Свет далекой звезды - Ирина Леонидовна Касаткина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По просьбе Натальи Николаевны Маринка прочла несколько стихотворений, написанных совсем недавно. Особенно той понравились стихи про осень. У Маринки было много стихов на осеннюю тему. Она родилась осенью и любила, как и другие поэты, это время года.
— Уже тепла не дарит просинь,
И притомился Дон от бега,
А дни все норовят ужаться,
— читала Маринка, а его мать, сидя за фортепьяно, тихонько нажимала на клавиши, и звуки хрустальными каплями, стекали с них.
— Деревья стряхивают осень,
И кружевные шали снега
На ветки зябкие ложатся.
Маринка читала еще и еще, и Наталья Николаевна аккомпанировала ей. Дима и его отец, застыв в дверях, задумчиво слушали их. Дождь шумел за окном и ветер хлестал по стеклам, а на душе у Маринки было покойно и светло. Люди, которых она увидела впервые, сразу стали ей близкими и родными. И Дима не сводил с нее глаз, и в его глазах была гордость за нее и восхищение ею.
Потом они ели ароматное мясо с грибами — Маринка никогда не ела ничего более вкусного. И пили за знакомство из зеленых с золотом бокалов — Маринка никогда не видела более красивых бокалов — густое церковное вино кагор. Потом Дима угощал Маринку самодельными конфетами. Это было что-то! Внутрь черносливины он положил кусочек грецкого ореха и все это залил горячим шоколадом. Получалась красиво и необыкновенно вкусно.
— Все, мамочка, ты насладилась — теперь она моя! — заявил Дима после обеда и так посмотрел на Маринку, что у той загорелись уши. Он утащил ее к себе в комнату и сразу принялся целовать. Маринка испуганно показала на дверь, но он только махнул рукой:
— Мои родители культурные люди. Они никогда не заходят ко мне без стука. Тем более, когда я с девушкой.
Эти слова заставили больно сжаться сердце Маринки. Значит, ее далеко не первую он целует на этом диване. Неужели и другим он так же признавался в любви, как и ей? И любил ли он тех девушек? И почему разлюбил? И не ждет ли и ее, Маринку, их участь?
Она отодвинулась от него и села, поправив юбочку.
— Ты не хочешь больше целоваться? Обиделась? — встревожился он. — Но за что? Что с тобой?
— Нет, ничего. Поиграй мне на гитаре. Ты обещал спеть новые песни, что написал на мои стихи.
Он спел. Песни были чудесные, и пел он их так проникновенно, что у Маринки потеплело на душе. В конце концов, что ей за дело до его прошлого? Значит, она лучше тех девушек, раз он теперь с ней.
Но ведь она не лучше всех в мире. Есть и получше ее. Что, если он встретит такую? Нет, не надо об этом думать.
Потом они играли на компьютере. Потом он напечатал ей два десятка самых лучших ее стихов. Потом посмотрели по видику два фильма
про любовь. Там были такие… таки-ие сцены! Довольно откровенные. Маринка не знала куда деваться. А Дима — ничего. Сидел и целовал ее потихоньку в шейку.
Потом они снова целовались. За окном быстро темнело. Когда стало совсем темно, Маринка засобиралась домой. Его родители ласково попрощались с ней и пригласили приходить почаще. Ничего особенного в ее поведении они не видели, ничего предосудительного. Как будто она не сидела три часа взаперти с их сыном. И их совсем не интересовало, чем они там занимались. Да хоть всем! О, если б это был Маринкин отец, он бы им такое устроил! Такой трам-тарарам!
Дима проводил Маринку домой, но теперь они предусмотрительно поцеловались за воротами. И недолго, ведь у него дома они нацеловались досыта. Даже уже и не очень хотелось. Тем более что назавтра была назначена новая встреча. А впереди их ожидали целых семь дней осенних каникул — столько счастья!
Глава 56. МАРИНКА, ДИМА И ЗАКОН ОМА
Известно давно: все плохое тянется нестерпимо долго, зато все хорошее пролетает, как один миг. Коротким ярким праздником пролетели осенние каникулы. Маринка целые дни проводила у Димы. Его родители, когда бывали дома, встречали ее низменно приветливо, угощали, расспрашивали, как дела. Потом он утягивал ее в свою комнату, где им уже никто не мешал наслаждаться обществом друг друга. Они пересмотрели по нескольку раз всю его фильмотеку, после чего Наталья Николаевна купила с десяток новых фильмов. Фильмы были замечательные — фантастика и путешествия. Именно те, что нравились Маринке.
Дима ежедневно учил ее работать на компьютере, в который Маринка просто влюбилась. Он познакомил ее с Интернетом, после чего компьютер стал заветной Маринкиной мечтой. Дома она так достала своим нытьем мать, что та, не выдержав, однажды предложила отцу:
— Может, продадим дачу, да купим ей этот проклятый компьютер? Сил уже нет ее слушать! Она же на этот факультет собирается, а там, говорят, без него нельзя.
— А жрать что будем? — вскипел отец. — Зимой один соленый огурец знаешь, сколько стоит? А картошка? Никаких денег не хватит. Перебьется!
Пару раз Дима приходил к ней домой — и все обошлось благополучно. Пока Маринка с матерью возились на кухне, Дима с отцом вели обстоятельные беседы в гостиной. Диминому отцу довелось служить и на Дальнем Востоке, и в Средней Азии − и всюду с ним были жена и сын. Маринкин отец остался доволен Димиными рассуждениями о смысле жизни и планах на будущее. Он перестал ворчать на дочь, когда та задерживалась допоздна, и больше не задавал ехидных вопросов.
Маринка почти привыкла к Диминым объятиям и поцелуям. Правда, внутри у нее каждый раз при этом что-то сжималось и дрожало, но она старалась не обращать внимания на такие мелочи.
В общем, все было хорошо, даже слишком. Только в последний день каникул тягостное происшествие едва не испортило их отношения.
А дело было так. После традиционного кофе Дима, как всегда, увел ее к себе. И повернул колесико замка, чего раньше никогда не делал. У Маринки затряслись поджилки, но она сделала вид, что не заметила его манипуляцию с замком. Понадеялась, что обойдется.
Но не обошлось. После долгого и жаркого поцелуя она вдруг оказалась в горизонтальном положении. Маринка умоляюще посмотрела Диме в глаза и поразилась их выражению. В них не было прежнего тепла
