Удовлетворение - Андрей Голяк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом пила чай, обещая себе, что ещё пять минут и она уйдёт… Пока не услышала скрежет ключа в замке.
– Шла мимо – решила ключи занести.
– Что так? – прищурился Пепел.
– Ну… С какой стати они у меня? Нехорошо как-то получается – приду без спросу да невовремя… Кому это нужно, Лёш? Захотим увидеться – созвонимся.
– А-а-а-а… Вон оно что… Ну, считай, что созвонились.
Поужинаешь со мной? А то муторно как-то одному.
Ужин в планы Даши совсем уж не входил. Через час она должна была встретиться с Пэм и ехать на день рождения какого-то модного художника в "Синюю марку". Но оставить Пепла одного, когда он просит остаться – это было выше Дашиных сил. Она перезвонит Пэм и попросит заехать за ней позже, ничего страшного, если они немного опоздают.
Пока Пепел готовил простецкий ужин, Даша пыталась набрать Пэм.
Чёртова труба мерзко долдонила одно и то же:
– Аппарат абонента выключен или вне зоны досягаемости.
Перезвоните, пожалуйста, позже.
И где только они берут баб с такими отвратными голосами? Ладно, в крайнем случае, Пэм сама может ей звякнуть.
Пепел налил по первой и поднял рюмку:
– Со свиданьицем, Дашутка.
– Со свиданьицем, Лёш.
Было странно вот так сидеть напротив него, пить с ним, слушать его новости, рассказывать о своих. Будто не существует этой его
Татьяны, а у неё не было никаких переплетений с Пэм. Всё как раньше.
Почти… Обычные диалоги, улыбки, зацепочки, глаза в глаза, соринки-нюансы, шероховатости живого разговора, нанизанного на нить взаимного интереса…
Привычно положив ноги на табурет, Пепел открыл банку с табаком, набил трубку, чиркнул спичкой и со смаком затянулся. Напряжение стало понемногу покидать его. Он был рад Дашиному приходу – это значит, что пока не будет чёрной воронки безысходности, это значит, что есть отсрочка, а там поглядим…
Даша внимательно следила за Пеплом. Он заметно чем-то расстроен, совершенно выбит из колеи и нуждается в подпорках, чтоб не упасть.
Он рассказал ей сегодняшнюю историю с Коксом, и было ясно, что есть что-то ещё… К чему Кокс стал просто довеском. Той последней соломинкой, что может сломать спину верблюда.
Милая, заботливая пай-девочка спрыгивает с темы на тему, со ступеньки на ступеньку. Прыг-скок, прыг-скок. Она отвлекает от нехороших мыслей. Она не создаёт напрягов и готова подставить своё хрупкое плечико, когда нужно. Впрочем, где-то так оно и есть.
– Лёш, а помнишь, когда мы с тобой вот так вот сидели в последний раз, ты пел для меня? Знаешь, а ведь я это частенько вспоминаю…
Пепел усмехнулся, отложил трубку и вышел в прихожую. Заскрипел молнией на чехле… Вернулся с гитарой, обхватив гриф худыми сильными пальцами…
– Это будет блюз… Нихуя не творчество, просто блюз… Я где-то слышал, что блюз – это когда хорошему человеку плохо. Как раз мой случай, Дашутка.
Слишком жарко для снов и пустых мечтаний,
Слишком поздно для ссор и пререканий,
Не помогают ни пиво, ни квас.
Будем делать любовь, я хочу лечь рядом с тобой прямо сейчас.
Пепел жил когда-то с безумной девицей… Пытался создать в квартире какое-то подобие уюта… А оказалось, что она пьёт как лошадь, вовсю курит траву и совершенно не дружит с головой…
Ревнивой была до ненормальности… И устраивала Пеплу такие сцены, что будь здоров…
Ты обожаешь марихуану,
"Роллинг Стоунз" и быть всегда главной,
Я курю свою трубку и слушаю джаз
Будем делать любовь, я хочу лечь рядом с тобой прямо сейчас.
Даша смотрела на него, не отрываясь. Машинально отхлёбывала из бокала… Затягивалась сигаретой…
Меня заводит твой запах, манящий и горький,
Шершавость сосков и тепло твоей норки,
Жёсткий призыв в бездонных зрачках твоих глаз,
Будем делать любовь, я хочу лечь рядом с тобой прямо сейчас.
Пепел оборвал, не доиграв… Отложил гитару… Снова набил трубку табаком.
– Вот за это они тебя обожают, – задумчиво сказала Даша. – За то, что ты умеешь это преподносить по-особому. И мужика настоящего они в тебе чувствуют… А я – за другое… Я – за беззащитность твою.
Она опустилась перед ним на колени, заглянула снизу в глаза, отняла у него трубку и прижалась лицом к его ладоням. На какое-то мгновение замерла, потом тихонько сказала:
– Завтра ты станешь сильнее и мудрее. Завтра всё будет выглядеть иначе, чем сейчас. Но сегодня ты не останешься один. Иногда бывают в жизни моменты, когда самые сильные должны стать слабее самых слабых… Секунда передышки, чтобы не сломаться… Так устроена жизнь и ничего с этим не поделаешь.
Она целовала его пальцы… Вдохнула его боль и горечь, до последней крупинки растворяя их в себе… И он в её руках стал слабее самых слабых… Ведь так устроена жизнь и ничего с этим не поделаешь…
А Пэм так и не позвонила. Она знала, куда поехала Даша, но не позвонила. Потому что знала – есть вещи, которые нельзя вытребовать, выпросить или заслужить. Либо они достаются даром, либо приходится учиться обходиться без них.
МНОГОТОЧИЯ…… различать людей по количеству боли, которую они способны нам причинить.
ГЛАВА 3_Current music: GUNS'N'ROSES "Don't You Cry"_
Странное состояние – сидеть лицом внутрь себя и сортировать мечты. Вдыхать запах их несбыточности – запах пожелтевших зачитанных страниц с полустёртыми буквами… Чувствовать их вкус – солёный вкус прокушенных губ, горького никотина и обжигающего алкоголя. Звенящая тишина в ушах и одиночество… Ведь сортировка мечт – дело интимное, требующее максимального отрешения от суеты и полного уединения…
Пэм всегда старательно культивировала свой имидж безбашенной богемной оторвы. Смотрите, сволочи – мне всё фиолетово! Моя жизнь – брызги, клубы, тусовки, дым и пепел… (каламбурчик, мать его…)
Густое варево, мясной бульон скандалов и эпатажей, круто приправленный сексом и алкогольно-наркотическим глэмом. Независимая журналистка, ведущая скандальный образ жизни… Сколько кретинов клюнуло на этого червячка, а точнее, на уточку – не сосчитать.
Иногда Пэм и сама не могла разобрать – где в ней настоящее, а где придуманное.
Её постоянно тянуло отколоть что-нибудь такое, что хотя бы на несколько мгновений могло отвлечь от тягучей, как патока, скуки, от этого причёсанного и подрумяненного прозябания… Как-то так получилось, что Пэм никогда не приходилось в поте лица своего зарабатывать на хлеб. Вопрос денег был решён ещё до её вступления во взрослую жизнь – папа весьма успешно торговал нефтью. Это отсутствие борьбы за существование делало жизнь невыносимо пресной. Поэтому весь свой нерастраченный молодой энтузиазм Пэм посвятила борьбе со скукой. Статус независимой журналистки давал возможность хоть изредка побеждать в этой борьбе. У неё обнаружился интересный стиль подачи материала, безошибочное чутьё на сенсацию и отсутствие стереотипного мышления, губительного для журналиста. Пэм была нарасхват в солидных музыкальных журналах, имела свои передачи на нескольких радиостанциях и готовила для одного телеканала проект, посвящённый альтернативной музыке.
Сказать, что Пэм была популярной в местной артистической среде – это не сказать ничего. Она была вхожа в любые сферы, запросто общалась даже с самыми "озвездевшими" персонажами, крутилась на всех мало-мальски значимых концертах, выставках и презентациях. Это позволяло делать сногсшибательные репортажи и скандально откровенные интервью.
В личной жизни Пэм придерживалась достаточно широких взглядов, что наглядно демонстрировал длинный хвост связей различной степени серьёзности. У неё было своё понимание морали и этики, многим кажущееся чересчур циничным. Но это составляло часть её имиджа.
Настолько неотъемлемую, что Пэм уже срослась с ней.
С Пеплом её связывали довольно тёплые отношения. Постельная их часть была безоговорочно приятной и для Пэм, и для Пепла, но она так и не переросла в нечто большее. Пепел, в силу своей непроходимой тупости в сфере интима, не заметил, что Пэм как-то неровно дышит к нему. А Пэм в силу свойств характера посчитала, что заострять на этом его внимание – значит навязываться. В общем, всё застыло в фазе взаимной симпатии с вкраплениями эротики и порнографии.
Если ситуация с Пеплом была довольно типичной, то с Дашей у неё всё завязалось как-то совсем уж неожиданно. Честно говоря, Пэм увела её из "Кубика" ради удовольствия сделать бяку Пеплу. И немножко из желания выебнуться…
Но в первую же ночь она, что называется, запала. Эта девочка оказалась настолько искренней, настолько беспомощной и трогательной, что весь цинизм Пэм смыло к чертям собачьим мощной волной нежности и желания заслонить это чудо от всего мира, от всех бед и разочарований. Всю её стену пробило вмиг. И она проснулась ещё более растерянной и ошеломлённой, чем Даша. Просто у Пэм лучше получалось владеть собой.
