Белые искры снега. Анна Джейн - Анна Джейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Вот… - нехорошо и крайне злобно выругался Хирург и, не прощаясь с изумленным приятелем-продавцом, бросился вон из магазина, следом за парочкой. Но их уже нигде не было – видимо, Настя и ее ухажер сели в машину – как раз следом за микроавтобусом с парковки отъезжал черный автомобиль с темными стеклами – разглядеть, кто за ними скрывается, Женька не мог. Но почему-то он подумал, что Настя сидит именно в этой машине. Злость накрыла его с головой так, что даже в кончиках пальцев появились пульсирующие иголки. Да и к сердцу кто-то попытался прикрепить степлером бумажный портрет Насти, которая с нежностью держала свой волшебный белоснежный букет.
Он безумно заревновал ее, хотя сам отталкивал.
Женька вдруг достал мобильник, перестав себя контролировать, хотя знал, что это необходимо – это условие оговорено с Алёной. Он набрал номер телефона, который и так знал наизусть, и несколько раз пнул ногой в высоком ботинке со шнуровкой забор в ожидании ответа.
Настя взяла трубку не сразу.
- Да, - услышал парень ее удивленный голос. Он был прав – судя по звукам, она была в движущемся автомобиле.
- Привет, - видимо, голос Хирурга был не очень похож на обычный, потому что девушка спросила:
- Привет. Что-то случилось?
- Нет. То есть, да.
- В смысле? – не поняла Настя. – Говори яснее. Что-то произошло?
- Ты где? – задал вопрос Женька.
- На практике.
Он никогда не слышал, чтобы Настя врала и недоговаривала. Она всегда была прямолинейной и могла без проблем озвучить свою точку зрения, однако делала это вежливо и без всякого желания кого бы то ни было обидеть – именно это качество и привлекало Женьку в Анастасии, хотя многие считали ее то слишком холодной, то чересчур настойчивой. А теперь она говорила ложь – ведь Женька собственными глазами видел ее с другим парнем и с этим тупым букетом в руках!
- Скоро закончишь? – с трудом погасив свой внутренний огонь ревности и возмущения, спросил Женя.
- Не знаю. А что ты…
Парень перебил ее.
- Приезжай ко мне. Я скучаю, - сказал он. Настя молчала. – Приедешь? – спросил он с какой-то совершенно глупой надеждой, почти точно зная, что Настасья не бросит этого модного кента, который дарит такие шикарные розы. И, наверное, не только розы. Что он там ей еще дарит, и чем они занимаются, Хирург предпочел бы не знать.
- Ну?
- Я приеду, - ответила девушка осторожно. – Но не сегодня. Завтра. Давай, я приеду завтра? – если бы Женька мог мыслить адекватно в эту минуту, он бы услышал, как в голосе девушки появились почти счастливые нотки. Но он весь был в эмоциях, которым, правда, не давал выхода, и это грозило перетечь или во много часов репетиций – до боли и в без того мозолистых пальцах, или в шумную тусовку с какими-нибудь очередными приятелями, или даже в бессонную ночь с какой-нибудь милой девушкой.
- Или сейчас, или не приезжаешь вообще, - зло сказал парень, вновь пиная забор. – Поняла?
- Что? – не поняла Настя, которая терпеть не могла и такого тона, и чьих-то приказов. – Ты в себе? Или пьян?
- Я в себе, - огрызнулся снедаемый ревностью Женька. – Ладно. Понял. Могу не ждать, да?
- Да. До свиданья, - решила попрощаться с ним Настя.
- Почему он тебе нравится? – все же задал мучающий его вопрос Женька. Он прекрасно понимал, что обижает ее, и его это одновременно радовало (ведь она тоже делает ему больно!), и удручало.
- Кто он? – устало осведомилась Мельникова.
- Тот, кто рядом с тобой. – Вновь вспомнил Хирург парня, подарившего его Насте проклятые розы.
- Ты идиот? – тихо, видимо, чтобы ее не слышали, спросила девушка.
- Да, я идиот, видимо, - с горечью подтвердил Женька.
- Рядом со мной учителя из школы, где я прохожу практику. Если ты больной – лечись. И не раздражай меня.
И Настя бросила трубку.
- Уродство. – Пнув напоследок забор, хрипло произнес парень, который прекрасно понимал, что ни на какой практике Насти нет. И он набрал номер другой девушки.
Белые розы в магазинчике были, и выглядели они очень прилично. А пока я рассматривала их, Зарецкий, улыбаясь продавщицам, как заправский плейбой, махал гривой и смеялся. Судя по блеску в глазах, одна из девушек понравилась ему – невысокая, стройная, черноволосая, белокожая и чем-то неуловимо напоминающая Белоснежку – не диснеевскую, а ту, которую я видела на картинках в книге Андерсона.
Ярослав болтал с ней непринужденно, почти по-светски, отвешивая легкие комплименты и ловя ее деланно смущенные взгляды из-под длинных угольных ресниц. Я выразительно покашляла за его плечом.
- Выбрала? – поскучнел он, увидев за своей спиной меня.
- Выбрала. Белые ро…
Однако Зарецкий меня перебил.
- Белые розы. Двадцать штук, - сказал он спокойно, но вместе с тем с каким-то джентльменским достоинством, так, как будто бы покупать сразу двадцать довольно-таки недешевых цветов для него – плевое дело.
- Двадцать одну, - поучительно поправила я его из-за спины. Что за память?
- А, да. Двадцать одну белую розу, - махнул кистью Яр, даже не оглянувшись на меня и продолжая улыбаться Белоснежке местного разлива. – Я люблю круглые числа, но из-за всех этих предрассудков с четным и нечетным количеством цветков… Сами понимаете, - его глаза еще ярче вспыхнули, когда брюнетка повела плечом и как-то невзначай расстегнула на кофточке пуговку. Я недовольно застучала ногой, но на меня не обратили внимания. Это мне почему-то не понравилось, и я мысленно мрачно усмехнулась.
- Сейчас все сделаем, - заторопилась вторая продавщица, тоже очарованная магией Енота. – Белые розы – отличный выбор! Берете для девушки? – осведомилась она с любопытством, вытаскивая по одному роскошные цветы с длинными колючими стеблями и укладывая их на широкий прилавок
Яр, было, раскрыл рот, чтобы выдать еще один грандиозный ответ, как я оттеснила его плечом и заявила так уверенно, как будто бы это была правда.
- Для девушки. Вы правы.
- А-а-а… Вы – его девушка? – уточнила продавщица, занимающаяся цветами.
- Сложно сказать, что я – его парень. Да, Ярослав? – положила я руку парню на плечо. Он затравленно глянул на меня и ничего не сказал. Наверное, не хотел выглядеть глупо. – Какие упаковки вы можете предложить? – глянула я на недовольную Белоснежку. – Думаю, надо что-то простое и лаконичное. Согласен, Ярик? – похлопала я его по спине. Он промолчал, видимо, обидевшись, что я разрушила его флирт с девчонкой. Та, кстати, мигом потеряла к нему интерес и занялась своими прямыми обязанностями, зашуршав упаковками. Вообще-то Зарецкий должен был быть мне благодарен. Зачем ему девица, которая ради него неспособна противостоять даже слабому напору? Но он, видимо, так не считал.
Букет получился отменным - нежные полураскрывшиеся бутоны казались снежными и хрупкими, идеально подходящими для свадебного наряда невесты, а не для какой-то там Лилии Петровны из департамента образования, и я сама бы не отказалась от такого прелестного букета в простой прозрачной упаковке, которая, впрочем, только подчеркивала невинную красоту и самодостаточность цветов.
Пока я расплачивалась, обиженный Ярослав, подхватив букет, вышел на улицу, не подумав своей дубовой головой о том, что на холоде, пусть и десятиградусном, цветочкам не очень комфортно находится даже лишние две минуты. Расплатившись, я почти выбежала на улицу, чувствуя, как спину жжет злобный взгляд Белоснежки.
- Зарецкий! Цветы отдай! – заявила я тут же свои права на букет, который буквально притягивал меня, ассоциируясь с гармоничной простатой, чистотой и нежностью.
- На, - небрежно вручил он их мне, и я тут же прижала довольно увесистый букет к себе. Надеюсь, с ним ничего не случится по пути в школьный автобус.
- Вежливее надо быть, Зарецкий, - сказала я. – Улыбайся – и люди к тебе потянуться.
Он осклабился в ответ, явно дразня.
- Ко мне и так сильно тянуться. Щупальца бы пооторвал половине.
- Будь добрее. А то в следующий раз телефон по-настоящему потеряешь, - отвечала я, переходя на быстрый шаг.
- Кто б говорил. Значит, ты моя девушка? – вдруг спросил он. Я хмыкнула. – Да ты мне в бабушки годишься, Анастасия Куропатовна. Знаешь, а я твоей наглости прямо восхищаюсь уже. Тебе палец в рот не клади – по локоть откусишь. И как не стыдно учительнице приставать к своим ученикам? – из-за того, что голос Яра был веселым, я слегка растерялась. Похоже, он уже перестал грустить о своей Белоснежке из магазина роз.
- Я к тебе не пристаю, - отозвалась я, с беспокойством глядя на букет и очень боясь, что цветы замерзнут.
- Пристаешь. – Зарецкий вдруг положил руку мне на талию – совершенно по-хозяйски, как бы между делом, но достаточно уверено. – Видишь? - продолжил он, и рта не давая мне раскрыть. – Заставила себя обнять. Пригрозила поставить низкий балл по сочинению. А я не могу поступиться своей учебой и поступаюсь совестью…
Он стал чуть смелее и привлек меня чуть ближе к себе. Что же за человек-то такой? Если он думал, я начну орать, чтобы он меня немедленно отпустил, то глубоко ошибается.