолчал и отрывисто ответил:

— Лейтенант Хосе-Клаудио Орсо.

Он толком не успел сообразить, как глупо называть первому встречному свое имя. Все эти мысли мятым клубком заворошились в гаснущем уме, и Орсо потерял сознание.

* * *

Он очнулся на постоялом дворе. Сквозь деревянный переплет окна тускло серело раннее пасмурное утро. Комковатый тюфяк был сух и мягок, где-то рядом негромко потрескивали поленья. Орсо машинально пошевелился, чувствуя, что плечо туго перетянуто повязкой. Слегка болела голова, губы пересохли, но лейтенант молча лежал, прикрыв глаза и наслаждаясь непривычным ощущением безопасности и тишины.

Однако не прошло и десяти минут, как дверь скрипнула и в комнате послышались чьи-то шаги. Над лежащим офицером склонился полутемный силуэт, обдавший его запахом лаванды.

…После той странной встречи на дороге его несколько дней терзала лихорадка, и Фредерика Альбинони ухаживала за ним, незнакомым и подозрительным военным, не отходя ни на шаг. Поначалу ему было слишком скверно, чтобы задумываться о причинах этой заботы. Он принимал ее бездумно и блаженно. Он успел привыкнуть к запаху лаванды, проворным рукам, бережно обтиравшим его горящее лицо холодной водой, мягкому голосу, на смеси итальянского и испанского уговаривавшему его съесть еще немного супа. Священник тоже немало времени проводил у постели офицера, то помогая ему сменить вымокшую от пота рубашку, то просто сидя на скамье и вполголоса шепча молитву.

Но пришел день, когда жар отступил. Лейтенант поднялся с постели и впервые присоединился к своим благодетелям за ужином. Он неловко и искренне поблагодарил Фредерику за труды, но она лишь покачала головой, будто удивляясь его словам. Эрнесто же слегка нахмурился и промолчал. Позднее, когда Фредерика оставила мужчин вдвоем и ушла в свою комнату, монах налил Орсо вина и сел напротив.

— Я рад, что вы пошли на поправку, Клаудио, — без предисловий начал он, — и сейчас самое время потолковать обо всем, что, несомненно, тревожит нас обоих. Не подумайте, что я намерен вас допрашивать. Ваши секреты принадлежат вам. Но я хотел бы знать, что вы намерены делать дальше.

Орсо с минуту молчал. Он до сих пор не знал, как правильно говорить с этим человеком. Весь его жизненный опыт вопил о недоверии, но признательность глушила этот неумолимый голос, а интуиция настойчиво шептала, что ему нет нужды лгать.

— Брат Альбинони…

— Эрнесто, — коротко поправил монах, и Орсо кивнул:

— Эрнесто… Я очень благодарен вам. Я хорошо знаю людей и не привык к их благородству. А потому буду с вами честен уже хотя бы в знак глубокой признательности. Я бывший офицер испанской армии. В силу своей… пестрой военной биографии был вынужден бежать из Испании, но меня быстро настигли. Я ускользнул из рук наемника, бросив пожитки в какой-то паршивой таверне. Оттого и попался вам на тракте в