Неизвестная рукопись Доктора Уотсона - Эллери Куин

– А где находится фабрика?

– В Айове.

– И вы туда ездите?

– Дурачок! Здесь же есть контора на Парк-авеню.

– Детка, вы меня удивляете. Я представляю вас в совсем другой роли. На каком-нибудь литературном поприще.

– Вы что, шутите?

Грант осмотрел комнату. Нигде не было видно ни книг, ни журналов, но в конце концов это было необязательно.

– Я думал, вы уйму читаете, лапочка. Так сказать, книжный червь.

– Это в наши-то дни и в нашем веке! Откуда, хотела бы я знать, взять время на чтение?

– Ну, можно урывать отовсюду понемногу.

– Кое-что я читаю. Например, «Секс и проблема безбрачия»…

– Я лично помешан на детективах. Патер Браун, епископ Кушинг. Он пристально следил за ее реакцией. С таким же успехом можно было ожидать ее от розовой хрюшки.

– Я тоже люблю детективы.

– Я иногда и философов почитываю, – провокационно продолжал Грант, – Бертона, Шерлока Холмса.

– Один из гостей, помните, на последней вечеринке, специалист по «дзэну»… Гранта охватило сомнение. Он быстро изменил тактику.

– А какое на вас тогда было синее бикини. Блеск!

– Я так рада, что оно вам понравилось, милый. Хотите еще виски?

– Нет, спасибо. – Грант встал. – Время летит, пора.

Она была безнадежна.

Он без сил рухнул на сиденье своего «ягуара».

Как они это делают – Холмс, даже Куин?

Тем временем что-то навалилось на нос Эллери и душило его. Он открыл глаза и обнаружил, что это рукопись, которую он читал перед сном. Он зевнул, сбросил ее на пол и сел, сонный, упершись локтями в колени. Рукопись лежала на полу. Он нагнулся и поднял ее.

И начал снова читать.

Глава 6

Я ВЫСЛЕЖИВАЮ ПОТРОШИТЕЛЯ

На следующее утро, должен признаться. Холмс привел меня в негодование.

Когда я проснулся, он уже был одет. Я заметил, что глаза его покраснели, – значит, он почти не спал. Я даже подозревал, что его всю ночь не было дома.

К счастью, он был настроен на беседу, а не замкнулся в себе, что с ним нередко бывало.

– Уотсон, – сказал он без всякого вступления, в Уайтчэпеле есть трактир, пользующийся весьма дурной славой.

– Их там много.

– Да, верно! Но тот, о котором я говорю – «Ангел и корона», – худшее из всех заведений, где предаются разгулу. Оно расположено в центре поля действий Потрошителя. Именно здесь видели незадолго до их смерти трех девиц из числа тех, которые стали жертвами Джека. Я намерен присмотреться к «Ангелу и короне» и сегодня вечером собираюсь покутить там.

– Отлично, Холмс! Если я смогу ограничиться элем…

– Нет, нет, дорогой Уотсон, вы не пойдете. Я до сих пор содрогаюсь при мысли, как близки вы были к гибели по моей вине. Послушайте, Холмс…Это решено бесповоротно, – ответил он твердо. – У меня нет ни малейшего желания преподнести вашей симпатичной жене, когда она вернется, печальное известие.

– Мне казалось, что я неплохо проявил себя, – горячо возразил я.

– Несомненно. Без вас я бы уже покоился на убогом ложе в заведении доктора Меррея! И все же это не оправдание для того, чтобы вторично рисковать вашей безопасностью. Пока я отсутствую сегодня, – а у меня масса дел, – вы могли бы, пожалуй, уделить немного времени своей практике.

– С моей практикой все в порядке, благодарю вас. Мой заместитель весьма компетентный человек.

– Тогда могу предложить вам пойти на концерт или почитать интересную книгу.

– Я вполне в состоянии сам себя занять, – сказал я холодно.

– Не сомневаюсь, Уотсон, – сказал он. – Ну что ж, мне пора. Обещаю, что по возвращении я введу вас в курс событий.

Он ушел, а я продолжал кипеть, почти не уступая температуре чая миссис Хадсон.

Решение нарушить запрет Холмса созрело у меня не сразу. Но прежде чем я закончил завтрак, оно уже приняло отчетливую форму. Я провел весь день в чтении любопытной монографии из книжного шкафа Холмса о возможности использовать пчел при подготовке убийства, добившись, чтобы они заразили отравой мед либо напали всем роем на свою жертву. Труд был анонимный, но я узнал лаконичный стиль Холмса. Когда стемнело, я стал готовиться к «операции».

Я решил отправиться в «Ангел и корону» под видом распутного повесы в расчете на то, что не буду выделяться среди многих лондонских завсегдатаев сих злачных мест. Поэтому я поспешил домой и облачился в вечерний костюм. Его дополняли цилиндр и накидка.

Посмотрев на себя в зеркало, я пришел к выводу, что у меня даже более лихой вид, чем я предполагал. Сунув в карман заряженный револьвер, я вышел на улицу, остановил экипаж и велел кучеру ехать к «Ангелу и короне».

Холмс еще не появлялся.

Это было отвратительное заведение. Длинный общий зал с низким потолком был полон разъедавшего глаза чада от многочисленных керосиновых ламп. Клубы табачного дыма висели в воздухе, как предгрозовые тучи. За грубо отесанными столами расположилось самое разношерстное сборище. Матросы-индийцы, отпущенные на берег с многочисленных грузовых судов, которыми кишит Темза; восточного типа субъекты с непроницаемым выражением лица; шведы и африканцы, потрепанные европейцы, не говоря уже о разного рода англичанах, – все они жаждали вкусить радостей в злачных местах крупнейшего города мира.

Сомнительным украшением были и особы женского пола всех возрастов и характеров. Большинство из них имело жалкий вид – потрепанные и опустившиеся. Лишь немногие, самые молоденькие, едва начавшие катиться по наклонной плоскости, сохранили еще какую-то привлекательность.

Одна из таких девиц подошла ко мне, как только я, найдя свободный столик, заказал пишу крепкого портера и начал рассматривать гуляк.

Это была смазливая девчонка небольшого роста, но циничный взгляд и грубые манеры уже наложили на нее несмываемое клеймо.

– Привет, милок. Закажешь девушке джину с тоником?

Я хотел было отказаться от этой чести, но официант, по виду англичанин, стоявший подле, крикнул: «Джин с тоником для леди!» – и стал проталкиваться к бару. Он, несомненно, получал свою долю от стоимости выпивки, которую девицы выпрашивали у клиента.

Девушка уселась напротив меня и положила свою довольно грязную руку на мою. Я быстро отдернул руку. Ее накрашенные губы изобразили подобие улыбки.

– Робеешь, котик? Не бойся.

– Я просто заскочил выпить пинту, – сказал я.

Мое приключение начало утрачивать привлекательность.

– Ясно, милок! Все господа забегают выпить пинту. А потом уж так получается, что хотят узнать, что еще у нас можно купить.

Официант вернулся, подтолкнул к ней джин с тоником и взял несколько монет из тех, что я выложил на стол. Я не сомневался, что он прихватил несколько лишних пенсов, но не стал спорить.

– Меня зовут Полли, милок. А тебя как звать?

– Хоукинс, – поспешно сказал я. – Сэм Хоукинс.

– Хоукинс?

– засмеялась она. – Слава Богу, что не Смит. Не поверишь, сколько здесь Смитов сшивается, будь они неладны.

Если бы я и нашелся, я не успел бы открыть рта, так как в другом конце зала поднялся шум. Моряк с темной физиономией, по габаритам не уступающий горилле, яростно зарычал, пытаясь схватить другого посетителя – маленького китайца, видимо, обидевшего его, опрокинул стол.

Какое-то мгновение казалось, что китайцу пришел конец, настолько свирепый вид был у моряка.

Но тут вмешался какой-то мужчина с густыми бровями, бычьей шеей и широкими плечами, с руками, толстыми, как деревья, хотя и не такой огромный, как моряк. Неожиданный защитник китайца ударил моряка кулаком в солнечное сплетение. Это был сокрушительный удар, и моряк согнулся пополам от боли, издав хриплый сгон, который был слышен во всех концах зала. Нападавший снова примерился и нанес еще один удар, на этот раз в челюсть гиганта. Голова моряка откинулась назад, глаза остекленели. Он начал падать, но мужчина с густыми бровями подставил плечо и поймал тело, взвалив его на спину, как мешок с мукой. Открыв дверь, он вышвырнул его на улицу.

– Это Макс Клейн, – сказала со страхом моя девица. – Сильный, дьявол, как бык. Макс купил это заведение. Уже четыре месяца хозяйничает. Он не даст никого убить здесь! И думать нечего.

Зрелище было поистине впечатляющим. Но в этот момент нечто другое привлекло мое внимание. Едва закрылась дверь, через которую Клейн выбросил моряка, как она опять распахнулась, и вошел новый посетитель, которого, мне показалось, я узнал. Я вглядывался сквозь чад и дым. Сомнений не было. Иозеф Бек, ростовщик, собственной персоной. Он направлялся к свободному столику. Надо будет сообщить об этом Холмсу, подумал я и повернулся к Полли.

– У меня славная комнатка, милок, – сказала она, пытаясь соблазнить меня.

– Боюсь, что это меня не интересует, сударыня, – сказал я как можно мягче.

– Сударыня… Надо же! – возмущенно вскричала она. – Что я тебе, старуха какая? Я еще молоденькая. И чистая. Так что не бойся.