И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Стекольный завод разделили на три. Один завод производит оконное стекло. Второй цветную смальту. Третий выдувает бутылки и вазы. Сейчас начали делать гранёные стаканы и кувшины. Спрос на стекло огромный, так золы скоро хватать не будет. Сейчас уже несколько человек и так по всей губернии собирают. Но лес пережигать на золу Пожарский категорически запретил. Чем закончили англичане он помнил. Спалили все леса, а потом столетиями восстанавливали. А на острове Пасхи аборигены почти вымерли, когда деревья уничтожили, и так и не смогли восстановить леса к концу двадцатого века.

Оружейники практически изготовили ударный замок. Но князь их радости поумерил, заставил ещё поработать, нужно максимально снизить количество осечек. Пока чуть не тридцать процентов. Сейчас ожидается поступление железа из Швеции и Испании, вот как придёт, то и начнём делать сразу хорошие мушкеты.

Ткань из верблюжьей шерсти с добавлением небольшого количества начёсанной от пары яков получилась замечательной. Густав Шнитке собрал с помощью вершиловских мастеров ткацкий станок и веретено с ножным приводом, а Симон Стивен оказался на высоте придумал‑таки самолётный челнок. Ух, и развернёмся. Где только столько шерсти брать? Из козьей и овечьей получилось похуже. Похуже чем из верблюжьей и похуже английской. Толстая получается. Нужно завозить из Англии или Шотландии овец. Да и про испанских стоит подумать, хотя тем может оказаться здесь сильно холодно. Но попробовать надо. Евреи задание получили.

Нефть перегнали всю. Сейчас из оставшейся густой фракции продуванием воздуха получают гудрон. Весной попробуем кусочек дороги покрыть асфальтом. Вот народ удивится.

Патрик Янсен выпускает вполне пригодный спирт, градусов никто померить пока не мог. Нужно будет озадачить Жана Рэ, после "изобретения" спиртового термометра "Цельсия", теперь будет шкала Рэ. Даёшь спиртометр. Водку, настоянную на разных травах, уже разливали в стеклянные бутылки, показали заморским купцам. Пусть спаивают свои страны. Получилось очень не дёшево. Одна стеклянная бутылка ‑ это не для крестьянина. Вот пусть аристократия и спивается.

Монету штамповали полным ходом. Скоро понадобится для открытия банка. Нужно пока доллара нет сделать рубль международной валютой. Если эти рубли не пускать в оборот на территории Руси, то и инфляции не будет. Уж медного бунта в этой истории точно не допустим.

Керосиновую лампу соорудили‑таки. Добавка воска и некоторых трав чуть снизили запах, но себе Пётр не взял, а вот учёные первые лампы просто расхватали, как и художники. Нормально, больше учёных мыслей и картин произведут. Ну, раз народу понравилось, то начали массовый выпуск. Пока по десять штук в день. Саму ёмкость сделали из толстого фарфора, считай фаянса. Стекло из закалённого хрусталя.

Неожиданно освоили массовый выпуск мыла. Пожарский вспомнил вдруг, что для твёрдого мыла нужна натриевая щёлочь, ну и раз её ещё нет, то эксперименты с поташем прекратил. Зато довели до ума жидкое мыло. Получили вполне нормальное хозяйственное мыло. Поэкспериментировали с составом. Получили хвойное и дегтярное, и для женщин, с добавлением льняного масла и мяты, получили мыло "Ароматное". Желающих начать новую переделку, было хоть отбавляй. Люди входят во вкус. Мы ещё построим капитализм с человеческим лицом в отдельно взятой деревне.

Ну, вот, наверное, и все достижения. Нужно ложиться спать. Завтра суматошный день. Нужно проводить войско в поход. Ждите шведы. Иду на вы. Столбовой договор вы не со мною заключали. Там был другой Пожарский.

Событие восьмидесятое

Царь и Великий Государь Михаил Фёдорович Романов смотрел на вошедшего к нему человека и не верил собственным глазам. Без сомнения это был князь Пётр Дмитриевич Пожарский меньшой. Его свет в окошке ‑ "Петруша". Только два с лишним года назад он отправлял в Вершилово пацана, а сейчас перед ним стоял богатырь. В младшем Пожарском от того мальчика осталась одна улыбка. Этот юноша был на голову выше Михаила и вдвое шире в плечах. Сказывалась порода Пожарских. Отец Дмитрий Михайлович тоже был высок и широк в плечах, но Пётр был и выше и шире. А ещё этот взгляд синих глаз. Так может глядеть только всё видевший и всё знающий наперёд старец. Словно жалость проскальзывала во взгляде, мол, я про тебя всё знаю и сочувствую, если хочешь, помогу.

Петруша приехал вчера, о чём царю сразу доложили, но было уже поздно, и он послал гонца с приглашением князю Пожарскому меньшому посетить Государя после утренней молитвы. И вот перед ним этот "Соломон" русский. Рядом с царём на троне сидела старица Марфа, мать. Она ситуацию разрядила.

‑ Петенька, вырос‑то как! А ну дай я на тебя посмотрю, и впрямь жених. Вон потолки головой задеваешь. А и сосватали тебе лебёдушку, сам Мишенька с Владимиром Тимофеевичем Долгоруким договорился. А ну, повернись. Ну, чисто отец, бороды только не хватает, ‑ царица несколько раз крутанула совершенно растерявшегося Петра и только после этого уселась назад на свой трон.

‑ Здоров ли, Петруша, ‑ Михаил, наконец, отошёл от первого впечатления. Что ж, дети растут.

‑ Здоров, царь батюшка, чего и тебе желаю, пьёшь отвары, что я тебе посылал от травниц моих. Они мне все уши прожужжали, что плохие у тебя доктора, ‑ Пётр улыбнулся и царь расслабился, нет, это всё тот же Петруша.

‑ Спаси тебя господь, Петенька, ‑ Великий Государь перекрестился сам и перекрестил Пожарского, ‑ после тех отваров и правда лучше себя чувствую, и ломота в груди прошла. Ну, рассказывай новости, чего ещё твои немцы навыдумывали. Есть ли диковины новые?

Пожарский махнул рукой и в зал стали заносить сундуки с подарками.

‑ Где же батюшка твой Государь? ‑ поинтересовался Пётр, ‑ И ему есть подарки.

‑ Патриарх в Троице‑Сергиеву лавру на неделе отправился, должен к концу седмицы назад вернуться. Непременно хотел на свадьбе твоей побывать. Владимир Тимофеевич друг ведь его старинный, он Марьюшку ещё ребёночком помнит. Рад патриарх и за тебя и за невестушку твою.

Пётр стал из первого сундука доставать фарфоровые вазы. Михаил сразу почувствовал разницу. На этих не было цветов и других рисунков. Узор был из тонких линий и всегда одного цвета. Линии пересекались под прямыми углами и были похожи на паутину. Вслед за вазами появились чайные сервизы с таким же рисунком. Вот не было красивых цветов, а вещи были очень красивы и необычны. Чайные сервизы и вазы были и белые и розовые и сиреневые, разных цветов были и линии. Всё вместе это завораживало.

Из второго сундука Пожарский достал книги. Это был учебник математики за второй класс, ещё один учебник по математике, уже для третьего класса. Следом появилась книга по пчеловодству. За ней Пётр достал довольно толстую книгу.

‑ Это, Государь роман испанского дворянина Мигеля де Сервантеса, называется он "Хитроумный Идальго Дон Кихот Ламанчский". Роман тот написан в двух частях. Только мы перевести на русский пока успели только первую часть. Прочти её, царь батюшка, очень поучительная книга. Очень жаль, что помер сей дворянин.

Царь открыл протянутую книгу, на первой странице был нарисован тощий рыцарь на тощем коне, а рядом с ним толстый слуга на толстом ослике. Что ж, картинка была весёлая. Нужно будет почитать сию книгу.

‑ Дозволь, тебе Великий Государь, и ещё одну книгу преподнесть. Это напечатанный труд Епифания Многомудрого Житие Преподобного Сергия Радонежского, а также его "Похвальное слово Сергию".

Книга была великолепна. Не зря он сделал Прилукина дворянином. Здесь чувствовалась его рука. Так сейчас на Руси не мог больше никто рисовать. Царь на время забыл обо всём, он бережно перелистывал страницы, а дойдя до очередного рисунка, долго его рассматривал. Только через несколько минут он заметил, что текст напечатан по новой азбуке, что придумал Пётр Пожарский. Михаил с ней уже освоился, но вот другие. В это время старица Марфа перелистывала такую же книгу, но напечатанную на обычном русском языке.