И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Ещё Михаэля каждую неделю потчевали баней с берёзовым веником. Сейчас он уже привык и даже вошёл во вкус, но сначала это показалось учёному диким варварством. Даже когда вернулся с Урала маркиз Пожарский ситуация сильно не изменилась, Мёстлин по‑прежнему учил русский язык и штудировал книги, что написали и издали в Вершилово приехавшие раньше его европейцы. Книги были великолепны. В них всё было великолепно. Бумага поражала своей белизной, даже дорогущая китайская бумага была полным убожеством по сравнению с этим шедевром. Переплёт книги из ткани, без всякой кожи и непонятный способ скрепления листов вообще выбивал из колеи, но книги становились значительно тоньше, значительно легче и, самое важное, значительно красивее. Да и само качество печати поражало, ровные одинаковые буквы без всяких завитушек было читать гораздо легче привычных учёному. И ведь на самом деле, зачем эти завитушки и украшение букв? Но этот вопрос он задал себе только здесь, столкнувшись с этими волшебными книгами.

Содержание книг было не меньшим шоком. Как всё легко точно и доступно. И так по любому предмету, будь то астрономия, математика или пчеловодство. Самое главное, что написали эти книги те самые люди, что окружали его и которые до приезда в Вершилово на такое были неспособны. Взять того же Кеплера. Его учебник "Оптика" отличался от огромного трёхтомного издания, что было в прошлом с удовольствием прочитано профессором Мёстлином, как день и ночь. В этой тонкой книге содержания было в разы больше, чем в трёхтомнике. Чудеса.

Эти чудеса в Вершилово были везде. Фарфор, что гораздо лучше китайского. Цветное стекло, не уступающее муранскому. Сыр, гораздо вкуснее швейцарского. Эта замечательная тёплая обувь именуемая "валенки". А здание Академии Наук с мозаичной картиной на фасаде. Мёстлин как‑то разговаривал об этом с итальянским архитектором Модерной.

‑ Так умели только древние римляне, ‑ сказал метр архитектуры.

Наконец настала очередь и Михаэля приложить руку к вершиловским чудесам. На следующее утро после открытия Академии Наук за господином Президентом пришёл князь Пожарский и отвёл в небольшое здание с несколькими печами внутри.

‑ Дорогой, профессор, мне нужна ваша помощь. Я примерно знаю, как делается шоколад, но как говорится: "Дьявол кроется в деталях". Вот смотрите, это какао бобы. Их нужно раскалить до довольно большой температуры и очистить от кожуры. Потом нужно взять сосуд установить его на водяной бане и бросить в него масло, ‑ князь Пожарский проделал это, ‑ Следом нужно добавить туда порошок, который получился после измельчения какао бобов и мёд, ‑ Пожарский сделал, что говорил, не прекращая помешивать.

‑ Зачем вы всё это мне говорите, я математик и астроном, но, ни как не кондитер? ‑ удивился профессор, вдыхая приятный аромат, распространяемый неаппетитной коричневой массой.

‑ Теперь вливаю туда немного сливок и засыпаю немного муки, ‑ не отвечая, продолжал Пётр Дмитриевич.

Князь всё мешал и мешал массу, пока она не стала густой и однородной.

‑ Теперь мы разольём её по формам и поставим на улицу охлаждаться, Пожарский проделал и это.

Когда залитая в квадратики масса была вынесена на мороз, князь Пожарский продолжил.

‑ Дорогой профессор, всем эти будут заниматься вот эти две женщины. Они вдовы и у них маленькие дети. Зачем я это говорю? Я хочу, чтобы вы помогли этим женщинам стать очень богатыми дамами, и их дети выросли крепкими, здоровыми и жизнерадостными людьми, не знающие голода и холода.

‑ Очень похвально, но зачем, же здесь я? ‑ всё ещё не понимал Мёстлин.

‑ Нужно научиться делать эти шоколадные конфеты вкусными и твёрдыми, ингредиенты известны, но неизвестны пропорции. Вот вам и нужно проводить эксперименты, чтобы получить оптимальный состав. Вы ведь экспериментатор и сможете составить план опытов и неукоснительно их придерживаться. Они сами будут делать на глазок. Но это настолько дорогие конфеты, что здесь нельзя "на глазок". Здесь важен точный рецепт, чтобы одна партия не отличалась от другой. И ещё, когда оптимальный состав будет получен, нужно будет попробовать добавлять разные примеси, сушёные ягоды или размолотые орехи, или целые орехи, всякие заморские специи, ‑ по мере этого разговора они с князем вышли на улицу.

Пожарский достал из формы одну из конфет и протянул её Михаэлю. Это было вкусно. Это было необычно. Таких вкусных вещей профессор и не пробовал. И это надо улучшать?

Словно отвечая на его вопрос, Пожарский посмаковал конфету и, улыбнувшись, произнёс:

‑ Соль забыл. И нужно поменьше мёда и побольше какао. Впрочем, это уже ваша проблема, дорогой Михаэль. Эти конфеты будут называться: "Шоколад Мёстле".

Событие семьдесят девятое

Князь Пётр Дмитриевич Пожарский проводил Рождество в кругу семьи. Семьи, правда, были чужие. Марты стала Марфой Петровной Квашниной, а сын его теперь прозывался Дмитрий Петрович Квашнин. Айсу стала Анной Петровной Беловой, а её дочь назвали Натальей Петровной Беловой. Берку теперь Вера Петровна Коростылёва, а их сын получил имя Владимир Петрович Коростылёв. Марфа Петровна и Анна Петровна уже овдовели. А господин Коростылев ещё пока был жив и даже как‑то приезжал посмотреть на "своего" сына. Пожарский подарил старику десять рублей, пусть хоть на старости лет, провоевавший всю жизнь, дворянин поест досыта.

Дети цветы жизни, когда они цветут на чужом подоконнике. Эти цветы гадили и кричали. Но Пётр старался хоть немного времени проводить с ними, а, то ведь скоро опять уезжать. Вчера приехал с двадцатью служилыми татарами князь Баюш Разгильдеев. И получается, что завтра, вернее послезавтра, нужно выступать в поход. Войско пойдёт по льду Волги до Рыбной слободы, которая в будущем превратится в город Рыбинск, а потом дальше на Новгород. А Пётр поедет через Москву. Женится там по‑быстрому и дальше в Новгород Великий, где и должен встретиться с князем Разгильдеевым и остальным войском. Старшим надо всеми он князя и поставил. Князь всё же. Легче со всякими дьяками да подьячими разговоры разговаривать. Но это всё послезавтра. Сегодня князь подводил итоги года.

Кофе без сахара был не тот. Пётр пробовал добавлять мёд, но становилось ещё хуже. Значит, нужно попробовать получить сахар из свёклы. Как его сделать белым Пожарский не знал, но, может и не надо. Вон за коричневым тростниковым в его время гоняются, а чем коричневый свекольный хуже. Нужно будет завтра дать задание Полуярову попробовать выпарить сахар, пока он там женится да воюет. Итак, итоги.

Освоили производство костяного фарфора. Коробочки для карандашей и кофейные сервизы уже вовсю штампуем. Попробовали и костяной фарфор на золе из птичьих костей, как и помнил Пожарский, он получился чуть сиреневым, но в сочетании с синим кобальтом и красным цветом окиси железа получили, интересные вазы и блюда. Это навело на мысль попробовать сделать и розовый "чешский фарфор". Добавили к каолиновой глине немного окиси железа, попробовали отжечь. С десятого раза пропорцию угадали, и теперь костяной фарфор идёт в трёх цветах: белый, розовый и сиреневый. Все же розовый был не тот, что помнил Пётр из будущего, значит там не оксид железа, но как говорится, за неимением гербовой пишем на туалетной. Чайный сервиз и вазы из нового розового фарфора отправили царю и отцу, пусть потешатся.

Получили хрусталь, но без глауберовой соли один чёрт стекло получалось чуть зеленоватое, зато нашли на Урале месторождения свинцовой руды, не нужно уже заниматься ерундой, превращая свинец в оксид. Ничего, на следующий год поплывём не в Миасс, а на Каспийское море и в заливе Кара‑Богаз‑Гол наберём этой соли сколько нужно.

Производство простых и цветных карандашей поставили на поток. Молодец Жан Рэ, подобрал оптимальные составы и режимы сушки и отжига. Нужно будет и для него попросить у царя дворянство. Повторить карандаши долго ни у кого не получится, огромные деньги хапнем. А русский дворянин Рэ ещё пяток крестьянских семей из нищеты вытащит. Сейчас даже нездоровое соревнование началось среди новых дворян, у кого крестьяне лучше живут. Нужно будет это прекратить. Людям надо давать удочку, а не рыбу. А то разбалуют мужиков.