История второй русской революции - Павел Милюков

Попытки посредничества. Мысль о посредничестве как о единственном средстве вовремя остановить придвинувшуюся вплотную гражданскую войну в этой обстановке рождалась сама собой. Еще накануне, 27-го, мысль эта приняла форму резолюции в совете Союза казачьих войск Настроение казаков больше всего склоняло их к нейтралитету между борющимися сторонами и делало из них естественных посредников. «Мы будем помогать России, пока будет надежда спасти ее, а когда мы эту надежду потеряем, то мы все уйдем на Дон и отгородимся от России таможенной чертой». Вот мысли, которые давно уже бродили в головах руководителей казачества. В эти дни они приняли вид слуха, будто атаман Каледин отзывает все казачьи войска на Дон и хочет отрезать Дон от остальной России. В 11 часов вечера 27 августа Союз казачьих войск, выслушав доклад сочленов Грекова и Авдеева, вызванных к главнокомандующему округом, «обсудил создавшееся положение» и признал «своим гражданским долгом принять возможные меры к предотвращению гражданской войны», а «если этот конфликт не будет безотлагательно ликвидирован.., командировать к Временному правительству для предложения услуг совета по принятию необходимых мер к ликвидации конфликта... и для предотвращения братоубийственного столкновения М. А. Караулова (члена Государственной думы и атамана терского войска), полковника А. И. Дутова и А. И. Еникеева.

Во время беседы с казачьей делегацией Керенский потребовал от казаков письменного отказа от насильственного проведения в жизнь резолюции Союза казачьих войск о несменяемости Корнилова, как бы подчеркивая этим, что лишь при этом условии будет считать казаков нейтральными в завязавшемся столкновении. Делегаты, однако, отказались выдать такой документ. Они предложили со своей стороны поехать к Корнилову, чтобы убедить его отказаться от гражданской войны. Если Корнилов не послушает их, то в таком случае они призовут все казачество стать на сторону Временного правительства. Совет союза одобрил этот план, и Керенский согласился; в ночь на 28 августа казаки получили от Савинкова письменный пропуск в Ставку. Но днем 28-го Керенский взял свое разрешение обратно[82]. Совет союза признал в отказе «акт недоверия к казакам, которых правительство подозревает, по-видимому, в симпатиях к Корнилову», и в новой резолюции постановил «выразить свое глубокое сожаление по этому поводу и сложить с Совета всякую ответственность за дальнейшее развитие конфликта».

После полудня у друзей Керенского возник новый план. В. В. Вырубов обратился к находившемуся в Зимнем дворце в квартире Ф. А. Головина П. Н. Милюкову и предложил ему устроить свидание с Керенским для обсуждения возможности посредничества. П. Н. Милюков согласился. Было решено просить и генерала М. В. Алексеева, находившегося в Зимнем дворце, принять участие в беседе. Керенский принял Милюкова и генерала Алексеева у себя в кабинете. П. Н. Милюков сообщил ему, что, получив за день перед тем приглашение от Корнилова ехать в Ставку, он усматривает в этом формальное основание поехать туда, если бы его посредничество оказалось нужным. Керенский резко ответил на это, что Корнилова он может рассматривать только как мятежника, с которым не может быть никаких разговоров, что долг общественных деятелей публично осудить Корнилова, как они осудили большевиков в дни 3-5 июля, и что партия народной свободы должна бы уже, взвесив, на чьей стороне сила, окончательно встать на ту или другую сторону. Не отвечая на оскорбительный тон намеков Керенского, П. Н. Милюков лишь подчеркнул, что ведет этот разговор не для личного удовольствия и не для взаимных попреков. Он указал затем, что на точку зрения учета сил по необходимости приходится стать не партии, а самому правительству, и посоветовал Керенскому отказаться от строго формальной точки зрения нарушенного закона. При всем формальном сходстве между 3-5 июля и движением Корнилова, говорил далее П. Н. Милюков, между ними имеется та существенная разница, что мятеж большевиков грозил воцарением полной анархии, тогда как планы Корнилова имеют целью спасти Россию от окончательного распада. Именно поэтому он лично не склонен выступать с формальным осуждением Корнилова. Совершенно неожиданно Керенский заявил тогда: «Я не могу лично вести переговоры с Корниловым, но если какая-нибудь группа общественных деятелей считает, что она имеет за собой силу, в таком случае я готов уступить этим лицам власть, и пусть тогда уже они ведут переговоры с Корниловым». Принимая это за обычный прием Керенского — кажущейся уступкой проникнуть глубже в мысль собеседника, в котором он подозревает врага, П. Н. Милюков ответил, что он не имел в виду этого способа выхода из трудного положения. Однако в течение дальнейшей беседы Керенский еще раз вернулся к своему предложению[83].

Министры предлагают заменить Керенского Алексеевым. Допуская возможность, что оно не случайное, П. Н. Милюков по окончании беседы передал о предложении Керенского своим политическим друзьям в Зимнем дворце и указал на генерала Алексеева как на такого заместителя Керенского, против которого генерал Корнилов бороться не будет. Когда эта идея была передана Керенскому, он возразил, что генерал Алексеев при беседе все время молчал и что он, наверное, не примет кандидатуры. Чтобы устранить возможность такого возражения, П. Н. Милюков тотчас же (это было около 6 часов) взял автомобиль и съездил к генералу Алексееву, помещавшемуся в отдельном вагоне на Царскосельском вокзале. Генерал Алексеев дал свое согласие, причем обменялся с П. Н. Милюковым мыслями относительно способа улаживания дела с генералом Корниловым. С этими сведениями П. Н. Милюков вернулся в квартиру Ф. А. Головина, в которой тогда квартировал и Ф. Ф. Кокошкин.

Как раз в это время начиналось заседание бывших министров — на этот раз в полном составе, вместе с окончательно ушедшими членами партии народной свободы. Только что приехавший из Москвы по вызову Керенского Н. М. Кишкин прошел прямо на заседание, но П. Н. Милюков переслал ему записку о своих контактах с генералом Алексеевым. Об этом был подробно осведомлен и Ф. Ф. Кокошкин.

Вернувшись поздно ночью с заседания, Кокошкин и Кишкин сообщили о нем приблизительно те же сведения, которые были потом изложены Ф. Ф. Кокошкиным в «Русских ведомостях» (1 сентября).

«Во время этого совещания были получены особенно тревожные сведения относительно продвижения корниловских войск. В связи с этим были высказаны различные предположения о том, как надлежало бы построить в таких обстоятельствах правительственную власть. С. Н. Прокоповичем была высказана мысль о создании директории. Была также высказана — и встречена сочувствием и правой, и левой части кабинета — мысль о включении в состав директории генерала Алексеева. С этого момента имя генерала Алексеева называлось уже при всякого рода комбинациях реорганизации власти, и он намечался на различные посты. Ф. Ф. Кокошкиным была высказана мысль о том, чтобы в настоящих тягостных условиях генерал Алексеев был поставлен во главе правительства. Один из министров-социалистов высказал мнение, что, может быть, надлежит вступить в переговоры с генералом Корниловым для предупреждения гражданской войны. Были голоса и за то, что представлялось бы целесообразным, чтобы А. Ф. Керенский в таких условиях сложил с себя власть. Один из министров признавал положение безвыходным, так как через несколько часов корниловские войска, вероятно, уже будут в Петрограде. Никакого определенного решения на этом совещании (ведь это было «частное» совещание отставных министров) принято не было. К сообщенному здесь Ф. Ф. Кокошкин в разговоре со мной прибавлял и другие интересные черты о вечернем заседании 28 августа. Предложение об уступке власти кому-либо другому сделано было самим Керенским с прямой ссылкой на его беседу с П. Н. Милюковым. Открытых сторонников сохранения им власти на заседании не оказалось.

Напротив, ряд министров высказался в пользу его ухода. А. С. Зарудный подверг при этом весьма резкой критике все поведение Керенского в деле Корнилова. Как кажется, именно он закончил предложением войти в переговоры с Корниловым. Мнение о безвыходности положения принадлежало Н. В. Некрасову. Вероятно, на этом же заседании и Терещенко высказал мнение, о котором вспоминает Керенский в своих показаниях (с. 152): «Это дело надо ликвидировать так, чтобы отправить за штат обоих — и Керенского, и Корнилова, удовлетворив обе стороны взаимным жертвоприношением». Кандидатура генерала Алексеева в премьеры поддерживалась несколькими членами бывшего кабинета, и у Ф. Ф. Кокошкина осталось впечатление, что если бы состоялось голосование, то за Алексеева могло бы оказаться в этом совещании большинство голосов... Но тут «частное совещание» было прервано. А. Ф. Керенский спросил после него мнение Некрасова, обещавшего лишь двое суток тому назад идти с ним «до конца» и форсировавшего положение, приведшее к гражданской войне. Увы, сама поза Некрасова свидетельствовала о его душевном состоянии... Он лежал на диване и угрюмо молчал. Принужденный отвечать определенно, он присоединился к тем, кто советовал Керенскому уйти.