Волчья ягода (СИ) - Чайка Анна

— Работа у него такая! — вздохнула Елизавета Петровна, — Все же альфа, а не абы кто! Пошли уже укладываться, полночь как никак. Ничего с утреца-то он от нас не убежит!

Что ж утром, так утром!

А утром я проснулась от чужого взгляда. Егор сидел на коленях у моей кровати облокотившись руками около меня и смотрел… Смотрел так, словно хотел запомнить каждую черточку моего лица.

В душе закипала злость! Чего это он тут забыл? Не комната, а проходной двор! И вообще, я замужняя женщина…

Черт! Черт! Черт!

Вспомнила вчерашние слова Петровны и зажмурилась от нахлынувших чувств. А ведь получается… Нееет!!! Чтобы там не говорила Петровна, я все еще ощущала себя женой Игоря, а не вот этого вот, Прости Господи, и не человека вовсе!

«Да ты и сама не человек!» — тут же подала голос совесть, заставив вспыхнуть щеки.

Но это же не повод пробираться с утра ко мне в комнату!?

«Зато искать не нужно!»

Да, не нужно.

Ярость окончательно сдала позиции, а взгляд оборотня полный нежности и какой-то затаенной грусти, очень быстро охладил мой пыл. И теперь уже я сама вглядывалась в мужественные черты изучающего меня мужчины и комкала в руках одеяло, лишь бы не потянутся руками к разлету бровей или не провести ладонью по щеке.

«Не бойся, это теперь твой мужчина!» — не унимался внутренний голос, но я не решалась. Боясь переступить ту черту, после которой уже не будет дороги назад. Мне нравился этот мужчина. Я чисто по-женски желала его. Такого большого и сильного… Но мужем я Егора не воспринимала.

Скорее… любовником…

Я всегда считала себя правильной и порядочной женщиной, женой. У меня даже в мыслях никогда не проскальзывало изменить Игорю.

А вот теперь… теперь я не была уверена, что если Егор захочет, я смогу ему отказать.

— Привет! — мой голос оказался хриплым, а губы иссушенными. Пришлось провести по ним языком. Чтобы тут же задохнуться от жажды, вспыхнувшей в глазах мужчины — хищных, загоревшихся золотистым светом — У меня для тебя подарок, там — кивнула я на прикроватную тумбочку, чтобы только перевести внимание Егора на что-нибудь другое.

— Подарок для меня? — переспросил Егор, после того как закрыл глаза, а потом открыл с уже нормальной радужкой. Теперь в его взгляде плескалась не только нежность, но и искорки предвкушения.

— Для тебя! — я попыталась встать. Слава богу, сегодня на мне была вполне закрытая ночнушка. Так что одеяло я отбросила вполне свободно. Вот только спустить ноги предпочла с другой стороны кровати. Там висел мой пеньюар, накинув который, я почувствовала себя почти в броне. Пока не обошла кровать.

Егор, как только я отвернулась, поднялся с колен. И сейчас сидел на моей кровати.

— Елизавета Петровна сказала, что я должна была сделать его собственноручно. — я старалась говорить, пока открывала тумбочку и нащупывала амулет с камнем волка. Говорить, лишь бы не чувствовать вновь эту тишину, полную невысказанных эмоций. — И надеть я тоже должна сама. — развернулась к мужчине с амулетом в руках.

Егор поднял глаза…

Господи, запрети мужчинам так смотреть! Егор казалось застыл статуей самому себе, только ноздри широко раздувались, напоминая, что это все-таки живой человек. И взгляд, которым Бутурлин проводил по всей моей фигуре от босых ног до кулона в моих руках, просто кричал, что от этого живого нужно держаться как можно дальше.

Вот только тело меня не слушалось!

А еще я поняла, что раньше не до конца понимала значение выражения «увязнуть, как муха». Вот сейчас я тонула в гречишном меде его взгляда.

- Я… должна надеть его. — неуверенно прошептала, потому что голос мне отказал. Я так и стояла на полпути между тумбой и мужчиной.

Егор смотрел на меня, глаза мужчины расширились, а черный зрачок полыхнул, чтобы тут же смениться золотистым светом. Казалось, что глаза оборотня горят.

— Должна надеть… — хрипло согласился Бутурлин, переметнув взгляд с амулета на мои ноги и обратно.

Я же стояла и переминалась с ноги на ногу прежде чем решила сделать шаг, чтобы тут же оказаться в горячих мужских объятьях.

Егор

Солнце еще только всходило над горизонтом, когда я словно вор пробрался в комнату Жени. Она спала, разметав по подушке свои светлые, словно зрелое поле пшеницы, волосы. Как же мне хотелось сейчас лежать рядом с ней, зарывшись носом в это спелое поле, проснуться рядом…

Да много чего мне хотелось сделать, глядя на спящую Женю!

Но я не смел…

Боялся увидеть страх в колдовских глазах моей девочки.

Моей. Да, моей! По законам нашего вида, это разметавшееся во сне счастье — моё!

Вот только сказать об этом Жене я боюсь. Боюсь, заявить на нее свои права. И это я — Альфа! Стою сейчас, как несмышлёный щенок у постели, а сердце выписывает странные фортели в ожидании приговора…

Её приговора.

И уйти не могу.

Не могу уехать не попрощавшись.

Чувствую, не правильно это будет! Вот и стою, сжимая руки, что так и норовят провести по щеке, чтобы почувствовать шелк её кожи, раздвинуть пальцем губы… Но нельзя!

Черт! Черт! Черт!

Черт его знает на что я надеюсь! И сердце в груди грохочет, грозя сломать ребра, то от радости, что вот она моя Луна. То скатывается в бездны отчаяния — он может делать все что угодно, но если Женя его не примет…

А я не смогу, как Игорь! Я не знаю, о чем думал мой братец. Но то, что он не поставил Жене свою метку… и озадачивало и очень радовало меня. Поставь он её, и я бы лишился своей Пары. Своего счастья. А чем руководствовался брат?

Женя

— Женя! — выдохнул Егор.

Взгляд глаза в глаза и губы Егора накрывают мои. Глаза закрываются сами собой. От той нежности, в которой хотеться раствориться без остатка. Егор словно делал первый шаг, но при этом сохранял за мной право отступить. Осторожное скольжение пальцев по моей щеке, терпкий запах его тела, который я жадно вдыхала.

Отступить?!

Да, наверное, нужно было отстраниться, напомнить, что…

Да к черту все! Я хочу хоть раз… всего лишь раз…

И я сама прикусываю Егору губу, чтобы тут же зализать ее языком.

И это срывает стоп кран.

Меня никогда еще так не целовали! В каждом прикосновении не страсть и не жадность. Нет. Это нечто большее… Жизненно необходимое. Словно Егор заполучил что-то запретное — то, что у него вот-вот отберут, а он не собирается отдавать!

— Моя! — отстраняясь на секунду, чтобы сделать вдох, рычал оборотень. И мне хотелось ответить «Твоя!», но я молчала. Все эти правила о приличиях, запреты, что в нас взращивают с самого детства давили, заставляя смолчать. И мне оставалось лишь проводить ладошкой по обтянутой белым хлопком груди, в которой грохотало сердце оборотня.

Но Егор все понял сам, он расслабился, словно перестав бояться, что я вырвусь. Ласково провел рукой от моей талии вверх по спине.

— Женя! — Егор, кажется, даже на миг улыбнулся.

А я?

Я спрятала лицо на широкой груди. Но долго смущаться мне не дали. Ласковые пальцы скользнули мне на щеки оглаживая и заставляя приподнять лицо. Чтобы вновь взглянуть в омут карамельных глаз.

Нужда и трепет, страсть и нежность смешивались в медовом омуте, закручивались цветными вихрями, манили и обещали. Егор смотрел на меня не моргая и, кажется, не мог насмотреться.

— Так я одену? — спустя вечность спросила я.

— Да! — глаза Егора полыхнули золотом, а сам он присел на кровать, утягивая за собой и меня.

— Так будет удобнее! — не отпуская рук от моей талии, пояснил Бутурлин. Я стояла между ног оборотня, опираясь на его плечи.

Так и в самом деле было удобней. Вот только руки Егор отпускать не собирался, а я даже через одежду чувствовала жар, исходящий от больших и сильных ладоней мужчины.

Это не нервировало, нет. Наоборот. Но… не давало сосредоточиться. Как и то, что пришлось наклониться, застегивая замочек.