ДНК Творца - Надежда Мамаева

– И тем более я не желаю видеть рядом с дочерью кобеля, кто примеряет на себя по женщине в день!

Дейминго раскраснелся от гнева, потрясая в воздухе кулаками.

– Да она… да я не коб… – Адриано задохнулся от возмущения.

– По тебе видно! – перебил его свекор, подлетая и беря за грудки.

Такой прыти от старичка даже я не ожидала.

А родственничек, пользуясь моментом, решительно начал выталкивать незваного гостя. И так шустро это делал – я аж подивилась. В две секунды ловелас оказался выдворен из номера. А свекор, перед тем как захлопнуть дверь, сказал в коридор, будто выплюнул:

– Моя девочка скоро выходит замуж, убирайся вон!

Щелкнул замок. Таргос, топая, отошел, а потом сделал то, что меня изумило до глубины души: на цыпочках подкрался ко входу и прильнул к глазку. Не удержалась и последовала за ним, а когда оттеснила любопытного родственничка, то моим глазам предстала странная картина: Адриано сидел, прислонившись спиной к коридорной стенке, и хохотал, обхватив голову руками и повторяя:

– А ведь женюсь… Видят врата, женюсь…

– Он сошел с ума? – шепотом спросила у свекра, когда мы отошли от двери.

– Нет, это ожидаемая реакция закоренелого холостяка и бабника, которого прижало настолько, что он готов плюнуть на свободу и помчаться к алтарю.

С сомнением посмотрела на старика.

– Вот увидишь, завтра он придет просить твоей руки.

– Сомневаюсь.

– А я нет, – жестко произнес старик. – Я бы на его месте так и сделал. Ты правильно и очень мудро разыграла карты, девочка.

– Но, манипулируя чувствами других, чувствую себя последней сволочью, – неожиданно призналась я.

– Ничто в этой жизни не дается даром, за все мы платим. У меня на душе тоже скверно, но все это ради свободы Лима, ради внучки… – старик неожиданно обнял меня, то ли утешая, то ли ища поддержки.

– Ради него, – ответила тихо, – но давайте не будем ему говорить о сегодняшнем вечере.

Родственничек отпрянул, хитро усмехнулся и заговорщически прошептал:

– Договорились. Он и мне шею здорово намылит, если узнает, что я был рядом и не вмешался раньше, – а потом смущенно добавил: – Ты извини, но я не мог. Этого Адриано надо было дожать…

Вид смущенного Таргоса стоил пережитого позора, и я лукаво поддела старичка:

– А вы не думали керлингом заняться?

– С чего бы? – опешил от такого перехода Дейминго.

– У вас очень здорово получается выталкивать. Особенно любвеобильных оборотней из девичьих спален.

Удивительно, но свекор начал краснеть.

И тут мой желудок решил, что настало время для его сольной партии, и выдал руладу, которой позавидовали бы даже волкодлаки, воющие на луну.

– Голодная? – понимающе уточнил свекор.

Я лишь кивнула засуетившемуся старику.

– Тебе чего принести?

– Соленой рыбки и мороженого. Очень хочется.

Только озвучив свое желание, по вытянувшемуся лицу поняла: такого сочетания продуктов свекор за свою жизнь не встречал.

Зато спустя двадцать минут я с удовольствием смешала эти два ингредиента и с блаженной улыбкой дегустировала это гастрономическое извращение.

Дейминго сначала кривился, потом разглядывал меня со все возрастающим интересом и наконец, не выдержав, решился:

– Неужели так вкусно?

– Очень, – оторвавшись-таки от селедки в шоколадном мороженом, подтвердила я.

– А можно попробовать? – вооружившись ложкой, протянул свекор.

Я инстинктивно прижала креманку к себе, но потом, тяжело вздохнув, будто расстаюсь с величайшей драгоценностью, протянула родственнику.

Он мужественно зачерпнул ложечку и, зажмурившись, проглотил содержимое. Причмокнул и… потянулся за второй. Моему возмущению не было предела.

– И правда вкусно.

«Издевается», – решила про себя, но уступила. Когда же этот пройдоха потянулся за еще одной добавкой, а потом за еще одной, не выдержала:

– А может быть, принесете еще?

Старик с сожалением в последний раз глянул на меня и, вздохнув, отодвинулся.

Глядя на него, подумала: «Кто из нас беременный – это большой вопрос».

Спать легла уже за полночь. Думала, от пережитого сегодня долго не сомкну глаз, но организм оказался умнее хозяйки: в сновидения провалилась, как под лед, – быстро и без надежды на скорое всплытие.

Мне пригрезился рассвет. Озерная кромка. Вода, рябью искрившаяся в лучах восходящего светила, курчавая ива, влюбленно всматривавшаяся в стайку красноперок. Белая шустрая чайка, рассекавшая небесную лазурь. И Лим. Его печальная улыбка и взгляд. Только он так смотрел на меня. В его глазах была жизнь, объятая любовью, бесконечные нежность и тепло.

Я подошла к нему босиком. Мокрый песок холодил ноги, едва уловимый ветерок заигрывал с выбившейся из волос прядью.

– Любимая, – прошептал Лим, – как же я по тебе скучаю.

– И я. Безумно.

Слезы, помимо моей воли, полились из глаз. Я любила его, порою несносного, иногда дотошного, но всегда такого родного, понимающего, самого близкого и дорогого.

– Ну чего ты, ромашка? – он приподнял мой подбородок, открывая лицо с дорожками слез и поцеловал поочередно в закрытые глаза. – Все будет хорошо.

Я лишь шмыгнула носом, еще крепче прижалась к своему демонюке и спрятала лицо на его груди. Лим погладил меня по голове, успокаивая, как ребенка.

– Пожалуйста, где бы ты сейчас ни была, береги себя, моя девочка, – прошептал, целуя макушку.

– Нас, – поправила машинально. – Не себя, нас.

– Нас? – секундная заминка и недоумение: – Ты имела в виду дядю… поверь мне, он сам может о себе позаботиться…

– Нет. Нас – это меня и нашего с тобой малыша.

Почувствовала, как тело мужа напряглось. А потом он осторожно, словно боясь спугнуть чудо, положил руку мне на живот. Робкая улыбка, столь несвойственная серьезному следователю, заиграла на его лице.

– Ребенок, – наконец осознал он. – Мой ребенок!

А потом подхватил меня на руки и закружил, счастливо смеясь вновь пришедшему дню.

Нас осыпало брызгами, когда Лим пробороздил мелководье. И в этот миг я проснулась. Долго лежала, глядя в потолок, а потом все же решила встать.

За окном еще только занимался рассвет. Город просыпался.

Я нечаянно опустила взгляд долу. Моя ночная сорочка была вся в брызгах, а ноги – в песке.

– Как же мне плохо без тебя, Лим, как же плохо…

Есть время для хандры, а есть для действия. Причем второе часто наступает тогда, когда хочется первого. В моем случае волшебным пенделем судьбы был визит Адриано. Оборотень возжелал аудиенции ровно в десять утра, когда приличные люди начинают еще только звонить, осведомляясь о делах, но никак не заявляются с предложением сердца, печени, ливера и своих верхних конечностей.

Чаяниям блохастого о встрече со мной не суждено было сбыться: свекор подбил его еще на пороге, не хуже снайпера-зенитчика, фразой:

– Что из сказанного мною вчера вам было непонятно?

Адриано отрапортовал, что понятно было абсолютно все, именно поэтому он и желает поговорить с моим «папой» тет-а-тет, ибо беседа не для девичьих ушей. Пришлось изобразить покорную дщерь и удалиться. А потом полчаса стоять в ритуальной позе сплетницы, прильнув к замочной скважине. Именно после этого я начала сочувствовать любопытным старушкам-соседкам, которые целыми днями бдят у дверных глазков, на подъездных лавках и мониторят периметр двора из окна не хуже киборгов (а посему по осведомленности переплюнут майоров ФСБ).

В связи с дозором у меня затекла поясница, лицо перекосило от длительного прищуривания левого глаза, но результат того стоил. Я узнала много интересного о форме свадебных торгов среди магов. Свекор, например, вытребовал в качестве обручального подношения своей «дочурке» какой-то ценнющий артефакт и заявил, что, несмотря на возраст Адриано (к слову, рубежный) – двадцать шесть, – необходимо, чтобы союз был благословлен Распределителем. И это – еще не все условия. Дейминго перечислил целый «малый перечень», по итогам прослушивания которого Адриано стал неимоверно печален, но все же неумолим в своем решении сочетаться браком.

По завершении разговора я едва успела отпрянуть от своего наблюдательного пункта и чинно сесть в кресло. Мужчины вышли, и по их лицам (одному с нервно дергающимися скулами, второму – лоснящемуся довольством) было видно, что переговоры были изматывающими, а условия – грабительскими (Адриано) и привели к потенциальному изрядному обогащению (Дейминго).

– Дорогая моя девочка, – начал свекор. От такого обращения я едва не икнула – уж больно несвойственны были и тон, и манера речи, буквально смердящая доброжелательностью. – Это тяжелый шаг для меня… не знаю, простишь ли…

«Набивает цену», – не прониклась патетикой сказанного. Судя по скептически заломленным бровям Адриано – не я одна пришла к такому выводу. Дейминго же несло по ораторской стезе, как после молока с селедкой (хотя учитывая нашу вчерашнюю гастрономическую вакханалию…). Мысленно сделала для себя заметку больше с родственничком деликатесами не делиться. Свекор разливался соловьем о трудностях выбора и о том, что мне, как истинной дочери своего отца, нужно следовать долгу и выйти замуж за уважаемого синьора Адриано.