Птица малая - Мэри Дориа Расселл

Вторжение стало тяжелым ударом для Сандоса, который воспринял ситуацию как чистый кошмар. Однако еще до этого происшествия стало ясно, что в ментальном плане состояние его не слишком улучшается, хотя физически он окреп. С худшими симптомами цинги удалось справиться, хотя усталость и синяки никуда не ушли. Доктора полагали, что долгое пребывание в космосе повредило его организм, утративший способность усваивать аскорбиновую кислоту. Космос отрицательно воздействовал на физиологию и генетику человеческого организма; правда, космические горняки отчасти избегали опасного воздействия, так как их защищали каменные толщи. Однако экипажи шаттлов и персонал космических станций неизменно страдали от рака и авитаминозов.

В любом случае Сандос не спешил выздоравливать. Зубные импланты были невозможны; ему сделали пару мостов, так что он мог нормально есть, однако отсутствие аппетита не позволяло ему набрать нормальный вес. A хирурги опасались даже прикасаться к его рукам.

– Не стоит даже пытаться, – сказал один из них, – соединительная ткань тонка, как паутинка. Если ее не трогать, она продержится какое-то время. Может быть, год…

Посему Общество обратилось к отцу Сингху, индийскому мастеру, известному своими ортопедическими приспособлениями и искусственными конечностями, соорудившему нечто вроде протезов, укрепивших пальцы Сандоса и позволивших ему кое-как оперировать ими. Тонкие связки, похожие на сахарную сетку, надевались на его ладони и доставали до локтей. Сандос, как всегда, держался любезно, хвалил работу и благодарил отца Сингха за помощь. Он тренировался каждый день с упорством и настойчивостью, сначала встревожившими, а потом испугавшими брата Эдварда.

В конечном счете им сказали, что Сандосу следует научиться всего лишь пользоваться мышцами, разгибающими кисть, чтобы активировать сервомоторы, питающиеся от электрических потенциалов, генерирующихся в мышцах предплечья. Но даже после месяца упорных трудов ему никак не удавалось совершить нужное движение, и попытки овладеть кистями забирали до последней капли все имеющиеся у него силы. Поэтому брат Эдвард старался по возможности сократить сеансы, согласуя достигаемый Эмилио прогресс с ценой, оплачивавшейся слезами их обоих.

* * *

ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ поймали еще одного репортера, лезшего по наружной стене к спальне Сандоса, и Отец-генерал вызвал к себе Эдварда Бера и Джона Кандотти, как раз после ежедневного утреннего совещания с секретарем. К неудовольствию Джона, Фелькер остался.

– Отец Фелькер считает, что Эмилио станет лучше в каком-нибудь уединенном приюте, – начал Винченцо Джулиани, бросив на Кандотти взгляд, без слов говоривший: помалкивай и принимай к исполнению. – Кроме того, он любезным образом предложил лично заняться с ним «Духовными Упражнениями»[17]. Меня интересует ваше мнение.

Брат Эдвард шевельнулся в кресле и наклонился вперед, не решаясь заговорить первым, но явно имея собственное мнение о предложении. Но прежде чем он сумел сформулировать его, заговорил Иоганн Фелькер:

– Нас учат не предпринимать никаких решений во времена уныния и отчаяния. Очевидно, что человек этот пребывает в духовной тьме, чему не следует удивляться. Сандос духовно парализован и не способен сделать даже шаг вперед. Я рекомендую ему пребывание в уединении в обществе наставника, который поможет сфокусироваться на стоящем перед ним задании.

– Как знать, быть может, ему станет лучше, если никто не будет дышать ему в затылок, – проговорил Джон с непринужденной улыбкой, думая про себя: ах ты, хренов педант.

– Простите меня, Отец-генерал, – поспешил вступить в разговор брат Эдвард, зная, что вражда между Кандотти и Фелькером приобрела уже легендарный характер. – При всем моем почтении, «Упражнения» имеют очень эмоциональный характер, не думаю, что Эмилио уже готов к ним.

– Должен согласиться с этим, – любезным тоном проговорил Джон и про себя добавил: а назначить Иоганна Фелькера духовным наставником Сандоса можно только в самую последнюю очередь. Делай свое дело или брысь с горшка, сынок.

– Впрочем, с точки зрения безопасности, – продолжил Эдвард Бер, – мне хотелось бы перевезти его куда-нибудь. Здесь, в Риме, он чувствует себя со всех сторон осажденным людьми.

– Ну, что ж, в известной мере так оно и есть, – произнес Отец-генерал. – Я согласен с отцом Фелькером в том, что Эмилио обязан овладеть ситуацией, но сейчас этому еще не время, и Рим – не место. Итак. Мы согласны, что Эмилио следует вывезти из резиденции, пусть и руководствуемся при этом разными мотивами, так?

Джулиани встал из-за стола и подошел к окну, за которым угрюмая толпа чего-то ждала, прячась под зонтиками. Иезуитам повезло с погодой: холод и сырость этой зимой разогнали всех репортеров, кроме самых настойчивых.

– Уединенный домик к северу от Неаполя предоставит ему больший покой, чем это возможно в Риме.

– Проблема, на мой взгляд, состоит в том, чтобы незаметным образом извлечь Сандоса из комнаты дома номер 5, – проговорил Эдвард Бер. – Фокус с хлебным фургоном второй раз не удастся.

– Репортеры увязываются за каждым автомобилем, – подтвердил Фелькер.

Джулиани отвернулся от окна.

– Тоннели, – проговорил он.

Кандотти удивился:

– Простите, не понял?

– Нас соединяет с Ватиканом комплекс тоннелей, – проинформировал его Фелькер. – Мы можем вывезти его через собор Святого Петра.

– И мы по-прежнему имеем доступ к ним? – нахмурясь, поинтересовался Бер.

– Да, если знать, кого спрашивать, – невозмутимо проговорил Джулиани, направившись к двери своего кабинета, давая тем самым понять, что совещание окончено. – И кстати, пока наши планы не обрели законченный вид, рекомендую ничего не говорить Эмилио. И вообще кому бы то ни было.

* * *

ИТАК, С ДОМОМ НОМЕР 5 покончено. Джон Кандотти остановился возле входных дверей с зонтом в руке, самым иррациональным образом негодуя на слишком затянувшуюся непогоду. И это называется солнечной Италией, фыркнул он.

Протиснувшись сквозь толпу журналистов, окружившую его сразу, как только он показался в дверях, Джон устроил себе извращенное удовольствие, заключавшееся в представлении особого благочестия, выражавшегося в цитатах из Писания, коими наугад он отвечал на любые вопросы. Но когда репортеры остались за спиной, мысли его сразу же обратились к только что закончившемуся совещанию. Джулиани явным образом согласился с тем, что неразумно подвергать Сандоса воздействию «Упражнений» в его нынешнем состоянии, думал Джон, шагая к своей комнате. Так какой же смысл имело только что окончившееся представление с участием Фелькера?

Копаться в возможных мотивах было не в природе Джона Кандотти. Да, есть такие люди, которые любят поиграть в организационные шахматы, поссорить людей друг с другом, интриговать, строить козни, просчитывать все на три хода вперед, однако у Джона не было способностей к подобным размышлениям, и он понял, в чем дело, только перед самым домом, вляпавшись в свежую кучку собачьего помета.

Дерьмо, подумал он, наблюдая и одновременно комментируя ситуацию. Он стоял под дождем, рассматривая свой ботинок с появившимся на нем украшением и размышляя над собственной безгрешной и благой природой. Сегодняшнее совещание, как он понял, представляло собой нечто вроде доброго полицейского, уравновешивающего полисмена злого, чего и добивался Джулиани. Во! Отличная мысль, Шерлок! – уязвил он сам себя.

Одно дело послушание. Но когда тебя используют… пусть даже это делает сам Отец-генерал, подобный факт воспринимается иначе. Он был оскорблен, но также и смущен тем, что потратил столько времени на то, чтобы сообразить это. И даже подозревал какой-то сговор, потому что Джулиани слишком легко согласился на то, чтобы увезти Сандоса из города. Однако, отскребая дерьмо с ботинка и размышляя, Джон также ощущал себя польщенным; в конце концов, его вызвали сюда в такую даль из Чикаго, потому что его Орденское начальство прекрасно знало, что он почти генетическим образом запрограммирован на презрение к задницам, подобным его возлюбленному брату во Христе Иоганну Фелькеру.

Джон настолько стремился улизнуть из Рима, что даже не хотел слишком вникать в полученное от Отца-генерала разрешение. Карты надо разыгрывать так, как они легли, сказал он себе, остается только надеяться на то, что Бог на стороне Эмилио.

* * *

В ПАСХАЛЬНЫЕ ДНИ Ватикан буквально кишел верующими: собравшиеся на праздник 250 000 человек готовы были принять от Папы благословение, чтобы молиться, глазеть, покупать сувениры, подставлять свои карманы мошенникам. Джихад грозил бомбами, секьюрити принимали самые жесткие