Соблазнить врага - Эмма Дарси

Аннабель покачала головой.

– Может быть, кто-то на это и клюнет. Но мне всегда казалось, что действия говорят больше, чем слова. Вряд ли женщина может чувствовать, что она любима и желанна, если ее мужчина отходит в сторонку, словно ему безразлично, как она себя поведет.

Он нахмурился.

– Жаль, если я невольно создал у вас такое представление о себе. Оно совершенно неверно.

– Вы намекнули, что не хотели состязаться с братом. Что же вы делали, когда он начинал обхаживать ваших женщин?

– Он делал это не в моем присутствии, Аннабель. – Губы Дэниела изогнулись. – Трудно состязаться со свершившимся фактом.

Так это происходило за спиной Дэниела! Тайком, по-воровски. Можно было представить, какое удовольствие доставляло Барри Вулфу красть женщин у правильного и всеми уважаемого брата, а потом демонстрировать свои победы, чтобы показать, что ему отдали предпочтение. В этом беспощадном стремлении к первенству было что-то порочное и мстительное.

– Должно быть, он ненавидел вас, Дэниел, – сказала она, удивляясь, как у него могло сохраниться теплое чувство к брату.

– Да, это так, и у его ненависти были глубокие корни. Я был у отца любимчиком. – И он печально добавил: – Плохо, когда родители выделяют одного из детей. Барри всю жизнь бунтовал против этого.

– По-вашему, это может служить извинением?

– Я понимал, что им двигало. Думаю, по-настоящему его знал только я один. Это создавало между нами связь, которую он ненавидел, но и нуждался в ней. Ему нужен был кто-то, кто понимал бы его.

Аннабель кивнула, признавая прочность родственных уз, о которых не принято говорить. Они всегда есть в семье, хотя посторонние об этом и знать не знают.

Дэниел тяжело вздохнул. Его глаза потемнели, словно внутренний взор его обратился к глубоким тайникам души.

– Наверное, все мы нуждаемся в ком-то, кто понимал бы нас.

Да, подумала она, растроганная тем, что он сознает и признает эту свою потребность. Худший вид одиночества – когда никто тебя не понимает. Многие знают тебя по кусочкам и обрывкам, но твою сущность в целом не знает никто.

– Итак, вы прощали ему вторжения в вашу личную жизнь, – проговорила она, вызывая Дэниела на дальнейшую откровенность.

– Не всегда. Я много лет избегал его.

– Он вам сильно насолил?

Она почувствовала, что ему не хочется говорить об этом. Видимо, эту часть своей жизни он держит под замком. Он что-то пробормотал, словно решая, стоит ли раскрываться перед Аннабель. Затем слегка расслабился и с чуть насмешливой искоркой в глазах заговорил:

– Барри отнял у меня женщину, которую я любил. За неделю до свадьбы. Мне хотелось убить его.

Ту самую, к которой он относился серьезно.

За его краткими, без экивоков, словами угадывались бушующие страсти. Безмерная обида на предательство. Ярость. Рухнувшая вера. Пепелище любви.

– Они поженились, – продолжал Дэниел голосом, лишенным всяких эмоций. – Это была для них единственная возможность оправдаться – заявить, что они полюбили друг друга и ничего не могли с собой поделать.

Воображение Аннабель сразу же нарисовало ужасную сцену, всю мощь гнева и боли этого человека, перед которой дрогнул даже Барри Вулф. Неожиданно обнаружив, что рискует потерять того, кого на самом деле не хотел терять ни за что, он понял, что зашел слишком далеко, и спешно попытался исправить положение, а та женщина отчаянно старалась защитить себя в глазах человека, чье уважение должно же было что-то для нее значить.

– Через год они заявили, что это была ошибка, и развелись, – добавил Дэниел с оттенком издевки.

И точка. Но Аннабель хотелось больше узнать о той женщине.

– Вероятно, она пожалела о своем решении?

– Пожалела или нет, некоторые решения нельзя взять обратно, – ответил он жестко. – Было яснее ясного, что я не ее мужчина.

Она совершила глупую ошибку, соблазнилась иллюзией, подумала Аннабель. Как Иззи. И Нил Мейсон будет страдать так же сильно, как Дэниел, хотя Иззи и не дошла до конца. Нил Мейсон не признает полутонов, для него намерение – все равно что действие. Очень может быть, что в этом Дэниел Вулф согласился бы с ним. Никакого снисхождения. Он не даст ей второго шанса. Навсегда изгонит ее из своей жизни.

– Почему же вы снова впустили Барри в свою жизнь? – спросила она, удивляясь его отношению к человеку, у которого чувство соперничества выходило за рамки терпимого.

– Он говорил, что с лихвой заплатил за свой проступок, оставшись с женой, которая оказалась сварливой истеричкой, что оказал мне большую услугу, избавив меня от судьбы, которая хуже смерти, и что мне следовало бы сказать ему «спасибо». – Он махнул рукой. – Барри был мастер вывернуть все наизнанку.

– Но вы приняли его доводы.

Дэниел пожал плечами:

– К тому времени все это уже не имело значения. Кроме того, я всегда знал, что за человек Барри. Наверное, ударом было то, что я, как оказалось, не знал, что за человек Сьюзен. – Он иронически усмехнулся. – Век живи, век учись.

– Да, – согласилась она, чувствуя тяжесть на сердце.

Грустно подумать, как целую жизнь переворачивает один необдуманный поступок, совершенный, быть может, под влиянием минуты. Соответствует ли наказание преступлению? Посеянное наспех долго дает горькие всходы. Нужно помнить об этом, пока Дэниел Вулф так соблазнительно близко.

– Меня мучает неотступное желание узнать вас, Аннабель.

Его тихие слова разрушили ее задумчивость, как прямой удар. В животе у нее что-то сжалось. Желание и потребность узнать его до конца обрушились на нее, сметая навязанную себе осторожность. Ей до боли захотелось отбросить все, что сдерживало ее, забыть обо всем и с этой самой минуты начать жизнь заново, в чистом и новом мире, где будут только она и Дэниел.

Она посмотрела в сторону пляжа. По-прежнему никого не видно. Море – огромная пустая равнина. И только птица в небе. Можно подумать, что они на необитаемом острове. Только они двое, у них целая вечность, чтобы узнать друг друга, а все остальное не имеет значения.

Этот мерцающий мираж постепенно угас. К ней снова подбиралась реальность, унылая, угнетающая, тревожная. Аннабель заставила себя взглянуть ему в лицо, собираясь с силами, чтобы попытаться отразить опасный поток желания, подрывающий устои здравого смысла.

Он смотрел на нее с такой сосредоточенной решимостью, что у нее сердце ёкнуло. Она должна вырваться из его власти. Нужно действовать. Отвлечься. Она вскочила на камень и ослепительно улыбнулась Дэниелу, проговорив легким тоном:

– А меня мучает неотступное желание позавтракать.

Затем она спрыгнула на песок и вопросительно изогнула бровь.