Слаще меда - Мишель Смарт

Она хорошо помнила, с каким волнением вошла туда впервые и увидела, на что пошел Лука, чтобы превратить его в настоящую студию. Все внутренние стены первого этажа были снесены, и теперь это была огромная комната, выкрашенная в белый цвет, чтобы усилить естественное освещение. На случай, если муза посетит Грейс в ночное время, он установил лампы дневного света. Здесь были мольберты для холстов любых размеров, сотня всевозможных кистей, и, самое восхитительное, Лука закупил краски всех цветов и оттенков ее любимой фирмы. Грейс была на седьмом небе.

После побега она ни разу не взяла в руки кисть. Ее творческая энергия иссякла, когда она покинула поместье.

Глубоко вздохнув, Грейс повернула ключ в замке и толкнула дверь. В нос ударил запах скипидара и масляных красок, насквозь пропитавший коттедж. На первый взгляд все здесь казалось таким же, как прежде. Холст, над которым она работала, стоял на мольберте, только покрылся тонким слоем пыли. Кисти были расставлены по горшочкам, тюбики с краской в беспорядке разбросаны на столе, чистые и завершенные холсты лежали аккуратными стопками, незаконченные картины, которые Грейс оставляла сушиться, прежде чем продолжить работу, по-прежнему стояли у стен.

Кто-то заходил сюда без нее. Нет, она не обнаружила следы чьего-то присутствия, это было скорее инстинктивное ощущение.

Грейс настороженно поднялась по лестнице на второй этаж. Ощущение того, что здесь кто-то побывал, усилилось, особенно в спальне. Она ночевала в коттедже, если Луки не было дома или он допоздна занимался бизнесом, а такое случалось все чаще на втором году их совместной жизни. Грейс очень не хватало мужа, но она пользовалась возможностью поработать подольше.

Одно женщина знала твердо: если Лука на Сицилии, он непременно придет. Она просыпалась в его объятиях, и они предавались любви, и Грейс говорила себе, что все у них прекрасно.

Заглянув в корзину для белья, она обнаружила свои старые джинсы и запачканную краской толстовку, в которой работала в последний раз.

Ее сладостно-горькое путешествие по тропинкам памяти прервал звук открывающейся входной двери.

– Кто там? – окликнула она, спеша к лестнице, и собралась спуститься, но поймала взгляд Луки, который стоял в дверях.

– Что ты хотел? – Впервые с тех пор, как он ее нашел, они оказались наедине.

Лили рядом не было, и незачем было смягчать тон, поэтому Грейс не пыталась скрыть враждебность.

Она обратила внимание на то, что он снял перевязь. Лука был в черных джинсах и голубом джемпере и стоял, скрестив руки на груди. Темная щетина, покрывавшая подбородок, придавала ему зловещий вид.

– Франческо Кальветти пригласил нас на день рождения во Флоренцию в следующую пятницу, – объявил он без всяких предисловий.

– Почему он отмечает его во Флоренции?

Этот Франческо такой же гангстер, как ее муж. Именно после того, как Лука вместе с ним вложил деньги в сеть казино и ночных клубов, с ее мужем начали происходить перемены…

– Он купил там гостиницу. Я принял приглашение и от твоего имени.

– Это слишком скоро.

– Меня не интересует твое мнение. Я просто ставлю тебя в известность.

– А как же Лили?

– Мама согласилась посидеть с ней.

– Это невозможно!

Грейс не собиралась оставлять ребенка ради того, чтобы присутствовать на этом празднике.

– Еще я поговорил с местным священником по поводу крещения дочери, – продолжал Лука, словно не слыша ее. – И записал Лили на первое воскресенье января.

– Знаешь что? – Она стремительно спустилась по лестнице. – Крестины мы можем обсудить и потом. Я не брошу Лили ради идиотской вечеринки.

– Это не идиотская вечеринка. Это важное мероприятие, и ты пойдешь со мной, как преданная жена.

Преданная жена…

Лука не пытался изображать мир и согласие с женой перед своими домочадцами, но на круг его делового общения это не распространялось. Он ждал, что она будет повсюду сопровождать его и вести себя как послушная жена. Что она будет играть роль любящей подруги человека, которого ненавидит всей душой. А если ей это не удастся, последствия будут весьма суровыми.

– Позволено ли мне, по крайней мере, высказать свое пожелание относительно крестин? Или ты один собираешься распоряжаться будущим Лили?

У него затрепетали ноздри.

– Это будет зависеть…

– От чего?

– От того, насколько твое мнение совпадет с моим.

– Значит, не позволено! – с горечью воскликнула Грейс.

– Скажи спасибо, что ты находишься здесь и можешь хотя бы его высказывать, – проговорил Лука тихо и угрожающе. – Это много больше, чем ты позволила мне.

– Это много больше, чем ты заслуживаешь, – прошипела она. – А теперь, если тебе больше нечего сказать, можешь идти.

Лука почувствовал, как его кулаки сами собой сжались. Грейс вызывающе скрестила руки на груди, ее волосы торчали во все стороны. Они успели немного отрасти, и натуральный светлый тон проступал сквозь рыжие пряди.

Лука сам не знал, чего хочет сильнее – то ли сжать горло жены, то ли стереть поцелуями вызывающее выражение с ее лица.

Грейс жила в поместье уже шесть дней. Все это время он старался не думать о ней, но она продолжала растравлять ему душу. Он заговаривал с ней исключительно по делу, и при одном только виде ее лживого лица у него сводило желудок.

– Я уйду не раньше, чем ты мне кое-что объяснишь.

– Я тебе ничего не должна объяснять.

Каждая мышца его тела напряглась. Когда Грейс повернулась к нему спиной и направилась к рабочему столу, Лука с трудом подавил желание грубо схватить ее за плечи и развернуть лицом к себе.

– Еще как должна. Все шло нормально, и вдруг ты исчезла. Без письма, без звонка. Мне оставалось только гадать, жива ты или нет.

Она обернулась, прислонилась к столу и закатила глаза:

– Тише, Лука, а то можно подумать, что ты беспокоился из-за меня. Но чтобы беспокоиться, надо иметь сердце.

Это прозвучало так цинично, что он не мог больше сдерживаться. Она ни в чем не раскаивается! Она даже намекает, что в ее жестоком, эгоистичном поступке виноват он!

Гнев, который Лука подавлял с той минуты, когда нашел Грейс, вырвался наружу. Стоило ему начать говорить, как он почувствовал, что теряет над собой контроль.

– Беспокоился из-за тебя? – И он уже не мог остановиться – слова полились яростным потоком. – Беспокоился?! Я думал, что ты погибла! Я представлял, как ты лежишь мертвая на обочине дороги. Или в морге. Две недели я не спал из-за кошмаров.

Луке почудилось, что по ее лицу пробежала тень. Но тут же вернулось уже ставшее привычным безразличие.

– Ну, извини, если причинила тебе неудобства…

Отчаянная потребность дать выход вихрю эмоций взяла верх, и он с силой ударил кулаком по стене.