Я не умру - Александр Годов

Румяное лицо врачевателя залила густая краска.

— Как будет вам угодно, — пролепетал он смущенно.

Не одарив лекаря даже взглядом, Мора направилась за старейшиной, старясь не расплакаться. Она сильная, она сможет выдержать любой каприз судьбы. Пусть даже дагулы заставят её раздеться и голой пробежать по центральной площади Венерандума, она молча проглотит оскорбление. В конце концов, всё приходит и уходит.

Старейшина и Мора петляли в коридорах особняка. Путь им освещали ярко полыхавшие в подставках на стене жар-камни. В абсолютной тишине тяжелое дыхание Димира казалось оглушительно громким. Наконец они остановились у большой костяной двери, украшенной причудливой резьбой. Служитель дагулов отпер замок и вошел внутрь.

«Может, честно признаться? Сказать, что я не хочу возвращаться? Ведь меня дома не ждут. Отец вряд ли обрадуется моему появлению».

Мора шагнула через порог.

Покои в размерах не уступали королевским: потолок был настолько высок, что даже жар-камням не удавалось разогнать из углов тьму, по обе стороны от массивного стола возвышались статуи героя Сципиона и Менеона, у дальней стены красовалась гигантская кровать, на которой в хаотическом порядке лежали шелковые подушки всех цветов.

Старейшина грациозно опустился на кресло с резными ручками в виде ощерившихся пастей дагулов и подпер голову кулаком.

— Присаживайтесь, милая, — сказал он. — Не мучайте себя. Знаю, спина у вас еще побаливает.

«Побаливает? Да она разрывается от боли, старый идиот! Пусть на тебе тоже кто-нибудь попрыгает, дабы почувствовать то, что чувствовала я».

Но вместо этого Мора села на роскошное кресло напротив стола Димира. После прогулки в ноге стреляло, а руки тряслись. Стоило пошевелить головой, как в шее что-то противно хрустело.

— Давайте сразу же перейдем к делу, милая.

С этими словами старейшина вытащил из шкафчика чистый линумный лист, писчую палочку и чернила.

— Вы огорчены скорым возвращением к родителям? — спросил он.

— Да, старейшина.

— Хотели бы воочию увидеть дагулов?

— Да, старейшина.

— Чувствуете ли вину перед отцом и матерью, посягнувшим на жизнь богочеловека?

— Да, старейшина.

— Как вы думаете, почему Мартин Марциал планировал бунт?

— Да, старейшина.

Повисла тишина. Старейшина оторвался от записей, бросил на Мору взгляд, полный злобы, нахмурился. Затем справился с собственными эмоциями и улыбнулся. У него были прекрасные, ослепительные зубы.

— Будьте внимательнее, милая. Отвечайте честно.

Облизнув пересохшие губы, Мора кивнула и бросила:

— Да… старейшина.

Подув на линумные лист, Димир задал новый вопрос:

— Как вы думаете, почему Безымянный Король позволил вам остаться в особняке Дуа Нокс?

Мора с силой сжала кулаки, стараясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Она искала достойный ответ служителю дагулов, но ничего не получалось. Ей хотелось лишь вернуться в свои покои, уткнуться в подушку и поплакать. И чтобы никто не беспокоил, и чтобы не лез с глупыми вопросами, и чтобы дали время подумать.

А потом Мора из мести вновь сказала:

— Да, старейшина.

Димир хмыкнул, положил писчую палочку в чернильницу и откинулся на спинку кресла. На лице выступили багровые пятна.

— Задам последний вопрос, милая, — сказал он и стряхнул пыль с фиолетового плаща. — И ответьте на него честно, пожалуйста. Потому что в противном случае мне придется прибегнуть к… — Старейшина запнулся. — К более серьезным мерам. Поверьте, если вы потеряете мое доверие, то кое-кто заставит вас голой подняться по колонне перехода.

«Он мне угрожает!»

По спине дохнуло холодом.

— Хотите ли вы остаться рядом с Безымянным Королем? — спросил служитель дагулов.

Глаза Моры расширились от удивления. Она часто-часто закивала.

— Да! Очень хочу!

— А знаете ли вы, милая, что все имеет свою цену?

«О чем он?»

Приторно улыбаясь, старейшина поднялся с кресла, обошел стол и встал за спиной Моры. Он нежно провел указательным пальцам по линии её шеи, затем принялся гладить волосы. Дыхание его стало глубже. Девушка застыла не в силах пошевелиться. Сердце учащенно забилось, отдаваясь в барабанных перепонках. Ей хотелось скинуть руку Димира, но приходилось терпеть.

— Всё имеет свою цену, — вновь повторил служитель дагулов. — Всё… Ты должна раздеться.

Мора остолбенела. Из глубин памяти вспыли воспоминания пыток в казематах деда. Вот с неё срывают одежды несколько грязных голых мужланов, тыкают в пупок и в ягодицы твердыми горячими членами и хищно скалятся в ожидании долгих и грубых утех. Вот какому-то охраннику надоедает кончать в её лоно, и он встает над ней, мощная струя семени бьет прямо в крепко сжатые губы. Вот солдаты встают из-за стола, в руках одного из них нож…

— Что? — выдавила из себя Мора, вынырнув из пучины мыслей. Руки тряслись, отчего трость выбивала по малахитовым плитам режущие слух звуки.

— Раздевайся, милая. Лекарь сказал, что ты восстановилась. Я хотел бы попробовать войти в тебя. Не бойся, это не займет много времени. Я стар и давно не обладал женщиной, потому закончу быстро.

Мора не ответила, уставившись на стену.

— Все имеет свою цену, милая, — прошептал Димир над её ухом. Его дыхание обожгло кожу. — Я бы мог взять рабыню, но сейчас небезопасное время. Мало ли она окажется вероотступницей… К тому же люблю нечто необычное, признаюсь. Нравится мне твоя хромота. Очень нравится…

«Так не должно быть. Старейшина не может хотеть женщину. То есть он мужчина, конечно же, но все служители дагулов принимают обет безбрачия».

С силой сжав рукоятку трости, Мора сказала:

— Я не могу. Отстаньте от меня.

Рука Димира скользнула по шее, опустилась под калазарис. Длинные сухие пальцы принялись мять её соски. Она попробовала оттолкнуть его, но ничего не получилось. Старейшина крепко её держал.

— Отпустите! Я хочу вернуться в свои покои!

— Ты хочешь остаться с Безымянным Королем, милая? Хочешь?

Димир, распаленный похотью, рванул калазарис девушки, но порвать его не удалось.

— Я не могу, старейшина. Не прикасайтесь!

Он, тяжело дыша, перестал её лапать и направился к двери, дабы запереть замок. Не понимая что делает, Мора резко вскочила и ударила тростью по голове сумасшедшего старика. Раздался хруст. Служитель дагулов сделал два шага вперед, держась одной рукой за затылок, а затем кулем повалился на пол.

«Что я наделала?»

Старейшина корчился и хрипел. Из носа и рта густо струилась кровь, отчего плиты быстро окрасились в алый цвет. Судороги сотрясали тело. Димир рвал на груди табард, пытался вздохнуть, но ничего не получалось. Лицо его стало пунцовым. Мора стояла над извивающимся служителем дагулов не в силах пошевелиться. В мозгу её билась мысль скорее позвать на помощь лекаря, однако подленький внутренний голосок просил оставить похотливого извращенца лежать на полу и подыхать. Безымянному Королю будет только легче от смерти Димира.