Кенилворт - Вальтер Скотт

Граф отстегнул шпагу и, преклонив колена, вручил ее Елизавете.

Она взяла шпагу и медленно обнажила ее. В то время как стоявшие вокруг придворные дамы отворачивались с искренним или притворным страхом, Елизавета с любопытством рассматривала блестящую полированную поверхность дамасского клинка и его богатые украшения.

— Будь я мужчиной, — сказала она, — наверно, я бы дорожила своей доброй шпагой не меньше, чем любой из моих предков. Я и теперь гляжу на нее с удовольствием и могла бы, подобно фее из какой-то итальянской поэмы, причесываться и надевать головной убор перед таким стальным зеркалом. Жаль, что нет моего крестника Хэррингтона, он прочел бы нам это место. note 105 Ричард Варни! Подойди и преклони колена. Именем бога и святого Георгия посвящаем тебя в рыцари! Будь верен, храбр и счастлив. Встаньте, сэр Ричард Варни.

Варни встал и удалился, отвесив низкий поклон королеве, оказавшей ему столь высокую честь.

— Пристегивание шпор и все остальные церемонии посвящения, — сказала королева, — проделаем завтра в часовне, ибо сейчас мы намерены дать сэру Ричарду Варни сотоварища, но для того, чтобы соблюсти беспристрастность, мы намерены обратиться за советом к нашему кузену Сассексу.

Граф Сассекс с момента прибытия в Кенилворт, а в сущности, с начала путешествия королевы, все время оставался в тени, а потому имел угрюмый и недовольный вид. От королевы не ускользнуло это обстоятельство, и она решила развеять тучу на его челе, проявив к нему особую благосклонность, тем более приятную, что она выказывалась именно в тот момент, когда триумф его соперника казался полным; это вполне соответствовало духу ее обычной политики сохранения равновесия между враждующими группами.

Сассекс поспешно приблизился к трону. Елизавета спросила, кого из своих приближенных он считает самым достойным для возведения в сан рыцаря. Граф чистосердечно ответил, что рискнул бы просить за Тресилиана, которому обязан своей жизнью, — за выдающегося воина и ученого и к тому же человека из ничем не запятнанного рода.

— Но, — запнулся он, — я боюсь, что сегодняшний случай… — И Сассекс умолк.

— Меня радует ваше благоразумие, милорд, — ответила Елизавета. — Вздумай мы после сегодняшнего случая наградить Тресилиана, мы оказались бы в глазах наших подданных не менее безумной, чем он, хотя мы и не усматриваем никакого злого умысла в намерениях этого бедного душевнобольного джентльмена.

— В таком случае, — сказал несколько обескураженный Сассекс, — позвольте мне, ваше величество, предложить моего конюшего, мистера Николаса Бланта, джентльмена из благородного, древнего рода, который служил вашему величеству в Шотландии и Ирландии и получил в честном бою немало ран, но не остался в долгу перед врагами.

Королева не удержалась и слегка пожала плечами в ответ на это предложение. Графиня Рэтленд догадалась, что королева надеялась услышать от Сассекса имя Роли, что дало бы ей возможность, отдавая честь его выбору, удовлетворить собственное желание. Как только Елизавета дала согласие на просьбу Сассекса, графиня выразила надежду, что, поскольку каждый из двух вельмож получил разрешение предложить кандидата в славное рыцарское сословие, она в интересах всех присутствующих дам просит для себя подобной же милости.

— Я не была бы женщиной, если бы отказала вам в такой просьбе, — ответила, улыбаясь, королева.

— В таком случае, — продолжала графиня, — от имени этих прекрасных дам я прошу ваше величество даровать звание рыцаря Уолтеру Роли, чье происхождение, воинские доблести, а также готовность служить нашему полу мечом и пером делают его вполне достойным такой награды с нашей стороны.

— Благодарю, прекрасные дамы, — сказала Елизавета. — Ваша просьба удовлетворена, и благородный оруженосец Без Плаща станет доблестным рыцарем Без Плаща, как вы пожелали. Пусть оба претендента на рыцарское звание подойдут ко мне.

Блант еще не возвратился от Тресилиана, которого укладывал в постель, но Роли выступил вперед и, опустившись на колени, принял из рук королевы-девственницы почетный титул, который едва ли когда-нибудь присуждался человеку более достойному и прославленному.

Вскоре вошел и Николас Блант. В дверях залы Сассекс торопливо уведомил его о милостивом намерении королевы; теперь пришел черед Бланта подойти к трону. Забавное и в то же время печальное зрелище представляет собой честный, рассудительный человек, который по прихоти хорошенькой женщины или по какой-либо иной причине начинает рядиться в щегольской костюм, подобающий лишь юношам, кутилам и франтам, до такой степени привыкшим к нему, что он как бы становится их второй натурой.

Бедняга Блант находился именно в подобном положении. У него уже и так голова кругом пошла от непривычной пышности наряда и уверенности, что ему должна соответствовать какая-то особая манера поведения, а тут еще известие о неожиданном повышении привело к окончательной победе новообретенного фатовского духа над природными склонностями Бланта, и он из простого, неловкого, но честного человека извратился в самого нелепого щеголя.

К несчастью, будущему рыцарю предстояло длинное путешествие через всю залу. Он гордо двинулся по направлению к трону, выворачивая наружу носки с таким усердием, что при каждом шаге выставлял напоказ свои толстые икры и вся его фигура напоминала старинный нож с кривым лезвием. И его вид и походка представляли такую невыразимо забавную смесь застенчивости и самодовольства, что друзья Лестера не в силах были удержаться от смеха. К ним невольно присоединились многие из сторонников Сассекса, хотя и готовы были кусать себе ногти от досады. Сам Сассекс потерял всякое терпение и прошептал на ухо Бланту, когда тот поравнялся с ним: «Проклятье! Ты что, не можешь идти, как подобает человеку и солдату?»

При этом восклицании честный Блант вздрогнул и остановился, но, взглянув на свои алые чулки и желтые розы, приободрился и двинулся дальше таким же шагом, как прежде.

Елизавета даровала бедняге рыцарский сан с явной неохотой. Мудрая королева понимала, что раздавать почетные титулы следует с величайшей осмотрительностью и умеренностью. Преемники ее трона, Стюарты, сыпали званиями налево и направо, что окончательно обесценивало их.

Не успел Блант встать и отойти, как она повернулась к графине Рэтленд.

— Наш женский ум, милая Рэтленд, — сказала она, — куда проницательнее мудрости тех, кто облачен в камзол и штаны. Видишь, из этих трех только твой избранник отлит из того металла, на котором можно поставить печать рыцарства.

— Но я уверена, что друг лорда Лестера сэр Ричард Варни не лишен достоинств, — ответила графиня.