Падение царского режима. Том 5 - Павел Щёголев

Председатель. — Это 54.000?

Крыжановский. — Что-то вроде этого. Другие кредиты, в том же размере, — на выдачу бывшим чиновникам, впавшим в затруднительное положение, их женам, детям и т. д. Затем кредиты по делам печати, сметные же, которые предназначались на поддержку разного рода изданий, каких именно, я не могу перечислить, так как это учреждение в моем ведении не было. Затем были кредиты по главному управлению почт и телеграфов, которые вы, вероятно, знаете. Затем громадные кредиты по департаменту полиции.

Председатель. — По главному управлению почт и телеграфов в каком размере?

Крыжановский. — 101.000.

Председатель. — На перлюстрацию?

Крыжановский. — Да. Они именовались кредитами на иностранную цензуру. Потом, были кредиты по главному врачебному управлению. Это — на содержание так называемых санитарных, а в сущности военных отрядов на границе Персии и Афганистана. Одним словом, это была некоторая линия наблюдения за состоянием Персии и некоторая связь с Афганистаном. Они шли по главному врачебному управлению, под видом санитарных кредитов. Затем, кредиты по департаменту полиции, кажется, миллиона три. Кроме того, были сверхсметные кредиты.

Председатель. — А это все сметные кредиты?

Крыжановский. — Это все сметные кредиты, которые, вероятно, и теперь существуют, проходившие в законодательном порядке. Затем, к ним в дополнение, или отдельно от них, были кредиты сверхсметные, очевидно, из 10-миллионного фонда. Среди этих были кредиты на печать трех разрядов; об одних я знал, о существовании других — только догадывался. Одни кредиты, это — особый фонд, находившийся в непосредственном распоряжении министра внутренних дел; впоследствии он был присоединен к фондам главного управления по делам печати, а в мое время находился в распоряжении Столыпина; другие кредиты — на разного рода издания главного управления по делам печати; третьи — поддержка печатных изданий, издание газеты «Россия»; до 1909 года я не подозревал, что она издается на казенный счет, и думал, что это лишь дружественное издание.

Председатель. — Как велики фонды этих трех групп?

Крыжановский. — По делам печати — не знаю; вероятно, вы найдете это по справкам, которые поступали непосредственно по делам печати. Кредит на издание газеты «Россия», кажется, был в 200 или 300 тысяч. Выдача на поддержку периодических изданий в мое время была крайне ограниченная, и вся поддержка падала на суммы, которые расходовались по непосредственному указанию министра внутренних дел. Причина такого разделения, я думаю, была в том, что министр внутренних дел не хотел, чтобы все всё знали.

Иванов. — Вы изволили указать на порядок ассигнования сметный и из 10-миллионного фонда. Интересно было бы знать, почему суммы, отпускаемые из 10-миллионного фонда, зачислялись, по департаменту общих дел, затем перечислялись по департаменту полиции и затем из департамента полиции они уже попадали дальше, между прочим, по вашему распоряжению? В качестве товарища министра внутренних дел вы их получали?

Крыжановский. — Они передавались на хранение казначею департамента; в состав департаментских сумм их не включали. Причина заключалась в том, что казначей департамента полиции обладал единственным обеспеченным от огня и похитителей сундуком, другого надежного хранилища не было. Департамент полиции, может быть, об этих суммах и не знал, они хранились лично у казначея, и там велась вся отчетность по их расходованию. Все же документы, относившиеся к ним, были у министра внутренних дел и ему сдавались.

Иванов. — Вы изволили говорить, что из этих денег производились расходы, главным образом, на рептильные цели; а союзу русского народа из каких сумм выдавалось?

Крыжановский. — В мое время ничего не выдавалось.

Иванов. — Не помните ли такого обстоятельства: союз русского народа обратился к Столыпину с просьбой об ассигновании 30.000 на устройство типографии перед выборами 1906 года. Эта типография была образована, главным образом (по крайней мере, так объяснял член совета, который обращался к Столыпину), для печатания воззваний и предвыборной литературы. Затем к вам обратились с просьбой об отпуске, вы указали, что Столыпин отнесся сочувственно, и через Пуришкевича эти деньги были даны?

Крыжановский. — Ко мне союз русского народа никогда не обращался. Я помню, что, в начале своей деятельности, Столыпин выдал Дубровину деньги, не особенно большие; вероятно, они относились к обстоятельству, о котором вы изволите говорить.

Иванов. — Не был ли у вас гражданский инженер Тришатный?

Крыжановский. — Это сумасшедший? Какой-то Тришатный, не помню, был ли он у меня или письмо прислал.

Иванов. — Он был у вас. Столыпин к вам его направил.

Председатель. — Вы ему дали деньги?

Крыжановский. — Я могу указать на отношение Столыпина к правым организациям. Дело заключалось в том, что, по случайному стечению обстоятельств, доктор Дубровин находился у Столыпина в приемной в тот день, когда была брошена бомба, разрушившая его дачу, и подал помощь его детям. После этого он бывал у Столыпина несколько раз и обращался к нему за денежной помощью, не знаю — на типографию ли, но на какие-то издания. Он получил, может быть, ту сумму, которую вы изволили назвать; но чтобы Тришатный получал деньги, я не помню. Когда Столыпин ближе познакомился с союзом русского народа, он порвал с ним сношения. Если вы развернете газету «Русское Знамя», то вы найдете много ругани против Столыпина и против меня; они меня недолюбливали. Отношения Столыпина с этими господами ограничились, самое большое, двумя месяцами.

Председатель. — Эти деньги, которые выдавались по вашим письмам казначею департамента полиции, предназначались для склонения печати на сторону правительства?

Крыжановский. — Там были разные расходы, производившиеся по непосредственному указанию Столыпина. Деньги эти выписывались, Столыпин передавал курьеру, который эти деньги разносил, приносил квитанции, мы со Столыпиным эти квитанции проверяли.

Председатель. — Был список лиц и учреждений, издававших эти органы и получавших деньги?

Крыжановский. — Я могу назвать все эти расходы; к сожалению, у меня нет заметок. У меня были точные заметки, по которым можно было всю картину восстановить, но у меня это все разграблено 1-го марта. Моя квартира подвергалась три раза разгрому. 1-го марта солдаты и штатские люди разграбили шкаф и все похитили; я думаю, там были эти заметки.

Председатель. — Вы предполагаете это или утверждаете?

Крыжановский. — Их у меня нет. Вместе с моими деньгами все похищено. Впоследствии, 3-го марта, из моего стола вынули заметки личного характера и все, что было денежного, все было похищено начисто. Так что сумму и дату я вам сказать не могу; но я могу сказать, кого поддерживали.

Председатель. — Сколько денег прошло через ваши руки с 1906 года по день вашего ухода, т.-е. по октябрь 1911 г.?

Крыжановский. — Боюсь точно сумму сказать, но это легко установить по данным департамента общих дел; эта сумма была, вероятно, тысяч 50 в месяц, может быть, 55. Следовательно, в годы 1910, 1909, 1908 это составляло тысяч 600 в год. В 1906 году были небольшие ассигнования, в 1907 году не помню, были ли. Если считать 1909, 1910, 1906 — 1908, эти 5 лет, могло быть от 2 миллионов до 3.

Председатель. — Не было ли больше? У меня имеется вашей рукой написанная заметка, из которой я вижу, что с 21-го августа 1909 года по 15 марта 1911 года через ваши руки прошло 1.156.000. Значит, года за полтора 1.200.000.

Крыжановский. — Так оно и выходит, если было 650.000 в год.

Председатель. — (Предъявляет документ.) Будьте любезны посмотреть, это вашей рукой написано?

Крыжановский. — Да. 1.156.000 синими чернилами — не моей. Это, очевидно, справка, данная казначею для проверки выданных сумм.

Председатель. — Нужно считать, что вами действительно была выдана эта сумма?

Крыжановский. — Да, вероятно.

Председатель. — Чем же объяснить, что сумма почти в 3 миллиона не имеет никаких оправдательных документов? Вас это не беспокоило?

Крыжановский. — Оправдательные документы все были.

Председатель. — В вашем денежном шкафу? Значит, мы должны их найти?

Крыжановский. — Не думаю, потому что, в большинстве случаев, эти документы Столыпин уничтожал.

Иванов. — В государственный контроль они не попадали?

Крыжановский. — Нет, не попадали.