Мир красного солнца (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но он изменился в ином смысле.
Когда мы выныривали из спирали времени, я ожидал увидеть под крылом самолета более просторный, более великий и более совершенный город, но внизу было что-то не то.
У города был пыльный и запущенный вид.
За эти пятьсот лет он, вне всяких сомнений, разросся. Рос он во всех направлениях и был теперь втрое больше, чем тот город, что остался у нас с Гербом за спиной.
Герб подался со своего сиденья вперед.
— Неужто это старый град внизу? — спросил он. — Иль это лишь мое похмелье?
— Место то самое, — уверил я его, — С чего это ты такой хороший?
— Да были мы с ребятами, с Элом и Гарри, в одном местечке. Ну, и встретили ребят из «Стандарта», ну, и выпили с ними немного вечерком.
Самолетов в небе не было, а я-то думал, что в 2450 году они должны так и роиться в воздухе, ведь даже в 1950-м становилось тесновато от них. Потом я заметил, что и на улицах нет никакого движения.
Мы кружили над городом никак не менее получаса, и горькая истина постепенно доходила до нас, хотя признать ее было нелегко.
Город под нами был просто мертв! Нам не удалось отыскать никаких признаков жизни: ни одного автомобиля на улицах, ни единого пешехода на тротуарах.
Мы с Гербом переглянулись, и недоверие было написано на наших лицах трехфутовыми буквами.
— Герб, — сказал я, — недурно бы разнюхать, чего это у них там.
Кадык Герба буквально запрыгал.
— Черт, — протянул он, — а я-то рассчитывал заскочить к Датчмену и чуточку опохмелиться.
На поиски чего-нибудь похожего на посадочную полосу ушел почти целый час, но в конце концов я нашел достаточно безопасную на вид площадку. Она поросла кустарником, но бетонные полосы были еще довольно ровными, хотя кое-где бетон пересекали заросшие травой и кустами трещины.
Я сажал самолет со всей возможной аккуратностью, и все равно мы наткнулись на вздыбившуюся бетонную плиту и едва не разбился.
Иллюстрация KRAMER
Этот старик с винтовкой вполне мог явиться со страниц истории раннего освоения Запада, с той только разницей, что пионеры Запада, вероятно, все-таки стриглись.
Он вышел из кустов в миле от аэропорта, неся винтовку на сгибе локтя. Что-то в его облике подсказывало, что с этим человеком шутить не стоит.
— Здрассте, незнакомцы, — сказал он надтреснутым голосом.
— Силы небесные, — поразился Герб, — да это же Дэниел Бун[11] собственной персоной!
— Вы, птенчики, залетели далековато от гнезда, — заявил старик, и по его голосу было ясно, что он не очень-то нам доверяет.
— Не так уж и далеко, — ответил я, — Мы здесь поселились давным-давно.
— Будь я проклят, если узнаю вас, — он сдвинул старую черную фетровую шляпу на затылок и поскреб в голове, — хотя я знаю всех, кто жил в этой округе. Ведь вы не мальчики Джейка Смита, а?
— Похоже, теперь тут обретается не очень-то много народу, — заметил Герб.
— Правду говоря, не очень, — признал Дэниел Бун, — Старуха как раз говорила мне, что завтра же надо перебраться поближе к соседям. Ей становится ужасно одиноко. А ближайший народ живет в десяти милях, во-он тама.
Он указал на север, где силуэт города вырисовывался словно далекий горный хребет, поблескивая мраморными валами и кирпичными шпилями.
— Послушайте, — сказал я, — вы хотите сказать, что до ближайших соседей отсюда целых десять миль?!
— Определенно. В паре миль к западу жили Смиты, но этой весной они выехали, отправились на юг. Утверждали, что там охотиться лучше.
Он печально покачал головой.
— Может, оно и верно насчет охоты. Я и сам немало охочусь, да только я еще люблю немного покопаться в земле. А целинные земли подымать трудно. У меня в этом году вполне приличный урожай кабачков и морковки. Да и картоха нехудо уродилась.
— Но раньше тут жило очень много народу, — настаивал я, — Целые тысячи человек, может даже миллионы.
— Слыхал я об этом, — согласился старик, — но не могу сказать, есть ли в том хоть крупица правды. Должно быть, это было сильно давно. Кто-то ж повыстроил все эти дома, хотя чего это ради, даже не представляю.
Вид у комнат редакции «Глобуса» был запущенный, повсюду лежал толстый слой пыли, а тишина стояла чуть ли не такая же осязаемая, как и пыль.
Что-то здесь изменилось, но это по-прежнему была редакция газеты. Чтобы вернуть сюда жизнь, не хватало немногого — шума голосов и торопливого бормотания типографских прессов.
Вся мебель была на месте, а вокруг большого редакционного стола кружком стояли стулья. Пыль от наших шагов вздымалась в воздух целыми облаками, заставляя нас неудержимо чихать.
Я прошел прямо в темный угол комнаты; я был уверен, что найду там то, что нам надо.
Там лежали старые связки газет, такие старые, что их страницы крошились под пальцами, а бумага так пожелтела от времени, что кое-где текст читался едва-едва.
Я отнес одну из пачек к окну и посмотрел на дату. 14 сентября 2143 года — более 300 лет назад!
Броский заголовок восклицал: «Безработные бунтовщики в Вашингтоне!»
Мы торопливо перелистали страницы. И постепенно первые полосы этих газет, впервые увидевшие свет более трехсот лет назад, составились в рассказ, красноречиво объясняющий молчание города, видневшегося за разбитыми и заколоченными окнами.
«Акции рухнули до самой нижней точки за последние десять лет!» — кричал один заголовок. «Конгресс одобрил проект фонда помощи безработным», — гласил другой, а третий сообщал: «Налогоплательщики отказываются платить». После этого события развивались все быстрей и быстрей: «Объявлен мораторий на выплаты», «Банки на вынужденных каникулах», «Войска против толп голодающих», «Конгресс сдался и разошелся по домам», «На Востоке свирепствует эпидемия», «Президент объявил состояние национального бедствия», «Британское правительство ушло в отставку», «Во Франции свирепствуют бесчинствующие толпы», «Крах американского правительства».
А на страницах финансовой и деловой хроники, выписанные помельче и поскромнее, были отражены события, кричавшие с первых полос. Множество историй о закрывшихся предприятиях, о рухнувших корпорациях, сообщения о спаде в торговле, растущей безработице и бездействующих заводах и фабриках.
Триста лет назад цивилизация рухнула под одним лишь давлением собственной надстройки. В пожелтевших стопках газет содержался не весь рассказ, но остальное легко было додумать.
— Весь мир свихнулся, — сказал Герб.
— Ага. Как тот парень, что сиганул.
Все было ясно как день. Спад в экономике, растущая безработица, жестокое налогообложение, чтобы платить
