Ловушка для ангела - Елена Гладышева

9

Сегодня была очередь Евгения навестить своего школьного друга — инвалида, у которого недавно умерла мать и теперь он остался совсем один и стал ещё беспомощнее. Конечно, были у него какие — то дальние родственники, но они предпочитали сострадать инвалиду издалека.

Когда — то классе в седьмом у Серёги вдруг ни с того, ни с сего заболели ноги, потом позвоночник и он слёг.

Его мать Любовь Игнатьевна — учительница физики, и так по натуре была ещё та ведьма, а тут как нарочно единственный сын больной. На своих уроках она лютовала по — чёрному. Может поэтому никто из её учеников не выбрал профессию, хотя бы отдалённо связанную с физикой.

Но по негласно принятому закону все ребята из их класса по очереди дважды в неделю навешали больного Сергея, не смотря на то, что однажды он в сердцах пожелал им, чтобы у них у всех ноги отсохли! Стараясь внести в его жизнь разнообразие и позитив, насколько это было возможно, они приносили ему различные журналы с техническим уклоном, старые радиоприёмники и дешёвые радиодетали. А Сергей делал из них забавные транзисторные приёмники для друзей.

Поначалу заходили и учителя. Они сочувствовали Серёге и его матери, понимая, что неграмотному инвалиду выживать будет намного сложнее. И, благодаря их сочувствию, Сергей смог экстерном сдать экзамены за восьмой класс.

Теперь, после смерти матери, друзья попробовали было оформить Сергея в дом инвалидов, чтобы он имел хоть какой — то относительный уход и необходимую медицинскую помощь. Но от этого предложения он, по понятным лишь ему одному причинам, отказался наотрез. Он упёрся рогом, не реагируя ни на какие уговоры.

Потом в его глазах поселился страх, будто бы его все предали. Он замкнулся и перестал отвечать на телефонные звонки.

Затем он за доплату обменял свою однокомнатную квартиру на комнату в коммуналке наверно для того, чтобы иметь заначку на «чёрный день» или просто ему осточертело одиночество и требовалось хоть какое человеческое общение.

Хотя характером Серёга с каждым днём всё больше выбивался в мать, его новые соседи с ним ужились и даже его жалели. Не все правда, но сочувствующих было больше. Понимая, что в своей инвалидной коляске Серёге не разбежаться, они приносили ему продукты из магазина, помогали вскипятить чайник, сварить сосиски на общей кухне, где особенно по вечерам было не протолкнуться.

После обнаружения места его пребывания, для того, что бы его помыть раз в неделю к нему по прежнему стали приходить его бывшие одноклассники — теперь уже взрослые, в основном семейные, мужики.

Общая ванна в коммуналке стояла прямо на кухне, отгороженная матовым полиэтиленом. Поэтому для мытья приходилось выбирать время, когда никто из соседей не готовил еду.

Пока Евгений старательно драил старую ванну «доместосом», сидящий рядом Серёга, обстоятельно расспрашивал его о делах на работе. Его интересовала каждая мелочь и не потому, что он был силён в криминалистике, а просто изголодался по общению. Днём он опять что — то паял, переделывая старые приёмники в детские игрушки, изобретая какие — то хоть и забавные, но почти никому не нужные чудеса техники, а теперь вечером ему необходимо было наговориться с живым человеком, вот сегодня «из органов». Микросхемы надоели ему ещё до обеда.

Но сегодня Труханову рассказывать было нечего.

— Да, — глубокомысленно подытожил Серёга минутное молчание Евгения, — Не густо!

— Где там не густо, совсем пусто! — мрачно проворчал Евгений.

Приведя общественную ванну в божеский вид, он перегрузил Серёгу из коляски в высоченную ванну в сидячее положение. Каждый раз он при этом со страхом вспоминал о своём радикулите и неумело просил бога, что бы его вдруг не скрючило. Иначе вернуть Сергея в кресло он бы просто не смог.

Жизнь в коммунальной квартире проходит на виду соседей. Редко кто привыкает и не обращает на это неудобство внимания. И в самый разгар помывки, на кухню заглянул какой — то ни кому не знакомый мужчина.

— Извините, я Наташеньку потерял, — немного смутился он при виде голого мужика, сидящего в ванне.

— Это ещё один твой сосед? — спросил Евгений у Серёги. — Сколько же у тебя их тут?

— Похоже, что это ещё один любовник нашей Наташеньки, — пробурчал Сергей, ожесточённо скобля себя мочалкой.

— А Наташенька — то хорошенькая? — Евгению стало интересно, что за реалити — шоу имеет возможность ежедневно наблюдать Сергей.

— Миленькая девица, хитренькая такая, — нехотя признался Сергей.

Евгений чувствовал, что друг старается поставить точку в этом разговоре.

— Зачем лезть человеку в душу, — подумал Евгений. — Собственно это не твоё собачье дело. Мало ты достаёшь людей по работе?

Сегодня бог Евгению снова помог и уже скоро они освободили редко пустующую кухню и ужинали в Серёгиной комнатке.

Горячая, варёная картошка с кусками жирной копчёной скумбрии, запитые холодным пивом — это лучшее, что мог предложить на ужин Евгений своему болезному другу.

— Лучше бы с водочкой! — помечтал Сергей вслух.

— Может и лучше, но тебе нельзя! — вздохнул Евгений. — Сам знаешь, что эта невинная радость потом заставит твоё тело страдать ещё сильнее.

— Нельзя, так нельзя, — послушно согласился Сергей.

Не то, чтобы он был ярым приверженцем здорового образа жизни, но он почувствовал, что его друг беспокоится за него. Пустячок, но приятно!

Да и навестивший его на той неделе врач особо заострил внимание на диете и даже записал её на забракованном рецепте. Правда, взглянув на эту диету по которой ему нельзя было есть ни сладкого, ни жирного, ни острого, ни солёного, Сергей понял, что, если так питаться, то лучше вообще не жить.

— Ко мне вчера Лера с Ниной приходили, — хвастался Сергей, пожалуй, тем единственным, чем он мог похвастать в своей жизни. — Уже второй раз. И Роза Бахтеева была. Они мне супу наварили и голубцов из дома принесли. Вкусные — пальчики оближешь! Мать таких никогда не делала.

Кивком головы он резко откинул назад внезапно нахлынувшие, и не слишком приятные воспоминания о матери и сильно отросшие мокрые волосы.

— В следующий раз попроси, чтобы они тебя подстригли, а то оброс ты, как клоун Клёпа из АБВГДейки, — досадливо пробубнил Труханов, потому что уронил кусок жирной рыбы на колено.

Это были его последние чистые брюки!

— А знаешь, Жень, как мне хочется попасть в цирк! — вдруг выдал Сергей, не обращая внимания на беду своего друга. — Вот там жизнь, настоящая! Последний раз я там был, когда учился в первом классе.

Сергей помолчал, наверно припоминая этот светлый праздник своего детства.

— И что бы звери участвовали! — просительно посмотрел он на Евгения. Глаза его засветились живым огнём.

— Сходим, Серёга, только летом. Твоя коляска в мою машину не влезет. А своим ходом — холодно. Поэтому летом, но обязательно, — пообещал Труханов, боясь, что почти с каждодневным цирком на своей работе он сможет и забыть про это своё обещание.

Помыв стаканы и тарелки, Евгений заторопился домой. Ему очень хотелось ещё раз вспомнить все документы никак не дававшегося ему дела по — буквенно.

К счастью, откуда — то вернулась Серёгина соседка баба Маша. Мгновенно заполнившим всё окружающее пространство запахом пережаренного на сале лука, она оповестила о своем возвращении всю коммунальную квартиру. И Сергей переключился на неё.

10

Таблички с надписью «Служебный вход» Елену Юрьевну давно не напрягали. Лишь бы не пришлось долго стучать в закрытую дверь. И каждый коридор, даже самый длинный, всегда оканчивался лестницей, по которой надо было подняться на следующий этаж.

Пройдя по следующему безлюдному коридору, Елена Юрьевна упёрлась в лестницу, ведущую вниз прямо за кулисы театра. За складками занавесей и кулис несколько актёров, только что закончивших репетировать очередную сцену из спектакля, теперь вяло посмеялись над чьим — то конфузом.

— Почему посторонние на сцене? — рявкнул режиссёр, сидевший во втором ряду зрительного зала.

Но узнав, что дама из милиции, смягчился, но очень удивился.

— Темников Вадим, что я могу о нём сказать? — режиссёр сосредоточенно посмотрел перед собой. — Папенькин сынок и лоботряс. Но талантлив. За это я и прощал ему то, что мы с трудом вписывались в его жизненный график.

— Что вы можете сказать о Вадиме, как о человеке? — Елена Юрьевна вся превратилась во внимание.

— Общителен, — режиссёр сосредоточенно наморщил лоб.

— С кем он дружил?

Елена Юрьевна почувствовала, что сейчас сопреет в своей, хотя и расстёгнутой дублёнке, но решила ещё немного потерпеть и не двигаться, чтобы не сбить собеседника с мысли.

Но в ответ режиссёр лишь пожал плечами. Немного подумав, он протёр лоб и лысину носовым платком. Он выразительно посмотрел на Елену Юрьевну, словно хотел сказать: — Да отстаньте, вы, наконец! У меня и без вас дел полно — сплошной завал!