Охота на монстра - Виталий Романов

…От ускорения перехватило легкие - «Осел» стартовал с Дениза. Бывший капитан Славцев открыл глаза, уставился в потолок.

…Тогда, в первую минуту, увидев Памелу Йоханссон возле «Осла», Андрей на миг потерял рассудок - волна, поднявшаяся из глубины души, ударила в голову, ослепила. Он ошибся. Памела была очень похожа на его Кристину, и он вдруг поверил, захотел поверить, что случилось невозможное: девушка уцелела и выжила каким-то чудом.

Но спустя миг сердце страшно заныло: он понял, что перед ним - другая. Его Кристи никогда не красилась так ярко - в действующей боевой армии это вообще выглядело бы фальшиво и вызывающе для медсестры, которая выхаживала раненых. Хотя и темно-серые глаза, и черные волосы, и приподнятые «удивленные» брови, и полноватые губы…

Памела Йоханссон действительно очень напоминала девушку, оставшуюся в сырой земле, в могиле возле Альфарда.

Переждав разгонную кривую, выводившую за атмосферу, Андрей поднялся с койки, добрел до шкафчика, нащупал в глубине «резервную» бутылку водки. Откупорил, приложился к горлышку. Сделал несколько больших глотков. Зажмурился.

К нему вернулось то, от чего он старательно хотел убежать. Хотел забыть, не думать - не получилось. Теперь предстоит провести несколько трудных дней - пока Памела Йоханссон вместе со своим грузом не исчезнет из его жизни. Тогда надо попробовать все сначала. Крепко выпить. Забыться. Забыть. А потом, быть может, удастся жить как другие люди…

Славцев вновь приложился к горлышку, потом уселся на койку, бессмысленно глядя на металлическую стену каюты.

- Черт тебя дернул выбрать «Осла»… - прошептал он, обращаясь к Памеле, которая находилась где-то неподалеку, в одной из гостевых кают транспортного судна.

11 апреля 2110 года

Юрген Шлиман очнулся в белой палате и сразу же, еще не успев повернуть голову, понял: он не на «Медузе». Физик не смог бы объяснить, как он почувствовал это, просто точный ответ появился в мозгу сам по себе. А еще промелькнули какие-то смутные, бессвязные воспоминания, будто один раз он уже открывал глаза, только мир вокруг сильно завертелся, и Юрген провалился обратно, в черный покой.

Однако Шлиман любил не догадки, а факты - точно установленные и проверенные данные, - а потому решил повернуть голову вбок, влево, в сторону окна, из которого лился свет. Оказалось, это не так просто, как представлялось, - он застонал от боли, шейные мышцы свело судорогой.

Не прошло и минуты, как в ослепительно-белое помещение ворвалась какая-то женщина в халате цвета стен и потолка. Юрген даже опустил веки, такой нестерпимо режущей для глаз оказалась эта стерильная чистота.

- Доктор! - кажется, женщина всплеснула руками. Шлиман не смотрел на нее, просто чувствовал движения медсестры, так, словно глаза были каким-то избыточным инструментом постижения внешнего мира. Он теперь мог воспринимать происходящее и не используя зрение. - Доктор! Доктор! Он!!! Он очнулся! Господи! Доктор! Герхард! Наконец-то!

Хлопнула дверь, Шлиман понял, что вновь остался один. Физик иронично усмехнулся. Идиотка медсестра, вместо того чтобы узнать состояние больного, сломя голову побежала оповещать доктора. Так, словно Юрген - нечто второстепенное, менее важное.

И все- таки где он? Шлиман попытался скосить глаза в сторону, влево, от этого движения закружилась голова -наверное, слишком сильно перенапряг мышцы, не рассчитал…

Интересно, чем закончился эксперимент? Юрген вспомнил слова Марка Айштейна, сказанные за несколько минут до запуска силового контура разгонной установки: «Мы как никогда близки к успеху»…

Чем закончилось дело? Удалось ли пробить «червоточину» в параллельную вселенную? Смог ли Марк закончить смелый, рискованный эксперимент? Ах, как он, Юрген, не вовремя потерял сознание, в самый ответственный момент!!! Пропустил миг триумфа научного гения Айштейна! Быть может, именно сейчас, в эти минуты, о «Медузе» рассказывают на всех главных новостных канала ГалаСоюза?! Быть может, научный совет Галактики уже принял решение о том, кому вручит золотую премию этого года?! Нет! Что там года! Они - Марк, Юрген и Януш - достойны звания лучших физиков десятилетия! Столетия!!! Если эксперимент закончился удачно - это прорыв! Новая эра в истории человечества! Да, вне всяких сомнений, они - лучшие физики столетия! Их портреты должны появиться в Пантеоне Галактического Союза, в верхней линейке, среди самых известных и уважаемых людей Галактики!

Три физика, три гения - они сделали то, во что никто не верил. Они доказали: разработанная модель «червоточин» - проходов в параллельные миры - не просто теория. Теперь Дугласу Дрешеру не отвертеться. Придется ответить за гонения, за насмешки, за то, что всячески препятствовал работам Айштейна.

Юрген тут же припомнил день, когда Марк покидал трибуну конференц-зала института физики под издевательский хохот коллег, под насмешливый свист и улюлюканье.

Теперь им всем - всем! - придется заткнуться. А Дуглас Дрешер - тот и вовсе потерял лицо. У него нет другого пути, кроме как покинуть пост директора центрального института экспериментальной физики. Да! Его место в огороде, пусть разводит помидоры и кабачки!

Вот только… Только понять бы: где он сам, что происходит, как там Марк, как все? Почему никто, даже Моника, не заглянул к пострадавшему Юргену? Не оставили и весточки возле постели друга? А может, оставили?!

Шлиман захотел приподняться, поглядеть на прикроватную тумбочку, но мышцы ответили резкой, невыносимой болью, и физик со стоном упал на белые простыни. На лбу выступили крупные капли пота.

- А вот этого делать не следовало, - раздался от двери какой-то голос, показавшийся знакомым. Кажется, Юрген слышал его, только никак не мог вспомнить: где и когда. - Вам, голубчик, не следует так резко двигаться. Это лишь приведет к сильной боли, но ничего не получится.

- Снимите… снимите повязки… - Шлиман сам удивился тому, как странно прозвучал его голос.

Еще удивительнее было то, что собравшиеся в палате люди его поняли. Физик выговаривал самые простые слова с огромным трудом, губы и язык совершенно не слушались, так, словно не умели, не знали, как необходимо «сконфигурироваться», чтобы получился тот или иной звук.

- Герхард, вы настоящий гений! - восхитилась медсестра, Юрген уловил ее движение краешком глаза: женщина подняла белый платочек к лицу.

Вытирала слезы умиления?

- Поздравляю! Поздравляю, коллега! - шепот и бормотание врачей страшно раздражали Шлимана, он чувствовал: медики жмут руку того мужчины, обладателя знакомого голоса. - Поздравляю… Это выдающийся успех! Передовая методика, достойная пристального внимания! Кто бы мог подумать, что после такого большого периода дисфункции мозга возможно восстановление?! Это… это будто Феникс из пепла!

- Тс-с-с! - и опять Юрген не увидел… почувствовал и испуг, и движение лечащего врача: тот приложил палец к губам, тревожно глядя на пациента.

На него, на Шлимана. Только физик не был дураком, он умел и запоминать, и анализировать. «После такого большого периода дисфункции мозга…» - это про Юргена. Это сказали про него. Выходит, эксперимент Марка Айштейна состоялся не вчера, десять-двадцать часов назад? Тогда сколько же времени прошло?

- Доктор… - хрипло позвал Юрген, отмечая, что теперь голосовые связки стали слушаться чуть лучше. Кажется, функции потихоньку восстанавливались. - Доктор, я долго находился без сознания?

- Не волнуйтесь, голубчик… - кто-то присел возле постели, взял Шлимана за руку. И тогда физик понял, откуда знает этот голос - голос лечащего врача. Оказывается, Герхард и раньше разговаривал с пациентом, вот так же, держа за руку. Об этом не помнил разум Юргена, но отпечаток прошлого жил в подсознании. - Не волнуйтесь, пока рано говорить о сложных вещах. Вам только-только удалось выкарабкаться из тяжелой долгой болезни, не стоит напрягать мозг. Меня, кстати, зовут Герхард. Герхард Липински.

- Сколько? - упрямо повторил Юрген, подняв веки. Пристально посмотрел на медика. - День? Два? Неделю?!

Липински отвел глаза, смешался, не зная, как ответить. Он действительно боялся за своего пациента, физик почувствовал это.

- Что, больше?! - теперь разволновался сам Юрген, и это мгновенно зафиксировали чуткие датчики приборов, подключенные к телу пациента.

- Сестра! - чуть напряженно позвал Герхард, и Шлиман почувствовал, как что-то легонько «укусило» в вену на левой руке.

Потом женщина в белом халате слишком долго растирала ваткой место укола, это вывело пациента из равновесия.

- Так сколько?! - повысил голос Юрген. - Больше недели?! Сколько?! Чем закончился эксперимент на «Медузе»? Марк Айштейн пробил туннель в иное пространство?

- Эксперимент на «Медузе»? - доктор не блефовал, Юрген чувствовал это.

Конечно, можно великолепно владеть мышцами лица, «сконструировать» изумление, непонимание, но физик поверил: врач не играет. Он действительно не знает, о чем идет речь.