Кутузов - Олег Михайлов

– Напротив, полковник, – ласково улыбнулся Михаил Илларионович. – Виктория, и полная.

Он знал наверняка, что назавтра Вильямс настрочит очередной донос государю, и предложил тост за одержание у Чернишни победы в открытом поле.

Разговор за столом зашел между тем о знатнейших полководцах, и, естественно, о Суворове. Ермолов неосторожно сказал:

– Ах, если бы теперь был Суворов!..

Кутузов быстро поглядел на него:

– Что же было тогда?

Ермолов сперва смешался, но нашелся что ответить:

– Он бы сказал, что вашу светлость и сам Наполеон не обманет!..

Светлейший князь – и это знали – не терпел лести, но тут улыбнулся.

Втайне он был доволен свой предусмотрительностью, которая уже давала плоды. Кутузов только что получил известие от генерал-майора Дорохова о появлении французов на Новой Калужской дороге. Но что это? Отвлекающий маневр? Или попытка обойти русских с их левого крыла и двинуться на Калугу? Дорохов сообщал о продвижении к селу Фоминскому дивизий Брусье и Орнана из корпуса вице-короля Италии Евгения. Немалая сила. Однако значит ли это, что сам Наполеон покинул Москву? Или это маневр, дабы выманить русских с неприступных Тарутинских позиций?

Фельдмаршал решил послать к Фоминскому корпус генерала от инфантерии Дохтурова: надо удостовериться в истинных намерениях Бонапарта. Одновременно следует приказать Милорадовичу сделать ложное нападение на Мюрата, который стоит на Старой Калужской дороге, около имения графа Ростопчина Вороново. Надо лишить Неаполитанского короля возможности подкрепить Брусье и Орнана...

Да, наступали, по всей вероятности, самые ответственные дни. И не дни, а часы и даже минуты, когда все решало искусство маневрирования...

– Господа! – молвил главнокомандующий, отрываясь от неотвязных мыслей. – Получена добрая весть. Испанцы и англичане разбили французов и заняли Мадрид! Итак, враги наши поражены и в отдаленных странах Европы. А вторгшиеся в пределы России найдут гробы свои в недрах нашего Отечества! – Кутузов оглядел своих сподвижников: – Так заставим же Бонапарта с гладной утробой идти к Смоленску! Вон из России!..

5

Кутузов был разбужен глубокой ночью.

Он сидел на постели в сюртуке, так как, по своему обыкновению, во время кампании не раздевался по ночам. Радость сияла на его полном, с орлиным носом лице.

– Скажи, друг мой, – говорил он немолодому офицеру, исхлестанному грязью с кончиков сапог до кивера от ненастной и долгой дороги, – что за событие, о котором привез ты мне весть? Неужели воистину Бонапарт оставил Москву и отступает? Говори же скорей, не томи сердце! Оно дрожит!..

Штаб-офицер Дохтуровского корпуса Бологовский повторил то, о чем он уже доложил начальнику штаба Коновницыну и генерал-квартирмейстеру Толю:

– Наполеон с главными силами следует к Боровску по Новой Калужской дороге... Французы уже пятый день, как выступили из Москвы... В Москве нет неприятеля, кроме больных...

Когда Бологовский закончил подробный рассказ, Кутузов захлипал от слез и, обратясь к образу Спасителя, прерывающимся голосом воскликнул:

– Боже! Создатель мой! Наконец ты внял молитве нашей! С сей минуты Россия спасена!..

Он тут же приказал Коновницыну:

– Петр Петрович, пишите! Дохтурову употребить все способы для скорейшего перехода к Малоярославцу и прикрытия Боровской дороги до прибытия туда главной армии... Записали, голубчик? Ему же тотчас отправить четыре казачьих полка усиленным маршем для предупреждения неприятеля на Боровской дороге... Платову со всеми казачьими полками и ротой конной артиллерии идти к Малоярославцу. Милорадовичу следить за неприятельским авангардом. И если король Неаполитанский станет делать фланговый марш вверх по Наре, то отделить казаков и часть кавалерии для наблюдений за его движением, а самому поспешать вслед за армией...

Он послал за князем Кудашевым, накануне доставившим в Тарутино пленных и трофеи.

– Николай! – приказал Михаил Илларионович зятю. – Обратишься для поисков на Старую Калужскую дорогу. Своими «мелкими шалостями» французы могут вселить ужас в мирных калужских жителей...

Кутузов отдавал повеления с такой легкостью, словно разбирал изящную шахматную задачку по учебнику Франсуа-Андре Филидора. Все, о чем он думал и что решил долгими бессонными ночами, когда армия отдыхала и приводила себя в порядок, теперь воплощалось в искусные перемещения отрядов, полков, корпусов.

На другой день Милорадович донес, что французский авангард тянется к Новой Калужской дороге. Теперь уже было бесспорно стремление Наполеона обойти Тарутинский лагерь и через Боровск и Малоярославец достигнуть Калуги. Приходилось спешить, а так как уже поздно было преградить путь французам в Боровске, Кутузов решил вести армию прямо на Малоярославец, соединиться там с Дохтуровым и Платовым и дать Бонапарту отпор.

Одновременно граф Михаил Андреевич послал своего адъютанта с казачьей партией к Москве. На руинах взорванного маршалом Мортье Кремля, где посреди обгорелых остовов горделиво возвышался Иван Великий, русские убедились окончательно, что первопрестольная покинута французами. Так было восстановлено прямое сообщение со столицей.

11 октября, после полудня, через Леташевку и Спасское армия двинулась из Тарутинского лагеря.

Всю длинную темную ночь солдаты промаршировали в грустном раздумье: направление движений показывало им, что они опять отступают. Но ближе к рассвету впереди справа послышался гул выстрелов. Гром орудий становился внятнее с каждым новым шагом, вселяя в войска неизъяснимую радость. Воины поняли, что приближаются к полю сражения.

С восходом солнца открылся и Малоярославец – небольшой древний город на правом высоком берегу реки Лужи, – окутанный серо-желтым пороховым дымом, сквозь который прорывалось пламя пожарищ. Генерал Ермолов, на которого Дохтуров возложил защиту Малоярославца, четырежды отбрасывал солдат вице-короля Евгения и четыре раза вынужден был отходить под натиском превосходящих сил. Он уже отправил к главнокомандующему графа Орлова-Денисова с убедительной просьбой спешить на помощь и, не получив ответа, послал с повторным письмом волонтера – принца германской крови.

У Кутузова был свой резон. Рассчитав все, он повелел армии расположиться на высотах, в пяти верстах от Малоярославца. Солдаты составили ружья в козлы и отдыхали в виду французов. Сам главнокомандующий спокойно сидел посреди колонн на скамейке. Волонтера он отправил обратно с лаконичной запиской: «Не уступать неприятелю...» Фельдмаршал понимал, что самое страшное теперь для Наполеона – убедиться в появлении главных русских сил там, где их не ожидали: вблизи Новой Калужской дороги. Вся стратегия Бонапарта рушилась, терялась надежда пробиться к Смоленску через плодородные, не опустошенные войной губернии.

Казалось, Кутузов ни о чем не думал и толковал с генералами о посторонних предметах, лишь изредка поглядывая на часы. Появился новый нарочный с донесением, что неприятель весьма усилился и нет возможности удерживаться.

– Неправда! – ласково, но непреклонно возразил Кутузов и оставил посланного при себе.

Марш к Малоярославцу продолжил только корпус Раевского. После его атаки Малоярославец – уже в шестой раз – остался за русскими, кроме домов на самом берегу Лужи. Вице-король Евгений тоже усилил сражавшихся дивизией Пино; вслед за ней к переправе подходила итальянская гвардия и две дивизии из корпуса Даву. Они оттеснили Раевского и Дохтурова к Калужской заставе.

Пока на улицах города кипело неравное сражение, главные силы русских выстроились на Новой Калужской дороге.

С левого берега Лужи непрерывно гремели батареи; одна из них, поставленная Наполеоном, действовала по его личному распоряжению. Кутузов, под неприятельскими ядрами, обозревал происходящее; вокруг свистели даже пули. Его тщетно упрашивали удалиться из-под выстрелов. Но фельдмаршал отказался даже от обеда, который был приготовлен для него в одной из изб.

– Нет! – отвечал он на просьбы. – Я ни на шаг не отойду от тех, с кем должен умереть за Отечество!..

Как отмечал историк, «дело шло об обороте всего похода, а потому ни в одном из сражений Отечественной войны князь Кутузов не оставался так долго под выстрелами неприятельскими...»

Главнокомандующий волновался и за Милорадовича, который с корпусами князя Долгорукова, графа Остермана-Толстого и кавалерией авангарда, ставшего теперь арьергардом, находился все еще позади. Но вот в пыльном облаке, поднявшемся над Тарутинской дорогой, Кутузов угадал приближение последних русских сил. Появился Милорадович, как всегда щеголеватый, в высокой шляпе с развевающимся султаном, на резвом, под золоченой попоною аргамаке, блистающий орденскими звездами и крестами, крупным бриллиантом на эфесе золоченой шпаги.

Фельдмаршал, не ожидавший его так скоро, просиял, обнял и поцеловал со словами: