Сталин. Разгадка Сфинкса - Марат Ахметов

Тот вечер оставил в его памяти неизгладимое ощущение. Баграмян вернулся из Кремля во власти сильнейших впечатлений о том, что во главе державы «стоит не только выдающийся политический деятель современности, но также хорошо подготовленный в вопросах военной теории и практики военачальник».

Он сомкнул веки лишь перед самым рассветом и вскоре был потревожен одним из адъютантов Тимошенко для снятия мерки портным. В тот же день Баграмян облачился в новехонький китель и при вторичном приеме в Кремле, по удовлетворенному взгляду Сталина понял, что главным образом ему обязан столь скорому соответствию своего звания генерала и занимаемой высокой должности. На этот раз Верховный пригласил Баграмяна в числе группы высокопоставленных генштабистов и генералов с фронта.

«Во время ужина Сталин очень искусно создавал непринужденную, товарищескую обстановку. Его вниманием не был обойден ни один из сидящих за столом, каждому он сумел сказать что-либо существенное и приятное либо в форме краткого тоста, либо остроумной реплики. Тосты произносились, главным образом, в честь сражающихся войск. Сталин при этом показывал свое умение слушать других, тонко вызывая присутствующих на откровенный обмен мнениями, в ходе которого выяснялись взгляды военачальников на развитие боевых действий, их оценки слабых и сильных сторон немецко-фашистских войск и их командования.

Сталин был верен своей привычке: мало сидел, почти все время двигался вдоль стола, не расставаясь со своей трубкой. Он завязывал живые беседы то с одним, то с другим из присутствующих, охотно и подробно отвечал на заданные ему вопросы, вместе с тем, все это время не только был в курсе общей беседы, но и умело руководил ею». Когда в общей беседе возникла краткая пауза, Сталин поднял руку с трубкой в знак привлечения внимания, и засим под общий хохот зачитал знаменитое письмо запорожских казаков турецкому султану.

Вечер закончился, и у Баграмяна сложилось впечатление, что он был организован Сталиным не только для оказания внимания фронтовым военачальникам, но и с целью информирования их о ходе войны и возросших возможностях Красной Армии. Верховный стремился еще более укрепить веру в грядущую победу, показать, что противник достоин лишь презрения и ненависти. Поэтому счел уместным зачитать письмо запорожцев султану.

Общеизвестно, что Сталин отличался крайней неприхотливостью в обыденной жизни, был сущим бессребренником. Его не прельщал ослепительный блеск самих дорогих драгоценных камней или заманчивое мерцание желтого металла. Он был также весьма далек от стремления одеваться вычурно, помпезно и дорого. Генералиссимуса отчасти можно упрекнуть лишь в некоторой расточительности при проведении трапез в своей резиденции. В то же время данный фактор дополнительно свидетельствует не столько о «тоталитарной расточительности» (как выражался Черчилль) Сталина, но о широте души и хлебосольстве кремлевского владыки.

В последние годы жизни Сталина круг его не столь обширных развлечений сузился до предела. В годы войны, в его квартире в Кремле одна большая комната служила одновременно столовой и кабинетом. Большую часть комнаты занимал длинный обеденный стол. Одновременно, с максимально возможным комфортом, за него могло усесться не более двадцати человек.

Сталина и его гостей обслуживала преданная до самоотверженности Матрена Бутусова. Женщина в возрасте, простая и очень опытная, невероятно сноровистая и исключительно чистоплотная. Ассортимент блюд был не слишком велик и отличался экономичностью и простотой. Из спиртных напитков на столе неизменно присутствовали перцовка, коньяк и разные грузинские вина. Хозяин весьма разбирался в винах и любил комментировать незамысловатые этикетки на бутылках. Сталин с удовольствием угощал своих гостей спиртными напитками. Даже любил напаивать, для него данное действо являлось, одновременно развлечением и экзаменом на прочность. У русских всегда особым уважением пользовался субъект, крепко державший удар большого количества алкоголя. Считалось, отчасти справедливо, что этим определяется его несомненная моральная стойкость.

Любопытный случай произошел однажды на большом обеде в Кремлевском дворце в честь прибытия министра иностранных дел Англии сэра Энтони Идена. Последний посетил СССР сразу после победоносного Московского сражения. Его усадили справа от Сталина, восседавшего во главе стола. Советский посол в Великобритании Майский устроился рядом с Иденом в качестве переводчика. На столе перед министром в числе прочих горячительных напитков стояла большая бутылка перцовки. Желтоватый цвет жидкости несколько напоминал шотландское виски. Иден заинтересовался содержимым загадочной бутылки и спросил Сталина:

— Что это такое? Я до сих пор не видел такого русского напитка.

Сталин едва заметно ухмыльнулся, глаза его заискрились. Он ответил: — А это наше русское виски.

— Вот как? — живо отреагировал Идеи. — Я хочу его попробовать.

— Пожалуйста. — Сталин, взяв бутылку, собственноручно налил английскому министру полный бокал. Иден опрометчиво сделал слишком большой глоток. На его лицо явственно отразилась вся мощь спиртного. Когда он отдышался и несколько пришел в себя, Сталин заметил:

— Такой сильный напиток может употреблять только крепкий народ. Гитлер начинает это чувствовать.

После обеда иногда играли в городки. Сталин принимал участие в старинной русской забаве, бросая орудие необычно, тычком, но ловко выбивая фигуры. На бильярде он играл хорошо, тихими точными ударами, никогда не бил сильно, тщательно целился.

После войны вождь постепенно организует приемы исключительно на даче. Принимая кого-либо на даче, Сталин вызывал через начальника личной охраны генерала Н.И. Власика и тех лиц, которых приглашал на обед или ужин.

Одевался Сталин весьма просто и непритязательно, в однотонный, неброского цвета китель или френч и такого же цвета брюки.

Духовный мир Вождя не отличался особой многогранностью интересов, был отчасти беден, порою даже примитивен. В мышлении его было мало места разного цвета оттенкам, оно не играло разноцветной палитрой. Сталин очень любил смотреть кинофильмы и живо реагировал на особо задевавшие его сцены. Приглашение посмотреть киносеанс вместе с ним, также было знаком особой милости и доверительности.

Но манера поведения Генералиссимуса отдельным рафинированным европейским политическим деятелям отнюдь не импонировала.

Черчилль полагал, что Сталин выказал повадки больше присущие малообразованным и малокультурным людям.

Шарль де Голль преувеличивал, несомненно, когда рассказывал Мальро, что при совместном просмотре советской патриотической киноленты кавказец наставил ему синяков якобы неумеренным выражением восторга.

В целом, француз генерал де Голль, в 1920 году выполнявший функции офицера-инструктора польской армии, достаточно негативно обрисовал русского Генералиссимуса. Хотя признает, что «взаимопонимание с Рузвельтом у него было хуже, чем со Сталиным»

Вместе с тем, «генерал, характеризовавший Рузвельта как «практика-демократа», так и не дал четкого определения грузину», поскольку не смог разгадать его. По ощущениям де Голля, Сталин в 44 году «превратился во всесильного старого рыжего кота», либо в обаятельного и усатого, но дракона.

Анекдотичный случай произошел на одном из заседаний комиссии, на котором обсуждались правительственные премии по литературе и искусству с участием Сталина. Обсуждались претенденты на награды за актерские работы фильма «Адмирал Нахимов». После основных дебатов Жданов сообщил, что один известный актер, не включенный в число номинантов, подал своеобразную апелляцию. Причем проситель, игравший роль турецкого паши, умудрился мотивировать тем, что «если ему не дадут премии, то это может выглядеть как неправильная оценка роли нашего противника в фильме, искажение соотношения сил».

Явно нескромную просьбу ухмыляющийся Сталин, тем не менее, предложил удовлетворить. И уже посерьезнев, инициировал награждение другого актера, понравившегося ему в том же фильме, но вообще не просившего премию.

На заседаниях по государственным наградам возникали и такие ситуации. Некто, сославшись на то, что цирковые зрелища любит народ, поставил вопрос о премиях артистам данного жанра. На данную реплику Сталин отреагировал мгновенно, воскликнув:

— Ну и что, народ смотрит и балаган. Что ж, и балаган тоже включать в искусство? Нет, я не возражаю по поводу цирка, над этим следует подумать. В данном случае я возражаю только против вашего довода насчет народа.

В данном случае Генералиссимус выразил свое крайнее неприятие популистско-обывательским подходом в серьезном деле.

Сталин обладал своеобразным чувством юмора. Сам любивший пошутить, он не сразу воспринимал шутки, адресованной ему лично. А может быть, делал вид, что не воспринимает. Поскольку в нем причудливо переплетались преимущественно две ипостаси: рядового гражданина (обычного человека) и деятеля сугубо государственного. При чем, последняя неизменно превалировала: Сталин никогда не забывал, что он глава огромной державы. И посмеяться над ним означало оскорбить государство. Совершенно невозможно было также порою определить, от чьего лица кавказец говорит, лично от своего или государства.