Оцелот выходит на охоту - Лариса Логинова

– Отрицательный… – и всхлипы.

– У меня тоже, – как можно спокойнее произнёс я в трубку. – Как ты?

– Охуеваю. Блин. Такое чувство… Слов нет, – он нервно хохотнул и добавил умоляюще. – Приезжай.

– А у тебя лёд есть? – спросил я, продолжая сидеть на полу.

– А зачем?

– Ты предпочитаешь тёплый виски, извращенец? – улыбнулся я.

– Блин, торможу. Будет лёд. Обещаю.

Лёд действительно был и шампанское, и виски, и вино. Мы ужрались в тот день, как последние свиньи, и вырубились в обнимку. Одетые. Пьяные в хлам. Счастливые. Живые. И даже моя всегдашняя пьяная агрессивность не проявилась, вероятно, по причине только что пережитого шока.

Больше мы с Даном не встречались, не хотелось ни мне, ни ему. Не знаю, как Дан, а я эти полгода вообще ни с кем не спал. Когда подпирало, смотрел любимые фильмы и дрочил, как школьник. Представлял, что трахаю парня с деревом, кончал, вытирал пальцы о полотенце и шлёпал в душ. Программа минимум.

Все повторные тесты я сдал и теперь совершенно точно знаю, что СПИДа у меня нет. Пора завязывать с целибатом.

Так-с, докурил, успокоился, теперь можно и в душ. Я вернулся в кухню, плотно притворив дверь. Перед тем как идти в ванную, положил голодному питомцу «Вискаса», и он набросился на вкусно пахнущие кусочки, громко урча. Я усмехнулся и поплёлся в душ, зевая во весь рот и уже жалея, что подобрал котенка. Не было бы его, никто бы меня не будил в такую рань!

Когда я вернулся на кухню, питомец уже отвалился от миски и теперь тщательно вылизывался. Розовый язык на фоне аспидно-чёрной шерсти казался особенно ярким. Увидев меня, котенок соизволил поднять пушистый зад, подойти и потереться о ноги. Это он так меня за еду благодарил. Я наклонился, погладил его по спине и пошлёпал к плите – сварить кофе.

Я не понимаю людей, пьющих «Нескафе» и прочую растворимую хрень. Это всё равно, что всю жизнь трахать надувную бабу, объясняя это тем, что разогревать и заводить живую женщину слишком долго, а сунуть смазанный лубрикантом член в искусственную вагину – дело пары секунд. И пох, что она холодная, результат один и тот же – заряд бодрости и райское наслаждение, мать его. Но в моих глазах растворимый кофе и резиновая женщина одинаково отвратительны, никогда не пью первое и не имел дела со вторыми.

Я по-быстрому натянул плавки, причесался и вернулся к плите, как раз вовремя, чтобы не упустить кофе. Потом поставил чашку с ароматным напитком на стол и открыл ноут – раз появилось лишнее время, надо бы на сайт зайти. Интересно, что на мой вопрос о любви Королева Марго ответила?

Уже заранее предвкушая поток пафосного и бессмысленного бреда, в стиле девиц с офигенно богатым, но никому нах не нужным внутренним миром, я залез на сайт. Королева ответила. В ЛС. Её ответ заставил меня подавиться кофе и громко, грязно и отвратно выматериться.

Любовь – это всего лишь противоположность эгоизму

Иисус целиком состоял из любви. Он родился для людей, жил для людей и умер ради них же. Ради того, чтобы решить не свои, а ИХ ПРОБЛЕМЫ. «Я есть любовь», – говорил он, и весь длинный текст Библии можно было бы заменить одной этой фразой.

Твою мать. Только этого мне не хватало. Библия, Иисус, Бог есть любовь – эти слова и фразы действуют на меня как красная тряпка на быка. Я не выношу религиозных фанатиков и посылаю их нахер открытым текстом, не взирая на конфессиональную принадлежность. Парочку таких «Свидетелей истины» я лично спустил с лестницы, когда они не поняли с первого раза, что меня не интересует близящийся конец света и нисколько не заботит, как избежать преисподней.

В её филиале я уже был.

Те самые воспоминания плеснулись леденящей волной из прошлого и затопили моё сегодня…

Запись шестая

«Бог есть любовь! И только Он может вас исцелить! Ваша болезнь – результат жизни во грехе, но если вы покаетесь и примете Господа нашего в своё сердце – Он избавит вас от недугов!»

Я слушал разглагольствования этого смазливого педика в белоснежной рубашке, красиво размахивающего Библией, и всё сильнее сжимал кулаки. Глаза я закрыл уже давно, чтобы не выдали случайно, а то ещё за одержимого примут. За бесноватого. Особенно если я сейчас встану, схвачу этого сучонка за грудки и вышвырну с балкона, и посмотрю, как шмякнется на асфальт его тщедушное тельце, и спасёт ли его самого хвалёная вера. Вырастут ли за спиной крылья?

Или может, личные ангелочки спустятся и уберегут его от моей ненависти? Той, которая пульсирует сейчас мутной непроглядно-чёрной жижей в моих венах. Раскаркался, стервятник. За свежими душами прилетел, сволота. Знает, что эти женщины не то, что в Бога, в кого и во что угодно готовы поверить, лишь бы… жить. Одна из них – моя мать. Я приехал на каникулы и, едва оставив вещи и переодевшись, поспешил к ней сюда – в онкологию.

Сегодня у матери начинался второй курс химиотерапии. Около её кровати стоял штатив с капельницами, и лекарство совершало свой неспешный путь из стеклянной бутылки в её вены. Рука матери, в которую входила игла, была ледяной, и холод поднимался к плечу. На мониторе какого-то медицинского аппарата сменяли друг друга цифры, а я смотрел на её исхудавшее лицо и чувствовал, что горло сдавило и стало так горячо под веками.

Я знал, почему на ней даже сейчас косынка. Волос у матери больше не было, а она так ими гордилась: чёрные, волнистые, так замечательно пахнущие ею, и даже серебро седины их не портило. Я до сих пор любил зарываться в её волосы лицом. Теперь, когда я возвышался над ней на целую голову, это было сложно, но… Было. Четыре паскудных буквы. БЫЛО. А будет? Говорят, после «химии» волосы не только вырастают заново, но и становятся ещё гуще. Почему-то сейчас мне в это не верилось.

Я изо всех сил старался улыбаться, но само это безнадёжно-мёртвое место давило на меня и словно высасывало силы. Каждый кирпич современного здания дышал страхом, смертью и обречённостью. Они, эти белые кирпичи, впитали ужас тех, кто уже сдался, не выдержав многораундового поединка со смертью, которая пряталась в тёмных углах. Её ненадолго отгоняли бестеневые лампы операционной, но стоило ангелам в заляпанных кровью халатах отвернуться – смерть возвращалась за теми, кого безуспешно пытались вырвать из её костлявых пальцев.

Онкология. Самая мрачная из всех существующих больниц. И вот сюда прилетел этот петушок и кукарекает, сука, обещает рай на земле и спасение. Вот только от его глянцевых брошюрок несёт Макдональдсом, кожей салона шикарной иномарки, на которой рассекает его пастор, и запахом стройки очередного «храма» на средства прихожан.

Как там? «Да не оскудеет рука дающего?» Не-е-ет, мне больше нравится вот так: да отсохнет лапа гребущего! Которому, ясен хрен, хочется, чтобы постоянно давали, не оскудевая. Они, эти пришедшие с Запада «Свидетели истины», так ловко умеют выворачивать карманы своих овечек! Впрочем, насколько я смыслю в сельском хозяйстве, овцы для того и нужны, чтобы стричь с них шерсть, а потом пускать под нож.

Я не знаю, где пасторов учат промывать мозги, но получается это у них просто охуенно. Неофиты очень скоро превращаются в фанатиков с горящими глазами. Они говорят только о Боге, думают только о высоком, торжественно сжигают все порножурналы и публично каются во всех грехах перед лицом блеющих товарищей.

На секунду я представил на месте Магдалины в штанах себя и чуть не подавился. Вот бы рожи у них были, если бы я, глазки опустив и ножкой шаркая, в содомском грехе сознался, и в том, что мне понравилось. Бес попутал, честное студенческое! Зачёт этот бес называется и пустые карманы, и преподаватель, прозрачно намекнувший, что можно и без валюты обойтись. Тело моё его вполне устроит. Устроило. Нас обоих. Я получил зачёт, он – меня. Такое происходило сплошь и рядом, и никто, слышите, господа святоши, не делал из этого трагедии.

А оказывается, грешны мы, как последние мрази на этой Земле, и не видать нам Царства Небесного, ибо нехрен там таким делать. Так может и мне покаяться? И произвести фурор своим признанием? Хрен вам. Я почти на сто процентов уверен, что если Бог и существует, вы, проповедники якобы Его слова, кажетесь Ему ещё худшей падалью, чем я.

Иисус, о котором я слышал, исцелял больных и воскрешал мёртвых. Он делал, а вы… обещаете, запугиваете женщин, которым и без того страшно. Почему ты, крахмальный уродец, не захлопнешь пасть и не вылечишь их, раз тебя сюда послал Он?