Аттические ночи - Авл Геллий

{230 Cic. In Pis., 1.}

{231 Квестор — см. комм. к Noct. Att., XIII, 13, 1.}

(28) Итак, эта надпись, которую вы видите - ех manubiis, - обозначает не сами вещи из добычи, ибо [здесь] нет ничего из того, что было захвачено Траяном у врагов, но объявляет, что сделано и изготовлено это ех manubiis, то есть из захваченных денег. (29) Ибо manubiae, как я уже сказал, не военная добыча, а деньги, вырученные квестором римского народа от ее продажи. (30) Что же касается того, что я сказал per questorem (квестором), то нужно понимать, что в настоящее время речь идет о префекте эрария. Ведь забота об эрарии от квесторов была передана префектам. (31) Иногда, впрочем, можно обнаружить, что так писали некоторые довольно известные авторы, то ли по легкомыслию, то ли по небрежению ставя praeda вместо manubiae и manubiae вместо praeda, либо совершая подмену слов с помощью некой фигуры речи, что позволительно делать тем, кто поступает так со знанием дела и с опытом. (32) Однако те, кто говорят правильно и точно, как Марк Туллий в данном месте, называли [словом] manubiae деньги".

Глава 26

Слова Публия Нигидия о том, что имя Valerius должно в звательном падеже иметь ударение на первом слоге; и здесь же указания из различных текстов того же [автора], касающиеся правильного написания

(1) У Публия Нигидия, {232} человека, преуспевшего в изучении всех наук, есть следующие слова в двадцать четвертой книге "Грамматических записок". Он сказал: "Далее, как можно соблюдать ударение в именах типа Valerius, не зная, стоят ли они в вопросительном {233} или в звательном падеже? Дело в том, что при вопросе второй слог произносится более высоким тоном по сравнению с первым, затем на последнем интонация понижается; а в звательном падеже наиболее высок тон первого слога, далее же он постепенно снижается". {234}

{232 Публий Нигидий Фигул — см. комм. к Noct. Att., II, 22, 31.}

{233 Несколько ниже Геллий указывает, что вопросительным падежом Нигидий именует генетив.}

{234 Fr. 35 Swoboda = Fr. 9 Fun.}

(2) Таким вот образом предписывает говорить Нигидий. Однако если теперь кто-либо, ставя [имя] Valerius в звательный падеж, согласно предписаниям Нигидия, сделает ударение на первом слоге, он не избежит того, чтобы выставить себя смешным. (3) Более высокий тон он называет острым ударением - πρωσωδία, а то, что мы называем ударением (accentum), он именует интонацией (voculatio), вопросительным же падежом (casus interrogandi) [Нигидий] называет тот, что мы зовем родительным.

(4) Мы обратили внимание в той же книге Нигидия на следующее: "Если ты пишешь huius amici (этого друга), или huius magni (этого великого), ставь на конце одно i; если же ты пишешь hi magnei (эти великие), hi amicei (эти друзья) в именительном падеже множественного числа, тогда следует писать е перед i {235} и точно так же следует поступать в [других] подобных случаях". {236} Он же: "Если ты пишешь huius terrae (этой земли), последней буквой должно быть i; {237} если же ты пишешь huic terrae (этой земле) то на конце должно быть е". {238} Он же: "Если кто пишет mei (меня) в вопросительном падеже, как когда мы говорим mei studiosus (стремящийся ко мне), пусть пишет через одно i, а не через е, а когда mihei {239} (мне), тогда следует писать через е и i, поскольку это дательный падеж". {240} (5) Под влиянием авторитета этого ученейшего человека мы решили, что ради тех, кто заинтересован в изучении этих вещей, такие [замечания] не следует упускать.

{235 Получающееся таким образом окончание -ei является для Nom. plur. латинского второго склонения архаизмом, ибо в эпоху Нигидия нормой считалось заменившее дифтонг долгое i .}

{236 Fr. 36 Swoboda = Fr. 10 Fun.}

{237 Окончание -ai в gen. sing, слов первого склонения встречается в поэзии вплоть до Лукреция и Вергилия, но является безусловным архаизмом.}

{238 Fr. 37 Swoboda = Fr. 11 Fun. Окончание -ae действительно является нормой для Dat. sing, слов первого склонения.}

{239 Mihei — издательская конъектура; рукописи дают mei и miei.}

{240 Fr. 38 Swoboda = Fr. 12 Fun.}

Глава 27

О стихах Гомера и Парфения, которым Вергилий, как кажется, подражал

(1) У поэта Парфения {241} есть такая строчка:

{241 Парфений — см. комм. к Noct. Att., IX, 9, 3.}

Γλαύκω καὶ Νηρει̃ καὶ ει̉ναλίω Μελικέρτη.

(Главку, Нерею и бороздящему моря Меликерту). {242}

{242 Fr. 30 Martini}

(2) Вергилий, желая соперничать с этим стихом, сложил подобный, изящным образом поменяв два слова:

Glauco et Panopeae et Inoo Melicertae.

(Главку и Панопее, и Меликерту, сыну Ино). {243}

{243 Verg.Georg., I, 437.}

(3) Но что касается стиха Гомера, [Вергилий] не создал ничего ни равного, ни подобного. Ведь [стих] Гомера представляется более простым и естественным, а у Вергилия он получился νεωτερικώτερος {244} и несколько искусственным вследствие добавления [лишних слов] ради своего рода связи:

{244 Это греческое слово формально можно перевести как «в большей степени юношеский». На самом деле за подобным эпитетом стоит следующее обстоятельство: Цицерон называл современных ему поэтов Катулла и Кальва по-гречески — νεωτερικοί («юнцами») за то, что они подражали не поэзии классической эпохи, но александрийским образцам времени эллинизма. Геллий, проецируя это цицероновское определение на Вергилия, добавляет еще суффикс сравнительной степени прилагательных -τερ, и таким образом выходит, что, по Геллию, Вергилий еще дальше отходит от классической простоты выражения, когда наращивает лишние лексические единицы в стихе.}

Ταυ̃ρον δ' Άλφειω̃, ταυ̃ρον δέ Ποσεδαωνι...

(Богу Алфею тельца, тельца Посейдону...) {245}

{245 Ноm. Il., XI, 728. Перевод Н. И. Гнедича.}

Taurum Neptuno, taurum tibi, pucher Apollo.

(Бык - Нептуну и бык тебе, Аполлон пышнокудрый). {246}

{246 Verg. Aen., III, 119. Перевод С. А. Ошерова.}

Глава 28

О высказывании философа Панэтия из второй книги "Об обязанностях", посредством которого он призывает людей быть всегда внимательными и настороже, чтобы уберечься от несправедливости

(1) Читали мы как-то сочинение философа Панэтия {247} "Об обязанностях", вторую из трех знаменитых книг, которым Марк Туллий подражал с величайшим трудом и усердием.

{247 Панэтий — см. комм. к Noct. Att., XII, 5, 10.}

(2) Наряду с прочим, приносящим благие плоды, там было сказано и о том, что, пожалуй, прежде всего должно навеки запечатлеться в сердце. (3) Следующее весьма близко к его мыслям: "Жизнь людей, которые проводят время в делах и хотят быть полезными себе и своим близким, почти ежедневно приносит частые и неожиданные затруднения и опасности. Для того чтобы их избежать и отклонить, необходимо всегда бодрствовать духом и быть в напряжении, подобно атлетам, которые зовутся панкратиастами. {248} (4) Ибо, как они, вызванные на бой, стоят, высоко подняв руки и защищая голову и лицо выставленными руками, точно стеной, и всеми членами тела, еще до того как начался бой, готовы к отражению возможных ударов, или к нанесению своих, так и человек благоразумный должен быть душой и разумом наготове против силы и разнузданности несправедливости в любом месте и в любое время, должен быть внимательным, гордым, надежно защищенным, никогда не бездействующим, никогда не отводящим взгляд, планы и размышления [свои] выставляя вперед для защиты, словно плечи и руки, против ударов судьбы, против козней несправедливых людей, чтобы в случае непредвиденных неблагоприятных обстоятельств мы не подверглись нападению, будучи неподготовленными и незащищенными". {249}

{248 Панкратиаст — см. комм. к Noct. Att., III, 15, 3.}

{249 Fr. 116 Van Straaten.}

Глава 29

Что Квадригарий сказал, употребив выражение "сит multis mortalibus" (со многими смертными), а также какая и сколь значительная была бы разница, если бы он сказал "сит multis hominibus" (со многими людьми)

(1) Вот слова из тринадцатой [книги] "Анналов" Клавдия Квадригария: {250} "Когда народное собрание было распущено, Метелл {251} пришел на Капитолий со многими смертными (cum mortalibus multis); оттуда он направился домой, а весь город проводил его". {252} (2) Когда у Марка Фронтона {253} читали эту книгу, [причем именно] эти слова, чему были свидетелями мы и многие другие, одному из присутствующих, человеку не без образования, показалось, что multis mortalibus (со многими смертными) вместо hominibus multis (со многими людьми) в историческом сочинении сказано нелепо и необдуманно и слишком в поэтическом духе. Тогда Фронтон обратился к сказавшему это человеку с такими [словами]: "Итак, тебе, человеку, отличающемуся утонченным суждением о прочих вещах, [словосочетание] mortalibus multis кажется нелепым и необдуманным, и, по твоему мнению, нет никакой причины, почему муж со сдержанной и чистой, близкой к повседневной манерой речи предпочел сказать mortalibus (со смертными), а не hominibus (с людьми)? И ты считаешь, что обозначение множества было бы одинаковым, если бы он сказал cum multis hominibus (со многими людьми), а не cum multis mortalibus (со многими смертными)? (3) Что касается меня, - сказал он, - я полагаю, - если, конечно, любовь и почитание этого старинного писателя не делает мое суждение слепым, - что более, гораздо более широким, пространным и многоохватным будет обозначение собрания почти всего города [словом] mortalibus (смертных), а не hominibus (людей). (4) Дело в том, что определение "многие люди" может быть применено и к незначительному числу людей. Что же касается [слов] "многие смертные", то они, не знаю, каким образом и [посредством] какого невыразимого ощущения, включает в себя [людей] почти всякого рода, какой только есть в городе, [вне зависимости] от сословия, возраста и пола. Желая показать именно это, так, как было на деле - большую разношерстную толпу - Квадригарий и написал, что Квинт Метел пришел на Капитолий cum multis mortalibus (со многими смертными), куда более выразительно (ε̉μφατικώτερον), чем если бы сказал cum multis hominibus (со многими людьми)".