Каллисто. Каллистяне - Георгий Мартынов

Каждый день четыре оператора записывали передачу, производившуюся в быстром темпе.

Широков и Синяев точно предусмотрели, что именно предпримут на Земле для приема сообщения. Не будь на борту самолетов виртуозов телеграфного дела, сигналы с Каллисто невозможно было бы записать, настолько быстро следовали они один за другим. Быстро и в то же время крайне медленно. Каждая фраза повторялась по три раза, на трех языках. В день удавалось принять две, три страницы блокнота. А на следующий день повторялась вчерашняя передача. Но и ее тщательно записывали.

Поражала четкость передачи. Ни одного пропуска, ни одной неясной буквы. Короткие и длинные вспышки чередовались с математической точностью. Словно не восемьдесят триллионов километров, а совсем небольшое расстояние отделяло операторов Каллисто от операторов Земли. Цель передачи выяснилась в первый же день.

«Достигли Каллисто пятнадцатого сентября 19… года, по земному календарю, — гласило принятое сообщение. — Оба здоровы. Горячий привет всем, всем! Принимайте описание способа передачи и устройства нужного для нее аппарата. Широков. Синяев».

Трудно даже представить себе, какое впечатление произвело появление этой телеграммы на страницах газет! Способ передачи! Устройство аппарата для нее! Это означало, что Земля получит возможность говорить с Каллисто, не ожидая ответа семнадцать лет!

То, что совсем недавно казалось абсолютно невозможным, стало реальностью.

Но разве это не общая судьба всего, что люди считают невозможным, забывая, что не все законы природы им известны!

Вернувшись в Хабаровск после приема первого сообщения, Козловский собрал совещание.

— Широков и Синяев достигли Каллисто в сентябре, — сказал собравшимся профессор Смирнов. — Это означает, что передача началась сразу после их прилета, двенадцатого сентября, тогда же, когда сигналы были впервые замечены. Получается, что они проходят путь от Каллисто до Земли практически мгновенно, а не за четыре месяца, как мы думали. Принцип, на котором они основаны, не может быть колебаниями вроде света или радиоволн. Тут что-то новое. Скорей всего это относится к области гравитации. Необходимо вызвать сюда физиков, работающих над проблемами гравитационных полей.

— Это мы сделаем, — сказал Козловский. — Я сегодня отдам распоряжение, а завтра наши сотрудники физической секции будут здесь. Но почему сигналы появились двенадцатого, а Широков и Синяев сообщают, что прибыли на Каллисто пятнадцатого?

— Скорей всего, просто ошибка, — ответил Куприянов. — За несколько лет полета ошибиться на несколько дней, учитывая специфику межпланетного рейса, — ничего удивительного.

День за днем, неделя за неделей поднимались в воздух самолеты экспедиции. Заполнялись толстые тетради стенографической записью.

Поразительное открытие каллистянской науки постепенно прояснялось для ученых Земли.

А когда закончилась передача и последнее слово «ждем» было записано, началась трудная и спешная работа. Затаив дыхание следил за ней мир. Осуществлялась прямая мгновенная телеграфная связь между двумя планетами, находящимися на невообразимо огромном расстоянии друг от друга.

Удастся ли технике Земли справиться с неимоверными трудностями этой грандиозной задачи?

Каллистяне сообщили все, что было необходимо для успеха. Дело за инженерами и астрономами.

— Мы добьемся цели во что бы то ни стало, — заявил в печати директор Института Каллисто Козловский. — Не позже как через три месяца наше сообщение будет отправлено. И тогда начнется постоянное, ежедневное общение с каллистянами.

— Вот теперь, — сказал Куприянов, — я окончательно отказываюсь последовать примеру Синяевой и Лебедева.

— Как знать, — ответил Николай Николаевич. — Может быть, придется все-таки. И не только тебе, но и мне самому. Я думаю, что Широков и Синяев будут рады меня увидеть.

«МЫ БУДЕМ ГОВОРИТЬ С ЗЕМЛЕЙ»

Синяев вернулся только на следующий день к вечеру. Все время его отсутствия Широков провел в семье Диегоней. Возвращаться одному в огромную пустую квартиру ему не хотелось. Только теперь Петр Аркадьевич понял, чем стал для него земной товарищ. С ужасом вспоминал он свое намерение лететь на Каллисто без спутника, без друга, который делил бы с ним все — мысли, чувства, растущую тоску по родине.

За годы полета они слились в одно существо, понимали друг друга без слов. Для каждого из них самый факт постоянного присутствия другого был огромным облегчением. Здесь, на Каллисто, все — солнце, природа, люди, самый воздух, которым они дышали, — было чужим. Никогда ни один человек не отрывался от родины так безнадежно далеко. Но понадобилось временное отсутствие Синяева, чтобы Широков понял, как трудно ему без близкого человека.

«Вы получите товарища, с которым легче будет переносить долгую разлуку с Землей. Что ни говорите, а это нелегко. Вдвоем будет легче», как часто вспоминал он в эти два дня вещие слова Штерна! Старый ученый лучше его понимал тяжесть взятой им на себя задачи. И как глубоко он был прав!

Диегонь, его сын и Дьеньи окружали Широкова чисто родственным вниманием. Оно не бросалось в глаза, но проявлялось в каждой мелочи. Все, что было нужно Широкову, появлялось как бы само собой. Каллистяне безошибочно угадывали малейшие оттенки его настроения. Их изощренная чуткость, развитая веками жизни истинно человеческого общества, предстала перед Широковым с особой рельефностью.

Он любил эту семью, она была ему близка и приятна, но видеть других каллистян почему-то не хотелось. И это непонятное даже ему самому психическое состояние было непостижимым образом угадано. В эти два дня никто не посетил дом Диегоня. Гесьянь и Синьг сразу после отлета Синяева куда-то исчезли и не появлялись. Широков знал, что они с радостью вернутся, если он позовет их, но ему не хотелось делать этого. Он был благодарен за предоставленное ему одиночество. Диегони ему не мешали.

Временами Широков начинал сердиться на своего друга. Неужели он так занят, что не может найти время связаться по экрану хотя бы для того, чтобы сообщить, когда думает вернуться? Или он не испытывает тех же чувств, что Широков? Не скучает о нем и вообще забыл о его существовании?

В одну из таких минут он пошел к Рьигу Диегоню.

— Ваш друг, — сказал бывший командир звездолета, — безусловно, очень занят. Вызов Зивьеня означает, что дело идет о чем-то важном, очень важном. Почему вы не отправились с ним?

— Потому, что Зивьень не выразил этого желания, — ответил Широков, повторяя часто слышанную от самих каллистян фразу.