Приключения Михея Кларка - Артур Конан Дойл

Девочка вся расцвела и, улыбаясь, воскликнула:

— Да неужто? Но вы мне должны заплатить за это. Бабушке всегда платят. Ай-ай, вот отлично-то! Вот хорошо-то!

Она вскарабкалась на стул, схватила крынку и налила две большие кружки, стоявшие на столе.

— Это будет стоить пенни! — заявила она вежливым тоном.

Забавно было глядеть на эту маленькую хозяйку, как она прятала в свой карман данную ей монету. На ее невинном личике сияли гордость и удовольствие. Она гордилась тем, что делает дела в отсутствие своей бабушки. Мы взяли кружки с молоком, открыли ставню и сели около окна. Нам нужно было наблюдать, когда пойдет мимо Деррик.

— Ради Бога, пей как можно медленнее, — шепнул мне Рувим, — нам надо как можно медленнее пить молоко, а то она нас опять погонит.

— Ну ладно, — ответил я, — теперь мы уплатили пошлину, и она позволит нам посидеть здесь.

Но девочка, слышавшая мои слова, заявила непреклонным тоном:

— Нет-нет, как выпьете молоко, так сейчас же уходите. Я рассмеялся и воскликнул:

— Ну скажи, пожалуйста, слыхано ли, чтобы два взрослых воина стеснялись до такой степени крохотной куколки? Слушай, малютка, я с тобой буду торговаться. Получай шиллинг. Я покупаю у тебя все молоко, которое здесь стоит. Мы будем сидеть здесь и пить молоко. Ладно, что ли?

— Ну, что же! — ответила девочка. — И хорошо. А если вы хотите, чтобы было еще больше молока, то я принесу. Наша корова Джинни гуляет по болоту. Она сейчас придет, и я буду ее доить.

— Нет-нет, Боже упаси, нам больше молока не нужно! — воскликнул Рувим. — Ведь это может кончиться тем, что нам придется покупать корову. А скажи мне, маленькая девочка, где твоя бабушка?

— Бабушка ушла в город, — ответил ребенок, — к нам пришли гадкие люди в красных камзолах и с ружьями. Они все воруют и дерутся. Вот бабушка и ушла, чтобы их прогнать. Бабушка все устроит.

— А мы, моя птичка, как раз с этими людьми в красных камзолах и воюем, — сказал я, — мы пришли, чтобы защищать тебя и бабушкин дом. При нас не посмеют ничего украсть.

— В таком случае оставайся и сиди, — важно сказала девочка и живо вскарабкалась ко мне на колени, — какой ты большой мальчик!

— А почему же я не мужчина? — спросил я.

— Ну, у мужчин есть борода, а у тебя — нет. Вот у моей бабушки и то больше волос на подбородке, чем у тебя. И кроме того, ты пьешь молоко, а молоко пьют только мальчики. Мужчины пьют сидр.

— Ну, если я мальчик, так я буду твоим женихом, — сказал я.

Девочка тряхнула своими кудрями и воскликнула:

— Да неужели? А я еще не собираюсь жениться. Впрочем, у меня есть жених. Это Джайльз Мартин из Гомауча. Ах какое у тебя хорошенькое железное платьице! А сабля у тебя большущая. И зачем эти люди носят такие сабли? Ведь от сабель больно, а разве можно делать больно людям? Все люди братья.

— Почему же все люди — братья, маленькая хозяйка? — спросил Рувим.

— Потому, что бабушка сказала, что все люди — дети великого Отца, ответила девочка, — а если у них один отец, то зачем же драться, не правда ли?

Рувим, глядевший в окно, сказал:

— Каково, Михей? "Из уст младенцев сосущих сотворил Себе хвалу". Помнишь?

Девочка стала у меня на коленях и стала дергать стальную каску. Я сказал:

— А знаешь, малютка, ты редкий болотный цветок. Право, Рувим, как это странно! Здесь, в этих местах, собирались тысячи христиан! И собирались они, чтобы уничтожить друг друга. И вот между этими двумя лагерями безумцев появился голубоглазый херувим, и лепечет этот херувим святую истину любви. Если бы мы могли почувствовать эту истину, то разошлись бы по домам со смягченным сердцем и здоровые.

— Да, — ответил Рувим, — нужно прожить только один день с этим ребенком, чтобы получить навсегда отвращение к военной службе. По ее словам выходит, что солдат близкая родня мяснику.

— Но ведь и мясники, и солдаты нужны — без них не обойдешься, ответил я, пожимая плечами, — кто возложил руку на плуг, не должен оглядываться. Однако, Рувим, кажется, я вижу человека, которого мы поджидали. Гляди-ка, в тени вон тех деревьев мелькает человеческая фигура.

— Да-да, это он! Конечно, он! — воскликнул Рувим, выглядывая в окно.

Я взял девочку с колен и посадил ее в углу, сказав при этом:

— Ну, малютка, сиди здесь. Будь умницей и не шуми. Ладно, что ли?

Девочка важно надула розовые губки и кивнула. Рувим, продолжавший стоять у окна и глядевший на дорогу, воскликнул:

— Гляди-ка, гляди-ка! И идет-то он, словно крадется, точно лисица или какое другое хищное животное.

И действительно, эта худощавая черная фигура производила неприятное впечатление. Деррик шел быстрой, крадущейся походкой и напоминал жестокое и лукавое животное. Он пробирался под малорослыми деревьями и ветлами скользящей, крадущейся походкой. Из Бриджуотера его увидеть было очень трудно. От города он был уже далеко и мог бы, кажется, выйти из своего прикрытия, но он не делал этого из предосторожности. Когда он поравнялся с домом, мы оба выскочили на дорогу и загородили ему путь.

Однажды в Эмсворте я слышал, как пуританский священник описывал в проповеди внешность сатаны. Жаль, что этот почтенный человек не был вместе с нами! Если бы он взглянул на Деррика, ему не пришлось бы, сочиняя внешность сатаны, прибегать к своей фантазии. Темное лицо изменника покрылось болезненной бледностью. Дышал он тяжело и нервно, а глаза его метали ядовитый огонь. Он оглядывался по сторонам, очевидно, соображая, нельзя ли убежать. Одно мгновение он схватился было за рукоять сабли, но тотчас же оставил намерение пробить себе путь. Затем он оглянулся назад, но ведь возвращаться назад значило идти к тем людям, которых он предал! И вот он стоял перед нами угрюмый, неподвижный, с опущенной головой и беспокойно бегающими глазами. В этот момент он олицетворял собою измену.

— Мы вас ждали здесь, мэстер Деррик, — сказал я. — Теперь вы должны идти обратно с нами в город. Он ответил прерывающимся, хриплым голосом:

— На каком основании вы меня арестуете? Где ваши полномочия? Кто вам позволил совершать насилия над людьми, гуляющими по большим королевским дорогам?

— Я действую по приказанию своего полковника, — ответил я кратко. — Вы обвиняетесь в том, что были сегодня утром в лагере Фивершама.

— Это ложь! — бешено воскликнул он. — Я просто гуляю и дышу свежим воздухом.

— Нет, неправда, — произнес Рувим, — я видел, как вы возвращались оттуда.

— Всем известно, — с горечью воскликнул Деррик, — почему мне расставили эту западню. Вы нарочно сделали на меня донос. Я вам мешал ухаживать за дочерью мэра. Но кто вы такой, как вы смеете поднимать на нее ваш взор? Вы бродяга, человек без определенных занятий, пришедший неизвестно откуда. Как вы осмеливаетесь срывать цветок, который вырос среди нас? Что общего имеете вы с нею или с нами, отвечайте?