Свет далекой звезды - Ирина Леонидовна Касаткина

Маринка испугалась. Она не приготовилась к тому, что должно было произойти. Она так прониклась доверием к Диме, что совсем забыла об этом. То есть, она, конечно, знала, что близость неизбежна, но ей казалось, что до этого еще далеко-далеко. И потом — разве не требуется и ее согласие? Наверно, он должен был сначала его получить? Хотя бы простой кивок или короткое «да». А не так, как сейчас — сразу раз! — и в дамки.

Но надо же было как-то выбираться из создавшегося положения. И с наименьшими потерями. Маринка попыталась упереться ему в грудь и выкрутиться из-под его тела. Но с таким же успехом она могла бы выкрутиться из-под бетонной плиты. Тогда она решила схитрить.

— Я хочу чихнуть, — жалобно сказала она, стараясь не глядеть ему в глаза, гипнотизировавшие ее, как удав кролика.

— Чихай! — милостиво разрешил он.

— Но я на тебя чихну! У меня нос течет. Пусти, я возьму носовой платок… в пальто.

Он немного помедлил, потом отпустил ее и сел. Она повернула замок и пулей вылетела в коридор. Из кухни доносились голоса его родителей. Он вышел следом, и, прислонившись к стене, молча стал наблюдать, как она лихорадочно натягивает пальто.

— Я утюг забыла выключить, — пряча глаза, пробормотала Маринка и тут же вспомнила, что этой брехне он научил ее сам.

— Тебя проводить? — только и спросил он.

— Не надо, я побегу. Ты за мной не угонишься. Пока! — И она понеслась вниз, как угорелая, хотя за ней никто не гнался.

Прибежав домой, она разделась и без сил упала на диван. У нее горели щеки и лоб, и даже нос. Надо было собраться с мыслями, но она не успела — зазвонил телефон.

— Ты рассердилась? — виновато прозвучал его голос. — Извини, на меня внезапно что-то накатило — сам не знаю, как это случилось.

— Нет, не внезапно! — мысленно возразила ему Маринка. — Ты перед этим запер дверь. Значит, все задумал заранее, Дмитрий хитрый. Но у нее хватило ума промолчать. Не дождавшись ее ответа, он продолжил:

— Мариночка, не сердись, а? Я понимаю, что некрасиво себя повел. Но… ведь все равно это должно произойти. Раз мы любим друг друга. Ну, пожалуйста, не молчи. Скажи хоть что-нибудь. Ты очень рассердилась?

— Я испугалась, — призналась Маринка, — это было так неожиданно. У тебя глаза стали такие… страшные. Не как всегда. Скажи правду: с другими… ты тоже… так?

— С другими я никак. Ничего такого у меня ни с кем не было. Сильнее тебя я никого не любил. Как только тебе такое в голову могло прийти?

— Прости, я думала… у тебя много было девушек… до меня.

— Ну да, я встречался. Но как с тобой, у меня ни с кем не было. Такое впервые, честное слово! Тебе было очень неприятно, да?

— Нет, не неприятно. Но я думала… мне казалось, что нужно и мое согласие. А ты так себя повел… Мне даже жутко стало.

— Ну да — я дурак. Просто… со мной такое тоже впервые. Впредь буду умнее. Поверь, если мы придем… к этому… потом… все будет иначе. Ты только не обижайся, ладно? Скажи, что ты меня любишь.

— Я не обижаюсь. Конечно, люблю. Дима, у нас все будет. Просто… я еще не готова. Ты подожди немножко, ладно?

— А когда будет можно, ты скажешь? Или как-нибудь дашь понять?

— Конечно. Скоро.

— Завтра увидимся?

— Завтра, между прочим, в школу. Ты не забыл?

— Как тут забудешь? Захочешь, да не забудешь. Ох, совсем из головы вылетело. Мариночка, мне же сегодня звонили из Дворца. Там объявлен конкурс на лучшую песню о любви. Точнее, на лучшее объяснение в любви. Ты не сочинишь слова? Как будто юноша объясняется в любви девушке. А я музыку подберу. Это будет конкурс бардов-мужчин. Призы обещают отменные. Если выиграю, приз твой.

— Хорошо, я постараюсь что-нибудь придумать. Сколько у меня есть времени?

— Пара недель. Но ты не затягивай. Так, как насчет завтра?

— Дима, давай встречаться по субботам и воскресениям? Все-таки вторая четверть. Она такая короткая, а учителя просто озверели. Даже на каникулы поназадавали кучу заданий.

— А ты их сделала?

— А как же! У нас попробуй не сделать. Сразу пару влепят. А мне нужен аттестат без трояков.

— Когда же ты успела? Ведь мы все дни были вместе.

— По вечерам. А вам что — ничего на каникулы не задали?

— Да что-то задали — не помню. Но у нас попроще. В первый день обычно не спрашивают. Там разберусь. Каникулы себе портить — еще чего! Это ты у меня такая примерная, а я у тебя — разгильдяй.

— Нет, Дима, ты не прав. Заниматься надо — особенно математикой. В институте ее знаешь сколько! Кстати, как у тебя с ней?

— Да вроде, нормально. В основном, четверки.

— Ну, скажи: чему равна длина окружности?

— Длина окружности? Что-то не припомню. Что-то с радиусом связано. Не, не помню.

— Как же ты задачи решаешь? Какая четверка? Когда масса задач на длину окружности и площадь круга прошла мимо тебя. Нет, тебе нужно срочно браться за математику! Иначе — какое программирование? Только по верхам прыгать будешь. У нас бы ты из пар не вылезал.

— Вот и возьми надо мной шефство.

— И возьму. Давай завтра созвонимся. После уроков. Узнаем расписание, а тогда договоримся. Только заниматься ты ко мне будешь приходить. А то у тебя — не до занятий.

— Ладно, договорились. Ну что, уже прошло? Больше не сердишься?

— Я же сказала: не сержусь. Пока.

— А поцелуй?

— Целую тебя. До встречи!

На следующий день едва Маринка пришла из школы, он позвонил снова.

— Мариночка, ты вчера, как в лужу, глядела. Я сегодня пару схватил. По геометрии. А назавтра по алгебре уйму задали — я половину не могу решить. Может, поможешь? И с физикой проблемы начались.

— Конечно, помогу. Приходи хоть сейчас. Но только… без объятий и поцелуев. Дима, иначе мы ничего не сделаем! У меня тоже назавтра куча уроков.

— Хорошо, хорошо! Буду вести себя примерно.

Он примчался через полчаса. Весь такой румяный, красивый. Такой любимый! И сразу полез целоваться.

— Дима, ты же обещал! — отбивалась Маринка. — Все! Все! Хватит! Ну, как не стыдно — мне теперь ничего в голову лезть не будет.

— Ты меня не любишь?

— Люблю. Но давай сначала уроки сделаем.

— А после будет можно?

— Дима, прекрати! Ну, пожалуйста! Давай