Тени сна (сборник) - Виталий Забирко

Молодые авторы часто жалуются, что их герои где-то в середине произведения начинают жить своей жизнью и перестают слушаться своего создателя. По замыслу автора герой должен поступить вот так, а он (герой, то есть) хочет вот этак. И, мало того, так и поступает, словно водя рукой автора, вопреки его воле. Объясняется это прозаично: молодому автору не хватает элементарной практики литературного ремесла, ошибочно принимаемого многими за мастерство. Если герой не слушается автора, значит он (теперь уже автор) не сумел создать такую правдоподобную психологическую обстановку для героя, в которой бы герой чувствовал себя комфортно и поступал согласно замыслу. Когда я пытался это объяснять начинающим литераторам, то, зачастую, натыкался на глухую стену непонимания. Литераторы, как правило, чрезвычайно себялюбивы и амбициозны в своих заблуждениях. Они либо «переболевают» этой детской болезнью роста, либо, идя на поводу своих героев, переходят в разряд графоманов. Или — больших писателей, интуитивно следуя психологическим установкам созданных ими героев.

Слава большого писателя меня не прельщала (этим я, в отличие от большинства литераторов, давно переболел), но не писать я уже не мог. Каторжное литературное поприще наркотическим ядом въелось в сознание, и поэтому я и сидел сейчас за пишущей машинкой, как настоящий наркоман с пустым шприцем.

Я снял кошку с колен, посадил ее на книжную полку над настольной лампой (откуда она, млея от восходящего от лампы тепла, имела обыкновение наблюдать за моими творческими муками) и тупо уставился в чистый лист бумаги. О чем же писать? Если уж «чистое и светлое» — то это только сказка. Сказочный мир с добрыми, бесхитростными, бескорыстными персонажами. Где зло — зримо и наказуемо, а доброта — бесконечна и всепобеждающа. И никаких людей, никакой политики.

И черт с ним, что я еще не придумал сюжета, и, тем более, героев! Пойду по тропе графоманов и больших писателей, авось все это и появится. А для начала создам МИР…

Лишь зарделась заря над лугом, как жужинья Тенка выбралась из гамака, натянутого под лопухом, и зябко расправила прозрачные крылья.

— Бр-р! — фыркнула она, плеснув себе в лицо росой.

— Привет! — перевесился через лист лопуха жужил Ситка. — Полетели в тумане купаться?

— Холодно… — жеманно поежилась Тенка.

— И ничего подобного! — возмутился Ситка. — Солнце встает.

Он заерзал на лопухе, и на землю обрушился росный водопад.

— Эй, молодежь, — заворчал из гнезда под лопухом ласк Петун, — дайте поспать!

Жужинья Тенка прыснула в ладошку.

— Извините, дядюшка Петун, — смиренно проговорила она, — Ситка нечаянно…

— Знаю я это нечаянно, — продолжал бурчать ласк Петун. — Что ни утро, то нечаянно…

Каждый вечер ласк Петун бражничал до поздней ночи с другими ласками, распевая под звездами фривольные песни и мешая отдыхать всей округе. Но сам поспать любил, дрых по утрам чуть ли не до полудня и очень обижался, если его будили.

Не удержавшись, жужинья Тенка хихикнула и вспорхнула. Солнце еще не выглянуло из-за горизонта, но небосвод уже поблек, одна за другой гасли звезды, а по лугу, степенно скатываясь в низину, медленно плыли клубы тумана. Из травы выпархивали жужилы и небольшими стайками направлялись к озеру. Лишь первый луч солнца выстрелит из-за леса, как начнется жужилье купание. С веселым гиканьем, писком жужилы устремятся в холодную морось тумана, чтобы тут же с визгом вынырнуть из нее и окунуться в первые лучи солнца. А затем снова вниз, и снова вверх. И еще, и еще, и еще… И тогда водяная пыль, слетающая с трепещущих крыльев жужил, расцветет радугой, и наступит утро. И долина проснется.

— Так полетели? — возбужденно порхал вокруг Тенки жужил Ситка. — Полетели купаться?

— Нет, — отрезала Тенка, — лети сам.

— А ты куда? — растерялся Ситка.

— Не твое дело.

Жужинья Тенка развернулась и полетела к холму Государыни.

— Опять к Летописцу спешишь? — с обидой выкрикнул Ситка, заложил в воздухе крутой вираж и устремился за жужиньей. — Вот погоди, я все матери расскажу!

— Отстань, липучка! — бросила на лету Тенка. — Можешь рассказывать, кому хочешь!

Она отчаянно замахала крыльями и резко увеличила скорость. Не жужилу Ситке тягаться с ней наперегонки.

— И расскажу! — безнадежно отставая, прокричал вслед Ситка.

У подножья холма Тенка оглянулась и увидела, как Ситка, прекратив преследование, присоединился к стайке жужил, летящих к озеру. Жужинья Тенка перевела дух и теперь свободно, без напряжения, заскользила по воздуху над посыпанной песком тропинкой, взбирающейся на холм. Где-то на полпути к вершине она свернула в березовую рощицу, посреди которой высился островерхий бревенчатый терем с деревянным петухом на крыше, и влетела в открытое окно.

— Доброе утро, кроха, — встретил ее широкой улыбкой Жилбыл Летописец. Он сидел за столом в неизменной опрятной полотняной рубахе до пят и ел из миски березовую кашу.

— Кашу будешь? — предложил он жужинье.

— Еще чего! — буркнул малец ростом с палец Друзяка, сидевший на стремянке возле котелка с кашей. — Мы только на тебя готовим.

— Не жадничай, — урезонил мальца Жилбыл. — Так гостью не встречают. — Он снял с головы обруч и положил его на стол. — Присаживайтесь, царевна.

Жужинья Тенка мягко спланировала вниз и аккуратно уселась на заушину обруча, широко распахнув прозрачные крылья.

— Здравствуйте, — ангельским голоском проговорила она.

Малец Друзяка недовольно засопел, перегнулся через край котелка и зачерпнул лепестком розы кашу. Держа лепесток на ладонях, он, балансируя на стремянке, спустился на стол и зашагал к жужинье.

— Угощайтесь, — неприветливо буркнул он, протягивая Тенке лепесток с кашей.

— Спасибо, — скромно поблагодарила она.

— Ложку дай гостье, — подсказал мальцу Жилбыл, усмехаясь сквозь рыжую бороду с высоты своего громадного роста.

Друзяка хмуро бросил на него недовольный взгляд.

— Если все жужилы будут сюда летать, то каши не напасешься, — пробурчал он, но ложку жужинье дал.

Ворчал Друзяка для порядка, такой уж у него характер. Еду для Летописца мальцы всегда готовили с избытком; после обеда спускали на тросах котелок со стола на пол, выкатывали его на тележке во двор, где кормили затем весь люд Светлой Страны. На пиршество слетались жужилы, летяги, стрекуны, приходили топотуны, ласки и всем хватало. Но мальцы все равно при этом ворчали, ворчали…

— А кто радугу творить будет, если все жужилы спозаранку сюда прилетят кашу есть? — не унимаясь, бурчал себе под нос Друзяка.