Умножающий печаль - Георгий Вайнер

Серебровский пронзительно вперился в генерала, смотрел без улыбки, и нельзя понять было, шутит он шутки или всерьез предупреждает его.

— Обижаешь, Александр Игнатьич! — притворно возмутился генерал. — Мусором, пустяками стараюсь тебе голову не засорять, зря нервы не трепать.

— Ага, я так и понимаю это, — процедил Серебровский. — Я схожу в дилинговый зал, а вы тут пока пошепчитесь…

— Сердится, — мотнул головой Кузьмич в сторону закрывшейся двери и тяжело вздохнул. — Конечно, прав он, крупный кикс мы сделали…

— В чем? — поинтересовался я.

— Проблема у нас, — озабоченно забурчал Кузьмич. — Недоглядели мы Кота Бойко.

— То есть?

— Ему еще два года сидеть было. Год, десять месяцев, двенадцать дней. Там он у нас был под приглядом, — вздохнул Сафонов. — Не отследили мы ситуацию…

— Не пришибли, что ли? — поинтересовался я.

— Нет, так вопрос вообще не ставился. Но Гвоздев, хозяин «Бетимпекса», сумел ему провернуть помилование. Ну, мол, с учетом личности осужденного, выдающихся прошлых заслуг и примерного поведения. Через комиссию по помиловке и Администрацию Президента продвинули мгновенно и бесшумно…

— А что, у Кота действительно было примерное поведение?

— Ага, как же! — зло крякнул генерал. — Примерное поведение! Бойко с первого дня — вождь лагерной отрицаловки! А мы ушами хлопали, пока Гвоздев шустрил под ковром… Срам!..

— А зачем это «Бетимпексу»?

— Как зачем? — удивился вопросу Кузьмич. — Тебе Серебровский еще не объяснял?

Я покачал головой — не объяснял.

— Гвоздев — это наш Гитлер, — сообщил Кузьмич с чувством. — Гвоздев — акула империализма, коммунист, враг народа, политическая проститутка, наймит сионизма, фашист, уголовник, миллиардер и бессовестная гадина…

— Понятно, — засмеялся я. — Одним словом, ваш основной конкурент и враг. Зачем ему Кот?

— Не «ваш», а «наш»! Наш враг! — напомнил напористо Кузьмич и взял со стола потрепанную папку. — Это копия лагерного дела Бойко. Опустим детали… По донесениям лагерной агентуры, Бойко неоднократно грозился убить Серебровского, как только окажется на свободе. Я думаю, что в устах Бойко это не пустые угрозы. Наверняка Гвоздев потратил сумасшедшие деньги, чтобы выпустить Кота на боевую тропу.

— Как вы, Алексей Кузьмич, представляете себе развитие событий?

— А чего тут представлять? Как доска просто… Они будут держать Бойко на коротком поводке — ему нужны укрытие, деньги, транспорт, оружие. Реальной связи с «Бетимпексом» они ему никогда не дадут, он вообще может не знать, кто его наниматели. Им важно вывести его на покушение, тогда дело, можно сказать, сделано…

— Для этого покушение должно быть успешным, — осторожно заметил я.

— Совсем необязательно, — отрезал Кузьмич. — Удачное покушение — это для них запредельный успех. Если оно удалось, в тот же день Бойко угрохают — шандец котенку, больше никаких концов нет. При этом надо помнить, что в любом случае во время покушения наши бойцы набьют Кота свинцом, как водолазный башмак. Допрашивать некого будет, следов, поверь, тоже не останется…

— Не понимаю, Алексей Кузьмич! Им же Серебровский нужен, а не Кот!

Генерал помолчал, задумчиво побарабанил пальцами по столу, потом негромко спросил:

— Тебя самого никогда охотники за флажками не гнали? Облаву на себя представить можешь?

— Только в общих чертах…

— Тогда и я в общих чертах постараюсь объяснить тебе кое-что. Серебровский — отечественного розлива финансово-промышленный магнат, их у нас еще олигархами кличут — для убедительности. Ежедневно ему приходится принимать решения ценой в десятки или сотни миллионов, и от их правильности зависит жизнь невероятного количества людей.

— Вот как раз эту часть мне Серебровский объяснил, — признался я.

— Но он тебе, наверное, не объяснил, каково принимать эти решения, когда в затылок тебе наведен карабин… Вот для этого Гвоздев выволок из клетки вашего боевого Кота.

— И что, вся ваша грозная контора не может обеспечить безопасность Серебровскому?

— Раньше — могла.

— А теперь?

— Теперь — не знаю. Два новых обстоятельства возникли. Первое — Бойко. Там, у Гвоздева, сидят ребята не пальцем деланные, вызволить Бойко на оперативный простор — это они гениально удумали…

— В чем гениальность-то?

— В том, что Бойко — не вонючий наемный киллер. Сейчас киллеров в Москве толчется, как раньше лимитчиков… Вопрос цены. Но как бы магнаты ни воевали между собой, никто из них не станет нанимать на конкурента киллера — риск катастрофического скандала слишком велик. А Бойко — самонаводящееся оружие. Наши психологи сделали анализ — психодинамическая модель называется…

— Кот бы умер от хохота, кабы знал…

— Может быть. От хохота приятней, чем от пули. Правда, хорошо смеется тот, кто смеется без последствий, — мрачно сообщил генерал.

— И что эта самая модель показала?

— Максимальную степень опасности. Установить какую-то связь Бойко с «Бетимпексом» будет практически невозможно. Бойко — стрелок высочайшего класса, оптимально подготовлен физически, он спортсмен мирового уровня. Двадцать пять лет дружил с Серебровским и знает его, как самого себя. И самое главное — он не корыстный наемник. Он упертый двужилистый чемпион, и цена победы ему безразлична. Ему важно это сделать, доказать, победить! Сейчас он живет одной сверхценной идеей — показать всем, что он разрушил магната Серебровского! Что он — Кот Бойко — сильнее хитрости, денег, власти. Он — судьба! Его цель — это и есть Божья воля…

— Алексей Кузьмич, это вы так думаете или это модель ваших психологов? — спросил я осторожно.

— Так думают психологи. Мне пока нечего им возразить.

— А какое второе обстоятельство? Вы говорили о двух обстоятельствах…

— Второе — самое главное. Раньше я бы от Бойко как-нибудь отбился — и намордник бы ему нацепил, и босса прикрыл. Но Серебровский решил участвовать в губернаторских выборах, а вот это — полный ахтунг! Публичный политик на выборах не может быть стопроцентно прикрыт. На выборах он привлекательная и легкая мишень.

— Это я понимаю. Митинги, хождения в народ, пресс-конференции, массовые гуляния…

— Вот именно. Это просто. Шведский стол для киллера — выбирай что нравится… У нас свободная страна, а в свободной стране политик должен быть доступен всем. И убийце…

— Вы не пробовали это объяснить ему?

Кузьмич засмеялся:

— Я не знаю случая, чтобы кто-либо когда-нибудь в чем-то переубедил Александра Игнатьевича Серебровского. Он свои решения не пересматривает. Если бы это было возможно, он бы не вызвал тебя в Москву.

Я поинтересовался:

— А соперники на выборах у него серьезные?

— Довольно серьезные, — вздохнул Сафонов. — Главный противник — нынешний губернатор. Ворюга, финансово-политический бандит. Он со своими прихвостнями там все растащил, они край до вечной мерзлоты выгрызли…

Милицейское радио затрещало громче, и сипловатый голос дежурного внятно сообщил:

— Внимание! Внимание!.. Всем постам, службам… Объявляется операция «Перехват»… На 46-м километре Московской кольцевой дороги совершено вооруженное нападение на милицейский конвой, перевозивший опасного преступника. Имеются убитые и раненые. Предположительно нападавшие скрылись в направлении Алтуфьевского шоссе…

Кот Бойко: Москва, Теплый Стан, «Шератон»

На полутемной лестничной клетке седьмого этажа, где стояли картонные коробки, сломанные детские велосипеды и утлые остатки продавленного дивана, а атмосфера вплотную приближена к Юпитеру — ни грамма кислорода, только запах старой космической пыли, желтые вихри мочевины и метановые облака из капустных щей, где царила тишина обморочного сна и вялого шуршания коммунальной нежити, — вот в этой приподнято-праздничной, нарядно-красочной обстановке я и закончил наконец свою кругосветку.

Как какой-нибудь там Магеллан, вышел я отсюда года три тому назад и отправился вокруг света. Кстати, тогда тоже не было фанфар, транспарантов, шампанского, орудийного салюта.

У этой стартовой линии для столь героического похода было всего лишь одно преимущество — маленькое, но весомое. О существовании квартиры номер 79, перед дверью которой я присел обессиленно на замученный диван, не знал ни один из моих знакомых.

Я совершенно не настаивал на всей этой помпезной прощальной суете и шумихе — может быть, потому, что в моем скромном атташе-кейсе лежали зубная щетка, роман Полины Дашковой, электробритва «Браун» и карта Острова сокровищ. Ну, естественно, не пожелтевший пергамент с рисунком кривого куска тверди с долготой, широтой и золотым жуком в пустой глазнице черепа.

Ежу понятно!