Мститель Донбасса - Александр Анатольевич Пересвет

С другой стороны, это была – жена. И можно было – вернее, надо было – её понять, когда вокруг неё соблазнительно хороводилась Москва во всём её бурном блеске и порочном гламуре.

Так что он просто положился на время. Оно всё превращает в привычку. И Светка тоже когда-нибудь насытится Москвою, верил Алексей. И станет прежней нормальной девчонкой.

Так всё и шло – разнообразно, но в то же время размеренно. Росли дети. Учились. Жена устроилась работать в рекламную фирму. Каким-то менеджером.

Через пару лет похоронили деда в Алчевске. Хорошо ушёл: тихо и в родном доме. Просто лёг вечером, а утром не проснулся.

После его смерти бабушка в Брянск к отцу переезжать отказалась – куда, мол, я от могилки старика моего. Она по-прежнему бодро пыхтела в свои почти восемьдесят лет, неплохо выживая на пенсию и вспомоществования со стороны дочери и зятя. В свою очередь, Алексей каждый месяц переводил отцу с матерью «по тридцать из своих ста двадцати». Настоял, как те ни отказывались.

Не особенно повлияли на ход жизни и события на Украине. Кравченко, естественно, следил за ними – и по работе, да и родная всё-таки земля. Корни в ней. Но особенным каким-то рабочим образом в тему не углублялся. За ходом боевых действий следил, конечно. Но как профессиональный военный вполне представлял себе истинное содержание столкновений малых вольных отрядов и армии, не понимающей, за что воюет, но однажды обречённой начать воевать хотя бы за саму себя.

И конечный несчастливый итог для отрядиков прогнозировал вполне. Если им никто не поможет.

Интереснее была политическая подоплёка происходившего. Но тут судить оставалось только по Интернету да новостям. Никто отставному капитану на эту тему, естественно, ничего не рассказывал. А вопросы, способные вызвать «недоумение» Ященко, ни он, ни кто другой в их офисе задавать не собирался. Пару раз на памяти Алексея Ященко высказывал недоумение – после чего сотрудники, которых оно коснулось, быстро и позорно были уволены. В итоге излишне любопытных просто не осталось. Даже в курилке не особо обсуждали. Люди все военные, хоть и бывшие…

Шеф исчезал пару раз – то ли туда, то ли ещё по каким делам. Ничего не говорил, естественно. К Алексею по украинским поводам не обращался. Тем более что за Кравченко уже сложилась специализация. Кавказ, естественно, будь он неладен…

Жизнь поменялась в одночасье…

Глава 4

…Те несколько дней были самыми чёрными в жизни Алексея. Он и вспоминать их боялся. Ощущение сплошной темноты со спорадическими проблесками зацепившихся за сознание сцен.

Ященко оказался… Ященко. Без его помощи ничего с розыском, эксгумацией тела отца и вывозом его в Брянск не вышло бы. Не то время и не то место было в Донбассе во второй декаде июля 2014 года, чтобы даже подготовленный военный мог в одиночку справиться с таким делом.

Во-первых, шеф организовал всё с документами, билетами и прочими бумагами, необходимыми для вывоза умершего с сопредельной территории. Во-вторых, он связался по своим каналам с «активистами». Ну, назвал он их так, а в остальное Алексей не вникал. Не до того ему было. Те дали связь с министром обороны ЛНР Сотницким, а тот, в свою очередь, выделил людей из прежнего своего батальона «Заря». Те и встретили Алексея на «нуле» возле Изварино, докуда его доставили трое молчаливых ростовских ребят. Сильно похожих на бандюганов из 90-х годов. Да, может, они ими и были – связи шефа и ЦК неисповедимы. Скорее всего, участием шефа объяснялось и то, что главный из «бандюганов» переговорил тихо о чём-то с пограничником, после чего перед ним подняли шлагбаум, велев выходить здесь же не позднее послезавтра.

От Изварино укров уже отогнали и где-то в стороне дожёвывали огнём. Проезд на Луганск по прямой был, однако, очень рискован. Из-за укров, которые давили на этом направлении, периодически вываливались на саму дорогу и тогда расстреливали там машины из пушек. Всё равно какие – хоть гражданские, хоть коммерческие. Впрочем, в Луганске и делать было нечего. Целью Кравченко была дорога недалеко от Новофёдоровки.

Хотя в Луганск всё равно заехали – всё ж не на частном уровне вопрос решался…

Вынимали тело папки из земли под звуки недалёких разрывов как под звуки салюта. Укров отогнали, но те продолжали давить. Так что, по мнению сопровождающих из «Зари», Кравченко вовремя успел со своим печальным делом. Ибо не ровен час укропы снова сюда сунутся.

Выяснилось тогда же, что само пребывание здесь украинских военных в день гибели отца было не закономерным. Формально эта территория находилась под контролем ополчения. Но… Это же гражданская война. Слоёный пирог, причём всё в движении и перемешивании. Может, это украинские окруженцы какие пробивались. Из-под Изварина, к примеру. Хотя вряд ли: те через север отходили. Может, подразделение какое заблудилось – добровольцы-каратели из нацгвардии подчас странные чудеса в этом смысле творили. Может, ДРГ «укропской» армии поработала. Что скорее всего: ибо гражданских отпустили, а российского офицера-отставника казнили. Для полезной отчётности…

То есть отец натолкнулся на карателей и погиб случайно.

Бабушка, естественно, не знала, кто были его убийцы. Да даже, похоже, и не понимала, что это были за люди и почему убили её сына. То есть видела и знала, конечно, что это украинские солдаты. Но так и не сумела понять, отчего и зачем им, своим солдатам, было убивать её своего же Сашку.

Таксиста Алексей расспросил более детально. Было у него поначалу подозрение, что тот нарочно повёз россиянина той дорогой, где был шанс наткнуться на укров.

Но нет, в этом водитель был не виновен. Хитрый и битый шоферюга, как все таксисты, он – видно было – на сей раз переживал искренне. Мать довёз потом до дома бесплатно. Завозил по пути в больницу, где ей вкололи чего-то укрепляющего-успокаивающего. Соседей нашёл, передал им бабушку под опеку. Позвонил Алексею. И сейчас был готов на всякую помощь.

Иное дело, что помочь он мог немногим. «Укропы» ему, естественно, не представлялись. На вид, по его, шофёра, мнению, были это не срочники. «Не зачуханные», – как определил таксист. Какой-то из нацбатов, скорее всего. Но какой – этого дядька не понял. «Тризуб, палки какие-то перекрещённые, да узор внизу, на свастику похожий», – вот и всё, что он мог описать.

Как везли тело, от которого ощутимо уже попахивало сладко-приторным, как покупали гроб, как собирали бабушкины вещи, как ехали потом на «ноль», – это Алексей помнил лишь как внешнюю картинку. Как будто кино смотрел. И даже не