Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

2. Выезд культурных консультантов

Отдел особых предложений:

1. Курс оздоровительных пыток

2. Десертный набор острых ощущений

3. Услуги населению! Наш девиз — невозможного нет, вызови демона и обрисуй проблему

— И кого, как ты думаешь, он пригласит работать по совместительству? — ворчливо спросил демон, перетаскивая свою огромную тушу поближе к окну. Он так разгорячился, что от него валил обжигающий серный дым, и хотя замок Сартейн был построен с учетом особенностей его обитателей, но и его несгораемые стены, не ровен час, могли запылать от жара, источаемого раскаленным телом Маршала Тьмы.

— Бедерхем и Кальфон уже дали принципиальное согласие, — сказала демонесса, — Флагерон, пользуясь тем, что он не только офицер адской армии, но и Третий Щитоносец Князя во время Огненосного парада, подал прошение в канцелярию по этой линии и получил личное разрешение лорда-канцлера…

— Старый хрыч! — зарычал Каванах. — Плевать огненными шарами он хотел на Наморин филиал. Это он мне назло подписал. Теперь проще отступиться, потому что иначе будем заниматься бюрократической волокитой до пробуждения Тотиса.

— Флагерон на это и рассчитывает.

— А на то, что я его проглочу вместе с рогами и крыльями, он не рассчитывает? — взвился маршал. — Да ну его к Бедерхему, — внезапно поутих он. — Эк, его заклинило, бедолагу, на этом несчастном халате. Пускай порезвиться на воле, может, мозги и прочистятся. А то от него все равно толку, как от иссякшего гейзера. Бродит бессмысленными кругами, глазами хлопает, крылья опущены, вздыхает. Недавно посетил поэтический кружок имени Пламенного Привета, стихи лирические слушал. Глядишь, дойдет до того, что начнет делать добрые дела. Ну, а кто еще записался? Надеюсь, ты хоть не додумалась до такой глупости.

— Мы с Эдной пока воздерживаемся.

— Пока, пока, пока, — заскрипели головы одна за другой. — Они пока воздерживаются. Воздерживаются они пока. Пока они воздерживаются…

У Моубрай закружилась голова. В минуты особенного раздражения маршал был способен повторять каждое слово как минимум раз шесть-семь, причем последовательно, каждой головой отдельно, и тут уж нужно было иметь или железные нервы или плохой слух.

— Само собой, тут же приняли Борзотара, — продолжила она, стараясь перекрыть это монотонное бормотание, больше похожее на рев недовольного водопада. — Дьюхерста Костолома, Даэлиса.

— С Костоломом все понятно, а Даэлису зачем это нужно?

— Эротические издания, — коротко ответила Моубрай.

— Безобразие, форменное безобразие, — ворчали уже все шесть голов, читая и перечитывая скромный листочек. — А ты, конечно, стояла и молчала. И не приняла никаких мер.

— Не понимаю, отец, а чего, собственно, ты хочешь от меня? — вскипела Моубрай, потерявшая остатки терпения, стратегический запас которого она так неосмотрительно израсходовала на Балахульду.

— Понимания! — завопила первая, огромная голова, увенчанная железной короной лорда-маршала Преисподней.

— Сочувствия! — вторила ей вторая, лишь немногим мельче, но зато с ядовитым жалом.

— Дочернего участия! — зашипела третья, огнедышащая голова.

— Хотя бы объясни мне, почему, ну почему, — взвыл Каванах, — ну почему он не пригласил меня?!

* * *

— Папенька говорит, душа страданиями совершенствуется.

— Да пропади он пропадом, ваш папенька.

Из кф «Формула любви»

Горе не всегда делает нашу душу чище и возвышеннее. Страдания не обязательно улучшают нас, но, определенно, меняют. У горя и боли есть свой, особенный вкус. Зелг чувствовал его на своих губах так же отчетливо, как недавно чувствовал вкус поцелуев любви.

На дворе стояла первая ночь Кассарии без Кассарии, и молодой некромант не представлял себе, откуда взять душевные силы, чтобы вернуться сейчас в свою спальню, улечься в постель, закрыть глаза и ждать сновидений. Немыслимо даже представить, что он сможет заснуть там, где был так неизмеримо счастлив и где потерял это счастье в считанные минуты. В отличие от своего каменного домоправителя, Зелг нуждался в отдыхе и понимал, что где-то и когда-то, но ему придется устроиться на ночлег. На худой конец он мог потревожить кузена Юлейна, но предвидел, что тогда им обоим предстоит бессонная ночь, заполненная разговорами, тревогами, обсуждением планов на ближайшее будущее. С одной стороны, так намного легче, и грех жаловаться на жизнь тому, кого окружает такое количество друзей, с другой — друзьям тоже нужна передышка. И потому Зелг отправился бродить по замку, уповая на то, что время и случай все расставят по своим местам.

Во время этих хождений он выяснил для себя немало интересного.

Во-первых, вероятно, в Кассарии кто-то когда-то спал, но осталось неизвестным, кто и когда именно. Несмотря на то, что за окном стояла глухая ночь, замок оживленно и сосредоточенно гудел, по коридорам и лестницам сновали неугомонные его обитатели, хотя далеко не все они были ночными созданиями.

Во-вторых, никакой особой трагедии по случаю происшедшего в его вотчине не наблюдалось. Напротив, необоснованным оптимизмом заразились буквально все, от неунывающего Мадарьяги до обычно трезвомыслящего рассудительного Гизонги и обстоятельного Гегавы. Герцогский дом был похож на муравейник в состоянии планового капитального ремонта, — кто-то что-то куда-то тащил; кто-то что-то откуда-то нес; кто-то зачем-то что-то переставлял; кто-то что-то предусмотрительно припрятывал; а кто-то, напротив, что-то спрятанное извлекал, встряхивал, осматривал и сортировал.

Прошествовал мимо Зелга вездесущий Думгар, за которым едва поспевали вприпрыжку два взволнованных троглодита, пытающиеся договориться с непреклонным домоправителем на предмет предсмертного благоустройства грибных плантаций в столь милом их сердцу подземном ходу. Свое настойчивое ходатайство они мотивировали тем, что кто знает, суждено ли им вернуться из этого похода, так пускай же останется по ним в замке добрая и полезная в хозяйстве память.

— Так вы же собирались разместить плантацию на воздвиге, — невозмутимо указывал голем, одновременно дирижируя сотней слуг.

— Доброй памяти много не бывает, — возражал Левалеса, заучивший эту фразу наизусть. Он был уверен, что когда-нибудь она ему пригодится, и вот пригодилась же.

— Разнообразистость грибиных сортов намерена порадовать господина Гвалтезия с его высокотребовательной требовательностью к приготовительным вкуснямам, — взволнованно сообщил Карлюза, переходя на высокий слог.