Гипнотизер для темных дел - Ольга Баскова

– Ну кто еще там?

Виталина Витальевна Прохоренко, заместитель директора по воспитательной работе, худая женщина с крючковатым носом, относящаяся к числу тех, про которых поется в известной песне: «ты ненакрашенная страшная и накрашенная», однако великолепно знающая свое дело, в чем он уже не раз успел убедиться, просунула в дверь взлохмаченную голову и робко спросила:

– Можно?

– Проходите, раз уж пришли, – отозвался он.

Медленным шагом Виталина прошла в помещение.

– Я хотела с вами поговорить.

Зайцев махнул рукой:

– Так говорите быстрее.

Только тут мужчина обратил внимание на голубую папку в ее руке, из которой она достала листы бумаги.

– Посмотрите, – женщина протянула их.

«Вот привязалась, старая грымза», – Алексей Викторович еле сдержался, чтобы не выпроводить заместителя, надел очки и поднес к глазам документы:

– Что это?

– Списки детей, заехавших на вторую смену.

Он быстро пробежался по знакомым фамилиям:

– Ну и что?

Она скривила губы:

– А вы не видите? Сравните первый и второй экземпляры.

Ему до чертиков не хотелось этого делать: африканская жара расслабляла.

– Не вижу разницы.

Поняв настроение начальника, Прохоренко коротким пальцем с самодельным маникюром ткнула в середину списка:

– Видите?

– Что я должен видеть?

На щеках женщины выступили красные пятна – такое неуважение к себе могло разозлить кого угодно. Тем не менее Виталина Витальевна терпеливо объяснила:

– Меня интересуют Иванов и Давыдов.

Зайцев наморщил лоб:

– Это те, которые сбежали?

– Да.

Он зевнул:

– Их нашли?

– Вы прекрасно знаете, что нет. – Прохоренко укоризненно посмотрела на начальника.

– Так какого лешего вы пришли?

Он мог разговаривать с ней как угодно, зная: она все стерпит, ей нужны деньги, чтобы заплатить за учебу внука. Действительно, женщина не высказала неудовольствия:

– Почему же по второму списку они числятся находящимися в лагере и поставлены на питание?

– Дайте сюда, – он грубо вырвал листок из ее рук. – Да, вы правы. Наверное, это какая-то ошибка. Я непременно займусь данным вопросом.

– Хорошо бы поскорее, – заметила Прохоренко. – Скоро приедет Терлецкий.

Зайцев повернулся к ней спиной:

– Если это все…

Она поняла намек и направилась к двери, обернувшись напоследок:

– Кстати, а почему мы не ищем их?

Занятый своими мыслями, директор переспросил:

– Кого?

Прохоренко сдвинула брови:

– Этих мальчиков. Они ведь пропали в первый день после приезда.

Алексей Викторович поморщился:

– А кто, собственно говоря, сказал вам, что мы их не ищем?

Виталина не отставала:

– Тогда почему они до сих пор не найдены?

Он чертыхнулся.

– Откуда я знаю?

– Я слышала, в прошлом году было то же самое. Беглецов так и не нашли.

Его лицо побагровело:

– Представьте себе, они прекрасно доехали до Приреченска. С ними ничего не случилось, можете спать спокойно.

Женщина не отставала:

– Как же они добрались без денег?

Алексей Викторович положил руку на ее костлявое плечо:

– Поверьте, они давно делают это лучше нас.

И все-таки она ему не верила.

– Вы получили подтверждение от директора детского дома?

– Да, дорогая, да, – мужчина стал подталкивать ее к выходу: – Идите и спите спокойно.

– А вы спокойно спите?

Его черные глаза сузились:

– На что вы намекаете?

Прямая, как палка, она с достоинством покинула апартаменты начальника.

– Вот сука, – Алексей Викторович добавил к этому еще несколько непечатных выражений и взглянул на часы. На его счастье, время бежало быстро. Вспомнив о сауне, он улыбнулся:

– Никто не испортит мне настроение, даже эта старая ведьма.

Выйдя из кабинета Зайцева, Виталина Витальевна в растерянности перебирала списки. Поведение шефа ее очень удивляло. Скоро ужин, пропавшим мальчикам, если они числятся как проходящие оздоровление, должны поставить порции. Кстати, персонал столовой делает это уже две недели. Неужели никто из них не замечал лишние тарелки? А вожатые и воспитатели? По каким спискам работают они? Задавшись целью выяснить этот вопрос, она уверенно зашагала к корпусу.

– На ловца и зверь бежит.

К ней приближался дородный высокий молодой человек с наглой улыбкой – Щеглов, воспитатель первого отряда, того самого, в котором числились исчезнувшие мальчики.

– Здравствуйте, Сергей Андреевич. Вы мне очень нужны.

Загорелое лицо воспитателя не выразило удовольствия.

– Почему в такое позднее время?

Она улыбнулась:

– Кстати, у нас ненормированный рабочий день.

– Я помню, – он зевнул. – Давайте, только покороче. Мне отряд на ужин нужно вести.

Виталина усмехнулась про себя: уж кто-кто, а этот боров помолчал бы. Получает высокую зарплату, ей бы такую, а сам спихнул все дела на вожатых и появляется в отряде, только когда приходит спать. Если бы начальник издал приказ селить воспитателей отдельно, Щеглов вообще не показывал бы носа к воспитанникам. При этом молодой человек держался и разговаривал так, словно делал всем великое одолжение.

– Не волнуйтесь, – Прохоренко перекрыла ему путь к отступлению, – детей отведет вожатая. Мне же просто необходимо с вами поговорить.

Он лениво опустился на скамейку:

– Валяйте.

Замдиректора сжала кулаки, но сдержалась и доброжелательно спросила:

– Иванов и Давыдов не нашлись? Что о них слышно?

Мужчина равнодушно пожал плечами:

– Я так понимаю, в случае каких-либо изменений меня бы поставили в известность.

Она пристально посмотрела ему в глаза:

– Однако в столовой на них продолжают накрывать.

– Впервые слышу. Зачем это делать?

Казалось, его удивление искреннее. Женщина махнула рукой:

– Значит, все в порядке.

Он поднялся, тряхнув объемным животом:

– Значит, да. Я могу идти?

– Идите.

Прохоренко тоже собиралась в столовую, однако пропустила Щеглова на несколько шагов вперед, не желая идти с ним вместе, чему он чрезвычайно обрадовался.

– Желаю приятно провести вечер.

– Спасибо.

Виталина решила поговорить с заведующей производством Ириной Петровной Бородиной. Эта женщина была ей еще более неприятна, чем придурковатый Щеглов. Прохоренко, по натуре честная и скрупулезная, не могла понять, как вообще Бородину взяли в такую солидную фирму. В годы советской власти она дважды попадалась на воровстве, имела судимость, получила условный срок. Однако все эти недоразумения (именно так называла Бородина судимости) случились в прежние времена. Смена строя принесла ей только радость. Владельцы кооперативных кафе просто распахивали объятия, желая пригреть такую женщину, но почему-то Ирина Петровна нигде долго не задерживалась. На сей факт ее биографии, отраженный в трудовой книжке, обратила внимание начальник отдела кадров Нина Филипповна Воронова, хорошо относившаяся к Виталине Витальевне. Прохоренко пожала плечами:

– Должно быть, хорошо готовит.

Воронова рассмеялась:

– Возможно, не хуже любой женщины. Но чтобы лучше – это я сомневаюсь. Погляди на ее документы об образовании.

В файле сиротливо белела ксерокопия, свидетельствующая о том, что Ирина Петровна Бородина окончила семь классов – и ничегошеньки больше.

– Заведующая производством должна иметь торгово-кулинарное за плечами, – пояснила Нина Филипповна.

Заместитель директора улыбнулась:

– Значит, начальство устраивает ее стряпня.

Воронова многозначительно взглянула на собеседницу:

– Ой ли! Знаешь, что произошло в прошлом году?

Прохоренко присела на предложенный стул, собираясь слушать.

– В фирме она со дня ее основания, – пояснила начальник отдела кадров. – И сразу крепко сдружилась с хозяином. Это кажется странным. Ну сама посуди: что у Максима Петровича может быть общего с этой мымрой?

Виталина удивленно подняла брови:

– Действительно.

– Тем не менее Терлецкий приезжает и запирается с этой дамой в номере, – женщина хихикнула. – Однако не думай плохого, она ему не любовница. Я же сказала: они просто дружат.

– И какой характер носит эта дружба?

Нина Филипповна прищурилась:

– Ты такое слово, как стукачество, слышала?

Прохоренко кивнула.

– Это один из аспектов их многогранного общения, – ехидно заметила подруга. – Есть и второй. Ты когда-нибудь ела в ее столовой?

Виталина покачала головой:

– Не приходилось.

– Еще успеешь, – хихикнула приятельница. – Сразу предупреждаю: вези с собой чемодан продуктов или много денег, ибо ты всегда будешь чувствовать неутоленный голод от мизерных порций, а порой от них и вовсе откажешься, так как увидишь: тебе предлагают явные объедки. Если не объедки, то есть предложенное все равно не сможешь: либо подгорело, либо недосолили, либо переперчили, в общем, подключи фантазию, как можно испоганить еду.