Гетто в огне - Марек Эдельман

Но они нас не испугали, и главное, не захватили врасплох. Мы просто ждали подходящего момента. Такой момент, наконец, наступил. Немцы выбрали перекресток улиц Мила и Заменхоф для перекура, и боевая группа, укрывшаяся за баррикадами на четырех углах улицы, открыла по ним плотный огонь. Странные гранаты (ручные гранаты собственного производства) загремели со всех сторон, единственный пулемет стрелял короткими очередями (экономя боеприпасы), издали открыли огонь винтовки. Это было начало.

Немцы попытались отступить, но путь к отступлению был отрезан. Улицы были завалены немецкими трупами. Оставшиеся пытались укрыться в соседних магазинах и парадных домов, но и эти укрытия не помогали. Две разогнанные отборные роты СС вызвали танки и под их прикрытием вынуждены были начать «победное» отступление. Но даже танки несли потери. Первый был сожжен одной из наших бутылок с зажигательной смесью, остальные предпочли не приближаться к нашим позициям. Судьба немцев, оказавшихся в уличной ловушке, была решена. Ни один не ушел живым. Среди групп, принявших там первый бой, были группы под командованием Грузалка (Бунд), Мердека (hа-шомер), Хохберга (Бунд), Берека (Дрор), Павела (PPR).

Одновременно бой шел на пересечении улиц Налевки и Гесиа. Две боевые группы караулили вход в гетто на случай прибытия подкреплений. Бой продолжался больше семи часов. Немцы прятались за матрацы, но партизаны поджигали их. Немецкие санитарные машины непрерывно отвозили раненых на маленькую площадь около Юденрата и высаживали на тротуаре, где раненые ожидали очереди на операцию. На углу улицы Гесия наблюдатели немецких ВВС передавали для бомбежки координаты позиций партизан. Но укротить наших боевиков было невозможно — ни с воздуха, ни с земли. Сражение закончилось изгнанием немцев с улиц Гесия-Налевки.

Тяжелый бой шел и на Мурановской площади. Здесь немцы атаковали бойцов сопротивления со всех направлений. Загнанные в угол, наши боевики нечеловеческими усилиями отражали атаки фашистов. Тут действовали 2 немецких пулемета и огромное количество другого оружия. Один немецкий танк был сожжен (второй за этот день).

В 2 часа пополудни на территории гетто не осталось ни одного живого немца. Это была первая полная победа ЖОБ над фашистами. Остальная часть дня прошла в «мертвой тишине», за исключением артиллерийского обстрела Красинской площади и нескольких бомбежек с воздуха.

На следующий день до 2 часов пополудни было тихо. Потом немцы скрытно приблизились к воротам щеточной фабрики. Они не подозревали, что в ту же минуту наш наблюдатель взял в руки штепсель. Передовая группа подошла к воротам и попыталась открыть их. В тот же миг штепсель был включен в розетку и под ногами эсэсовцев взорвался заряд. Около сотни фашистов погибли при этом взрыве. Остальные под огнем наших боевиков отошли.

Два часа спустя, немцы предприняли новую попытку. Теперь уже, двигаясь друг за другом и врассыпную, они попытались проникнуть на фабрику. Но вновь были встречены ожидавшими их нашими бойцами. Из тридцати фашистов, подобравшихся к цеху, лишь нескольким удалось унести ноги. И снова немцы отошли от гетто. Это была вторая победа.

Немцы неоднократно пытались прорваться в гетто с разных сторон, но везде натыкались на встречный огонь. Каждый дом превратился в крепость.

Одна из групп на чердаке внезапно попала в окружение. Немцы проникли на чердак и отрезали наших бойцов от лестницы. В темных углах чердака мы не могли даже видеть друг друга, естественно, никто и не заметил, как снизу за немцами поднялись по лестнице Севек Дунский и Юнгхаузер и, добравшись до чердака, бросили в них гранату. Не поняв, что произошло и, ничего не разглядев, Михаль Клепфиш бросился к немецкому пулемету, стреляющему из-за дымовой трубы. Мы только успели заметить, что путь свободен. Спустя несколько часов немцы были отброшены, и только тогда мы обнаружили тело Михаля, изрешеченное очередями двух пулеметов.

Район щеточной фабрики так и не был занят фашистами.

Несколько слов о совершенно беспрецедентном событии. Появились три офицера, положили автоматы на землю. У них в петлицах были белые розетки парламентеров, для переговоров с местной командой обороны. Предложили 15-минутное перемирие, чтобы унести убитых и раненных. И еще они предлагали всем жителям «организованную эвакуацию» в трудовые лагеря Пониатова и Травники с возможностью взять с собой все необходимые вещи.

Нашим ответом был огонь. Каждый дом превратился в ощетинившуюся крепость. Со всех этажей, из всех окон рвалась ненависть к фашистским каскам и их сердцам.

В маленьком окне четвертого этажа на боевом посту наш пожилой солдат Диамант с длинной винтовкой времен русско-японской войны. Диамант флегматичен, его движения медленны, но целенаправленны. Молодые ребята, стоящие рядом, пытаются поторопить его. Но Диамант невозмутим. Он прижимает к телу винтовку и жмет на курок. Каждый выстрел находит своего немца.

В окне второго этажа с озлоблением бьет по фашистам Двойра. Те замечают ее и кричат: «Schau, Hans, eine Frau schiesst!»[6] Они пробуют достать ее, но тщетно. Она, видимо, отошла, так что немцы быстро уходят.

В парадном на первом этаже Шламек Шустер и Казик одну за другой бросают гранаты. Вскоре гранаты заканчиваются, хотя два немца все еще идут по внутреннему двору. Шламек достает бутылку с зажигательной смесью и кидает в немца, попадает точно по каске и фашист превращается в горящий факел.

Наши позиции были настолько неприступны, что фашисты вынуждены были отказаться от прямых атак. Они решили выкурить нас, подпалив фабрику со всех сторон. Огонь мгновенно распространился по всему блоку. Черный дым душил, обжигал глаза. Никто не хотел погибнуть в пламени. Мы решили рискнуть и любой ценой прорваться в центр гетто.

Пламя опаляет нашу одежду, она начинает тлеть. Тротуар плавится от жара и чернеет под нашими ботинками. Вся улица засыпана осколками стекла, ботинки тонут в липкой жиже. Подошвы раскаляются от жара каменного тротуара. Один за другим мы прорываемся через пожарище. От дома к дому, от двора к двору, не хватает воздуха, головы раздирает изнутри гул сотен стучащих молотков, беспрерывно падают горящие стропила, но наконец нам удается выбраться из зоны пожара — ощущение, будто из ада вырвались.

Но самая трудная часть пути еще впереди. В центр гетто ведет только одна дорога — через маленький пролом в пограничной стене, который охраняется с трех сторон украинскими жандармами и «темно-голубыми» (польской полицией). Пять групп боевиков должны проскользнуть через их заслоны. Один за другим, с обернутыми тряпками ботинками, чтоб заглушить звук шагов, группы Гутмана, Берлинского и Гринбаума прокладывают себе дорогу через пролом. Прорвались! Группа Юрека Блонеса идет замыкающей. В момент, когда первый из этой группы появляется на улице, весь стенной разлом освещает немецкий прожектор. Кажется, что это конец, никому не остаться в живых. И вдруг прицельный выстрел Романовича по прожектору буквально парализует немцев. Этого оказывается достаточно, чтоб группа успела перебраться на другую строну.