Политическое животное - Александр Евгеньевич Христофоров

– Привет, – сказал я и протянул руку.

– Здорово! – сказал редактор и поймал мою ладонь.

Мы поднялись в студию, и для меня провели небольшую экскурсию. В штате пока были только девочки, и парней все ждали как манны небесной. Мне показали камеры, эфирку, познакомили с операторами, а после мы в кабинете редактора заварили кофе. Сначала они повторили все то же, о чем говорили по телефону – мы не будем делать телевидение с «объективным» освещением событий. Мы набираем журналистов, у которых есть мнение, которые готовы его озвучивать и защищать. Он спросил:

– Вот что ты думаешь по поводу нового памятника?

Отчего-то я был уверен, что мы обсудим эту историю, и выложил им все о вчерашнем нападении на кафе и разбитой голове хозяина заведения, о своей работе на столичном канале и о том, как устал там от идиотской идеи заставлять всех говорить на одном языке и рекламировать всякого рода наци-персонажей.

– А как ты смотришь на то, чтобы давить их информационно, провоцировать, чтоб их глупость становилась виднее? – спросил редактор.

– Так ведь тогда мы становимся как они – очень подлыми и нечестными, – прищурившись, сказал я.

– Так ведь наше дело правое, – ухмыльнувшись, сказал редактор. – Кроме того, нас будут смотреть те, кто разделяет наши взгляды – а таких в городе больше, сам знаешь. А кто не согласен – посмотрит что-то другое. К выборам появится более чем достаточно разного телевидения…

До выборов оставалось более трех лет, и за это время нужно было создать авторитетное СМИ – это уже более серьезным тоном сообщила напарница редактора. СМИ, которое поможет выиграть выборы кому надо. А кому это надо – я узнаю позже. В общем, работы непочатый край, журналистов с хорошим опытом не хватало, и сейчас требовался костяк, который выработает новый стиль, а затем будет муштровать новых репортеров. Решено было, что свой первый сюжет я сделаю как раз о случае в заведении рядом с памятником.

– Тема сейчас острая, новость свежая и стратегически нам интересна. Сделаешь недельный «итоговый», – заключил редактор, и мы попрощались. Теперь я должен был все разузнать, договориться со «спикерами» и заказать оператора.

Спешки не было, сроку, чтоб разобраться с баком, я дал себе до завтра, потому неторопливо побрел к Феликсу, который обещал мне записать хорошие фильмы. В его приоритете были итальянские и балканские ленты, что для сегодняшнего вечера было ровно то, что надо. Жил он недалеко от моей голубиной квартиры, и я прошел мимо машины. Она была полна моих пожитков – я до сих пор не забрал все вещи; цветной струйки почти не было видно.

Я быстро управился с Феликсом, забрал фильмы, выслушал его восторги по поводу «Роллейфлекса» и даже не стал предлагать выкупить фотоаппарат. Да он бы и не вернул его, а я не жалел – свое предназначение эта техника выполнила. Я созвонился с механиком, он пообещал завтра прислать парня, который решит проблему с машиной на месте. Посоветовал только откатить ее в сторону – вдруг кто окурок кинет? Но я почему-то не волновался и повернул в сторону собора.

После встречи с меценатом художница сунула мне в руку копию своего ключа. На всякий случай. Я открыл дверь и вошел, она сидела на полу посреди комнаты и, оттопырив попу, подгоняла края холста к раме. Косички она собрала в тугой пучок, который упрямо старался упасть на холст. Я шлепнул ее по заду, но она сделала вид, будто ничего и не случилось. Тогда я сильно потянул ее за косички к себе, она сразу поддалась, прижалась ко мне спиной, и я почувствовал, как она вздрагивает. Она плакала.

– Что ты, малая, что такое? – Я резко повернул ее к себе. Она будто стекала по моим рукам, лицо исказила неприятная гримаса.

– Ты теперь будешь жить с ней? – Последние слова она еле смогла произнести, ее душили слезы.

– С кем «с ней»? Я один живу – ты же знаешь, мне не хватает денег, а Тюлень ждал не дождался выгнать меня!

– Ну ты бы мог заработать, если б хотел, – протянула она.

– Так я же и стараюсь, вот работаю!

– Забери меня к себе! – то ли прокричала, то ли выплакала она.

– Ну как, я же говорил, там очень плохая квартира, даже в туалет не сходить нормально!

– Я хочу тебя, мне не нужна никакая квартира. – Она будто старалась спрятать голову в пол, а я не мог удержать ее на руках.

– Ну что ты, я не думал, мы ведь…Ты же на свидания с кем-то ходила! И когда уезжал, ты хохотала и ничего не говорила! – Я был поражен.

– Я думала, ты квартиру для нас искал и мы переедем… Я не хочу на свидания, я тебя хочу!!! – прокричала она.

– Ну я же…

– Ты сейчас с ней, со своей этой рыжей, да? – Она вскочила, туго натянутый холст треснул под ее ножкой. – Ты же спишь с ней, да? – Она кричала во весь голос. Я никогда не видел ее такой, она будто первый раз открылась по-настоящему.

– Да, у меня есть с ней определенные отношения. – Я старался подбирать слова, но это было бесполезно.

– Уходи, пошел вон отсюда! Не приходи! Мне не надо! – Она бросилась на постель перед окном и забилась в рыданиях. Я долго старался ее успокоить, она била меня, кусала, я срывался, кричал…

Я спустился по винтовой лестнице. Мне казалось, будто я опять начинаю новую жизнь. Мне не хотелось расставаться с ней, я просил ее звонить, когда нужна помощь, – скоро выставка, нужно вести переговоры. Она кричала, что справится сама. Мне было горько, но я ушел, будто из родного дома, мне казалось, что я буду скучать даже по Тюленю.

Неожиданно я понял, что вряд ли мы продолжим свой проект – после такого она уже не захочет работать со мной над каталогами, а помимо денег это было, пожалуй, самым интересным, что я делал в этом году. Только когда я подошел к своей квартире и полез в карман за ключами, я заметил мерцающий телефон – оказалось, я пропустил пять звонков от рыжей. Я набрал. Она обиженно сказала, что вообще-то уже дома и сегодня не собирается никуда выходить, мы попрощались. Диски с фильмами в кармане расстраивали меня своей бесполезностью – один я их смотреть не буду. Я зашел в магазин рядом и взял бутылку