Россия и Европа-т.3 - Александр Янов

Эсхатологическая истерика

Глава десятая Агония бешеного национализма

Но самая любопытная фигура в этой компании бешеных про­роков все же не Бостунич, а Ю.М. Одинзгоев. Любопытен он прежде всего тем, что мы ровно ничего о нем не знаем - ни года и места издания его книги, ни даже настоящего его имени. По какой-то при­чине человек этот не пожелал открыться ни современникам, ни потомкам. (Может быть, кто-нибудь из читателей окажется счастли­вей меня и разгадает эту тайну.) Ясно лишь, что Одинзгоевявно озна­чает «один из гоев». Из текста следует также, что вышла его книга после поражения Врангеля в 1920-м, но до Генуэзской конференции 1922-го, следовательно, скорее всего в 1921 году.

Более того, это, похоже, единственная из работ наследников выродившейся утопии, преследующая совершенно конкретную политическую цель: напугать христианско-демократические, консер­вативные и антисемитские круги в Европе с тем, чтобы предотвра­тить именно эту конференцию, на которой западным политикам предстояло впервые сесть за стол переговоров с большевиками.

Поэтому Одинзгоев, в отличие от Маркова и Бостунича, обращен не в прошлое, а в будущее. Его пророчество можно, пожалуй, назвать эсхатологической истерикой.

Опирается автор совершенно очевидно на еще одно знаменитое пророчество К.Н. Леонтьева, вынесенное в эпиграф этой главы (при­правленное, разумеется, рутинной в этом славянофильском поколе­нии истерической антисемитской риторикой). Да, утверждает Одинзгоев, антихрист родился. И, как предсказал Леонтьев, родился в России, которая и стала соответственно его плацдармом в сердце Европы - накануне финального штурма истерзанного войной конти­нента. И означает его рождение предвестие Апокалипсиса.

Что русская революция есть «действие антихриста в лице Израиля, - пишет Одинзгоев, - не подлежит ни малейшему сомне­нию, как не подлежит сомнению и грядущее жесточайшее отрезвле­ние после воцарения антихриста в лице Всемирного Деспота из Дома Давидова, предсказанного нам Апокалипсисом и явно ныне подготавливаемого к выступлению на сцену иудо-масонами, при все­мерной поддержке и пособничестве «христианских правительств», на 3/4 состоящих из представителей «избранного народа» и его най­митов-христиан, ставленников франкмасонско-жидовского тайного союза!»[164]. Узнаете стиль Михаила Назарова? Как же они все-таки однообразны, все эти пророки. И как легко угадать, что будет даль­ше...

Дальше речь пойдет само собой уже не о России, но о мире, «так

как буквально нет ни одного государства, где за спиной официаль­ных представителей власти не скрывались бы жиды, истинные руко­водители международной политики и вдохновители интернацио­нального социалистического войска, в лице представителей всех без исключения социалистических партий и рабочего класса - орудия франкмасонско-жидовских властителей»65.

За этим следует, скорее, поток сознания с бесконечными повто­рениями одного и того же. Очень похоже на речи Гитлера. Вот послу­шайте: «Европе уготован тот же путь... Час расплаты за безумную податливость извергам рода человеческого приближается, и обма­нутые собственными вождями народы на собственном опыте не замедлят убедиться в уготованном им кошмарном грядущем в социа- листически-болыиевистском эдеме, под властью еврейского Совнаркома, не замедлящего, без сомнения, выявить свою истин­ную сущность человеконенавистнического и антихристианского сверхправительства, стремящегося всех привести к одному знамена­телю, обратив в рабов «избранного народа» и его царя-деспота сионской крови. Катастрофа близка, при дверях»66.

Странным образом неотразимо напоминает это исступленное заклинание уже цитированный нами прогноз, сделанный полстоле­тия спустя (разумеется, без совершенно уже в ту пору неуместной антисемитской орнаментировки). Помните, «коммунисты везде уже на подходе - и в Западной Европе и в Америке. И все сегодняшние дальние зрители скоро все увидят не по телевизору и тогда поймут на себе - но уже в проглоченном состоянии»?67.

Впрочем, разве и в наши дни не предупреждают новые пророки - все стой же одинзгоевской уверенностью, - что «на под­ходе» НАТО и кошмарные цветные революции, вдохновленные и «проплаченные» Америкой. В 1920-е, однако, роль Америки во всем этом ужасе оставалась совершенно неясной. Ни Марков, ни Бос- тунич, ни даже Одинзгоев её даже не упомянули. Секрет, похоже, прост. Сверхдержавой была тогда Англия, она и присутствовала в этих диатрибах в качестве, естественно, «подлейшей из стран мира». Америка была ни при чем. Вот это непростительное упущение постреволюционных бешеных пророков и пытаются восполнить сего-

Тамже. С. 225. Там же. С. 213,207. Вече. №5.1982. С. 12.

дняшние одинзгоевы.

Как бы то ни было, в том, как спасти мир от наступающего Апокалипсиса, постреволюционные пророки легкомысленно согла­шались с Бостуничем, что «наступление остановит только восстанов­ление законной монархии в России. Заминка, которая произойдет в жидовских рядах в этот момент, будет началом их отхода с передовых позиций, а там мы спасем гнилую Европу (хотя и не следовало бы этого делать). Спасем просто потому, что этим мы себя навеки обез­опасим от повторения жидовского нашествия»68.

ды оппонентов, которые мы только что цитировали. То же самое, вероятно, что ответили бы, будь они живы, декабрист Никита Муравьев или философ Владимир Соловьев: давайте разберемся, что мы знаем, а чего не знаем. Мы знаем, например, что победа большевистского правительства Ленина-Троцкого в октябре 1917-го и впрямь была для России великим несчастьем. Но мы не знаем - и, слава Богу, никогда уже не узнаем - меньшим или большим несчастьем была бы для нее победа правительства, скажем, Маркова-Пуришкевича.

Разве сумело бы оно без жесточайшего террора подавить кресть­янскую пугачевщину и вернуть землю помещикам? Разве мыслимо было для него без железной диктатуры сохранить единую и недели­мую, когда побежали от нее, как от чумы, этнические меньшинства? Разве удалось бы им «спасти гнилую Европу от повторения жидов­ского нашествия», не объявив ей, подобно Николаю I, войну - кре­стовый поход? Разве смогли бы они без газовых камер осуществить «окончательное решение еврейского вопроса» или, выражаясь язы­ком Бостунича, «отрубить хвост жидо-масонскому Змию» в России, а тем более в мире?

6*БостуничГ. Цит. соч. С. 125.

Не знаем мы, другими словами, чем отличалось бы правитель­ство Маркова от фашистского. Ведь не случайно же Бостунич так высоко продвинулся в иерархии СС. И не случайно так горько опла­кивал Марков - и уже в наши дни Кожинов - Черную сотню, которая была в конце концов не более, чем «русским изданием национал- социализма»[165]. А в том, что победи эти люди, «не Струве, а Марков будет править Россией именем царя»[166], и что именно поэтому «монархия из нейтральной политической формы становится огром­ной политической опасностью для России»[167], не было у Федотова никаких сомнений.

Короче говоря, если и по сию пору не знаем мы ровно ничего ни о «франкмасонско-жидовском тайном союзе», ни о «политическом плане, составленном царем Соломоном», ни тем более о падшем ангеле Сатанаиле-Деннице, которых звали в свидетели цитирован­ные выше пророки, то ведь очень хорошо мы знаем, что нес России и Европе фашизм. А именно - рабство и смерть. И как же в таком слу­чае назвать тех, кто с ним по собственной воле и с большим даже, как мы видели, энтузиазмом сотрудничал?

Никаких других комментариев и не требовалось бы, собственно, к их безумным иеремиадам, когда бы не жестокий факт, что совер­шенно серьезно приходилось с ними спорить Федотову. Когда бы, иначе говоря, не жила значительная часть русской эмиграции идеей смены «одного тоталитаризма другим»[168]. «Многие скажут: фашизм придет на смену сталинизму и это уже огромный шаг вперед».[169] Он отвечал, что «сталинизм есть одна из форм фашизма, так что этот исход равнозначен укреплению выдыхающегося фашизма с обнов­лением его идеологии»[170]. Или что «фашистский проект представляет­ся наиболее утопическим и вредным вариантом русской диктату­ры»75.

Но о чем же еще могло свидетельствовать мнение этих «многих»,

предпочитавших тогда фашизм, если не о том, что агония бешеного национализма, которую мы здесь наблюдали, отражала вовсе не без­умие нескольких осатаневших идеологов, но была явлением важ­ным, массовым, отражавшим, по выражению Владимира Варшавс­кого, «дух времени - могучее притяжение фашистской револю­ции»?76 Вот же еще почему так страшно и трудно агонизировало в 1920-е русское средневековье. Это мы знаем.

Чего мы не знаем, это действительно ли ушло оно уже в небытие вме­сте с поколением Маркова и Бостунича. Или усилия Кожинова с Назаровым сулят ему еще одну - на этот раз последнюю - вспышку. Как бы то ни было, одно знаем мы, я думаю, теперь точно. Не дай нам Бог уви­деть когда-нибудь у власти в России людей, подобных героям этой главы.