Не жена - Ирина Щеглова

Правда, на турбазе вместе с мамой, той самой Надей, новой приятельницей моей жены, живет годовалый младенец, но он — сынишка Валериного друга. Советский поселил маму с ребенком подальше от глаз, в домик на отшибе.

Валера подробно инструктирует Сашу:

— У нас туристический приют. Существуют определенные правила, которые нарушать нельзя: никаких детей младше семи лет! У нас не комната матери и ребенка, случись что — меня по головке не погладят. Комиссии каждый день, — он раздраженно машет рукой в сторону моря, — я вас селю, потому что за вас поручились, — теперь кивок в мою сторону. Саша слушает внимательно, медленно, с достоинством соглашается. Его прямо-таки распирает от солидности и понимания.

— Конечно. Ты не волнуйся. Моему сынишке уже восемь. Остальные все взрослые. — Они расходятся довольные, пожав друг другу руки. Саша бежит на берег сбрасывать эсэмэски друзьям.

Первыми приезжают Сашин шеф с семейством. Груженная продуктами и вещами лодка привозит моложавую тещу шефа, пока он сам с женой и дочерью идет по побережью, любуясь красотами. Саша у них за проводника, разумеется.

— Не встревай, — советует мне жена, — потом не отвяжешься. Ты уже все сделал.

Я соглашаюсь. Но перед ужином иду на берег. Одинокая женщина в кокетливом джинсовом костюме сидит на горе рюкзаков, кастрюль и сумок.

— Здравствуйте. Вы к Саше?

— Да, — удивленно отвечает она.

— Сейчас я позову кого-нибудь, чтобы помогли вещи отнести.

Моя жена обреченно качает головой. Подбежавшие мальчишки — Валерины племянники — быстро перетаскивают на арендованный островок пакеты с картошкой, выварки с салом, тюки, сумки… Я помогаю. Костик не участвует, поглядывает равнодушно.

Советский успокаивается окончательно. Правда, ему непонятно, отчего такие солидные люди не хотят платить за полный пансион, но, видимо, решив, что это не его дело, Валера отступает. Он разрешает взять лишние настилы для палаток, и на островке поселяются первые дикари.

С утра Валера в белых брюках, красной рубахе и портфелем под мышкой уехал встречать новую группу. Вернулся расстроенный. Нашел меня на пляже, присел на выкинутое штормом бревно.

— Что случилось, Валер?

Он достал платок из кармана, вытер пот со лба. Помолчал.

— Да ну их!

— Кого?

— Туристов! Ждал, ждал, по всему вокзалу бегал, троих так и не нашел.

— Взрослые люди, сами доберутся.

— Нет, ну до чего народ у нас дурной! Ведь сказано же: будет автобус. Нет, двое на частнике уехали, а еще одна даже не знаю где. Ведь обдерут как липок!

Думать о заплутавших туристах не хочется, не стоит оно того. Солнце уже низко. Нежное море лениво готовится к закату. Прохладные горные тени прогнали дневное пекло. Благословенные часы, когда каждая клеточка живет в полной гармонии с окружающим миром. Мы молчим, закрыв глаза, теплый воздух гладит кожу, осторожно, не спеша раскрашивает тело бронзой. Хорошо…

Я поворачиваюсь на бок и вижу, как по берегу в нашу сторону бредет женщина.

— Смотри, какая странная.

Советский приложил ладонь ко лбу и разглядывает некоторое время приближающуюся тетеньку. Она абсолютно голая, если не считать двух тонких платков: на плечах и бедрах. Женщина тащит тяжеленную сумку.

— Не твоя потерявшаяся, случайно?

Советский хмыкнул, но остался сидеть на месте, ожидая, пока женщина подойдет поближе. Вскоре сомнений не осталось, она направлялась прямо к нам.

— Здравствуйте, — голос у нее низкий, с хрипотцой. Она сбросила с плеча сумку, выдохнула с облегчением и уселась рядом с Валерой. — Вы директор? — спрашивает она.

— А вы отставшая? — в свою очередь интересуется Валера.

— Да.

— Как же вы добрались? — Он разглядывает ее, не смущаясь, скорее чуть раздраженно. Женщина успела обгореть, пока протопала семь километров. Плечи и живот стали малиновыми, солнце обожгло ей лицо и покрыло красными пятнами небольшую отвисшую грудь.

— Ничего, нормально, — отдуваясь, отвечает она, — только сумка тяжелая.

Советский сокрушенно покачал головой.

— Пойдемте, я вас оформлю. — Она поднялась поспешно, попыталась подхватить свою поклажу. Советский опередил ее.

— Там еще пакеты, — сказала женщина, — я бросила их на пляже. Сейчас сбегаю…

— Оставьте, — поморщился Советский, — я скажу, вам их принесут.

Вечером были шашлык, вино и знакомство с новенькими. Отставшую женщину зовут Валей, а по профессии она — экономист. Я почему-то так и подумал…

Новенькие словно с цепи сорвались. Всю ночь турбаза стояла на ушах, народ надрался до изумления. Кто-то тоскливо кричал из темноты: «Люди! Где я живу? Кто-нибудь!» Снизу по склону пыталась подняться женщина, закутанная в одеяло. Она шла на свет от фонаря, но у нее никак не получалось преодолеть подъем, она тянула вперед руки и всхлипывала: «Помогите…» Я протянул ей руку и помог подняться. Терпеть не могу пьяных женщин!

— Проводите меня, пожалуйста, до палатки, — лепетала она.

— Какой у вас номер?

— Не знаю…

— Господи боже! Ну, хоть примерно, — взмолилась Лена.

Женщина тяжело сопела, честно пытаясь вспомнить номер.

— Кажется, пятая.

— Идемте! — Лена позвала Костю, и они, тихонько чертыхаясь, пошли провожать перебравшую.

Потом сверху шумно скатился упавший юнец, он долго возился в тщетных попытках встать на ноги. Подобрали и его. В довершение ко всему появилась парочка.

— Ты от меня не уйдешь? — громко вопрошала она.

— Не волнуйся, я тебя доведу, — тихо обещал он.

— Ой, как писать хочется… Нет, стой! Стоять! — крикнула она.

— Да я стою…

— Знаю я вас, — проворчала женщина. — Дай руку.

Судя по звукам, она писала и, видимо, держала его за руку, чтобы не смылся. Чуть позднее он все-таки оторвался от нее и шумно убежал не разбирая дороги, преследуемый ее гневными криками. Кажется, Валя-экономист упустила местного инструктора.

А утром пошел дождь.

За завтраком народ тяжело похмелялся, разливая принесенное под столом.

Я отправился проведать «дикарей». На островке пополнение. Приехали Сашины знакомые. Две женщины и маленькая девочка. Они пришли по берегу. Валера сделал вид, будто никого не видел.

Штормит.

Одинокая экономистка лежит неглиже на туристическом коврике, сердитое море бросается волнами, окатывает ее ноги. У всех проходящих мимо женщина кокетливо спрашивает «который час».

Мы загораем далеко от пляжа, там, где прибрежная скала пьет соленую воду длинным каменным языком, окруженным тремя рядами белых клыков; обточенные морем валуны с кварцевыми наконечниками, пасть дракона.