Намек. Архивный шифр - Иван Кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Даже мысленно Болотин избегал произносить «государь, государя», а предпочитал размышлять об отвлечённом «правителе». К государю императору Никита Ильич относился всё ещё с большим почтением.
Глава 2
Масонский ампир
Николай хмуро смотрел в пол.
Ещё не поздно наняться на строительство трамвайных линий. Зовут на хорошее место. Да после болезни тяжеловато приходится. Но есть ради чего перетерпеть. Мало, что заработная плата — жильё! Новый, чистый, разгороженный барак — плохо ли?! Главное: верная возможность в скором времени перейти в учётчики. Тогда — прощай, тяжёлый ручной труд с киркой и заступом, прощайте, тачки, гружённые камнями, увесистые рельсы и шпалы. Слюнявь карандашик да черкай цифры в книжечке. На пасхальной неделе побывал бы дома и вернулся. Да, не перекопает матери огород, зато сможет регулярно отправлять деньги. Рабочий день от и до, с осени можно по вечерам учиться. Ещё интересно строить электростанцию; тоже можно бы попробовать наняться.
А тут что за занятие? Зыбкое, непостоянное. Странный господин Извольский сегодня радуется клочку материи, завтра — тому, что нашёл в стене горшки, замурованные для звукового резонанса, и пустой тайник. Ладно бы! Но теперь он готов прыгать от радости, что в очередном особняке — котором уже из обследованных? пятом? нет, шестом — не оказалось ни особого зала, ни тайника. Что это означает? Что он ищет? Зачем? А самое плохое — что впереди — никакой ясности.
Поиски рано или поздно кончатся. Положим, особняков, в которые господина Извольского согласятся впустить для исследований их хозяева, арендаторы или агенты по сдаче внаём, в Москве ещё полно. Но комиссия по изучению старой Москвы, для которой старается Алексей Кондратьевич, преследует определённую цель, о которой Николаю ничего не ведомо. Сделав своё дело, господин хороший думать забудет о помощнике.
Осенью Николаю всё равно придётся искать постоянную работу…
— Тут всё. Идём во флигель. Для очистки совести надо и его на всякий случай осмотреть, — бодро распорядился Алексей Кондратьевич.
— Что мы ищем-то? — осведомился Николай, не двинувшись с места и по-прежнему глядя в пол.
Господин Извольский опешил.
В сущности, Николай понимал, что злится несправедливо, и примирительно добавил:
— Обойные гвозди опять нужны? Чёрный штоф? Сказали бы, что ищем, я б тоже смотрел. Может, вы не заметите, а я найду.
Алексей Кондратьевич почему-то ухмыльнулся, а потом и вовсе рассмеялся. И как это понимать?
Как внезапно развеселился, так же внезапно господин Извольский стал серьёзен.
— Ты прав. Пора рассказать тебе. Я и сам собирался. Не думай, тут нет никакой тайны. Есть секрет, но тебе я, пожалуй, могу его доверить.
Николай, хотя и обрадовался, что скоро его посвятят в смысл изысканий, промолчал. Если Алексей Кондратьевич потребует, он даст слово сохранить услышанное в секрете. Однако к чему навязываться с обещаниями, пока никто их не испрашивает?
— Мы сейчас закончим здесь, — продолжил господин Извольский, — а после пойдём поедим где-нибудь и поговорим.
— Сюда я обычно хожу обедать, когда бываю в Кремле по делам службы. Далековато. До дому ещё дальше, но можно бы успевать, а для чего? Бывал здесь?
— Нет, — скупо констатировал Николай.
Заведение выглядело довольно простым, без претензий, но рабочего люда в нём не наблюдалось: сидели за столами служащие, судя по костюмам. Извольский искренно убеждён, что тут можно недорого перекусить, но то для него — недорого. А Николаю придётся сдержаться: взять чаю с пирогом да глотать слюну. Не то чтобы без копья в кармане пришёл. Просто жаль потратить впустую. Скоро Пасха, а не все ещё купил подарки, какие наметил.
— Тут добротно: ни разу ещё не отравили, — смущённо улыбнулся Алексей Кондратьевич, будто оправдываясь за свой выбор. — Раз ты не знаешь, что и как тут готовят, я сам закажу тебе.
Прежде, чем Николай успел произнести «не нужно», решительный отказ обозначился у него на лице, и Извольский вдруг добавил ещё более смущённым тоном:
— Я угощаю. — Для предотвращения нового отказа он пояснил: — Я же затащил тебя сюда.
Теперь Николай не нашёл повода отказываться и промолчал.
Половой подошёл, и Алексей Кондратьевич быстро сделал заказ. Обед обещал быть насыщенным. Прекрасно! Уже не напрасно пришли. А ежели ещё и расскажет господин Извольский что-то, по-настоящему стоящее!..
— Приступим к делу, — объявил Алексей Кондратьевич. — Прежде расскажу тебе, как обещал, что мы ищем и что нашли уже. А после объясню, зачем.
Николай приготовился внимать, не перебивая.
— Собственно, ты и так знаешь, что мы нашли, я ведь не скрывал, — перебил самого себя Алексей Кондратьевич. — Мои поиски сумбурны вроде бы, но в них есть система. Помнишь помпезный особняк в Басманной части? Мы нашли в нём тайную комнату и лестницу. Как будто стена двухметровой толщины, но в ней спрятана потайная лестница.
— Вход на потайную лестницу был укрыт ложной колонной, а лестница вела прямо в ту самую комнату.
— Верно. Причём с обеих сторон особняка симметрично расположены тайные помещения. В Знаменском переулке маленький особнячок, комната, отделанная чёрным штофом, находилась в цокольном этаже.
— Вы ещё назвали её «чёрной храминой», — вторично встрял Николай.
Он помнил наизусть дома, где побывал с господином Извольским, и результаты изысканий, и слушать повторение пройденного ему не хотелось. Скорее бы добраться до новой информации!
— О храмине позже, — решительно объявил Алексей Кондратьевич — А ещё мы там обнаружили дивную акустическую залу. И в двух ещё местах — акустические комнаты — так?
— Так.
Николай приготовился терпеть.
— В Гагаринском нашли и чёрную комнату без окон, но вовсе не спрятанную, и тайники, давно раскрытые. Кроме того, аж на трёх домах в Гагаринском — особые знаки прямо на фронтонах. Я показывал тебе.
Николай кивнул.
— И ещё один дом мы посмотрели с тобой — с любезного согласия там живущих. В нём ничего особенного не обнаружилось… Везде, где только было возможно и приличия позволяли, я скрёб стены, фундамент пробовал только что не на зуб.
Алексей Кондратьевич и Николай синхронно ухмыльнулись.
— Сумбур, казалось бы, — продолжил Извольский, — однако он поддаётся классификации.
Принесли наваристой ухи и хлеба. Оба собеседника, внезапно ощутив, как проголодались, набросились на еду. Однако голод лишь ненадолго перебил возвышенную беседу. Ещё не доев и половины, Алексей Кондратьевич вернулся
