Пришельцы. Земля завоеванная (сборник) - Роман Злотников

Чешко открыл второй пакет кефира.

– Выбора не остаётся. Надо брать его и допрашивать.

– Давайте я попробую объяснить ему ситуацию, – предложил Супрун. – Расскажу, чем мы занимаемся, чего ждём. В конце концов, я тоже служил в «конторе» и знаю все её слабые стороны.

– У тебя была червоточина, – буркнул Борщевский, – категорическая уверенность в безнаказанности. Поэтому ты и пошёл на контакт с нами. А этот майор слеплен из другого теста.

– Все мы имеем внутри червоточины, – не обиделся Супрун. – Вы в том числе. А попытка – не пытка. Пойдёт на контакт – хорошо, не пойдёт – спишем. Нам всего-то надо день простоять да ночь продержаться, как писал пролетарский классик.

Борщевский посмотрел на Чешко.

– Тебе решать, ты у нас координатор.

Полковник посопел, бесцельно тыкая пальцами в клавиатуру компьютера.

– Хорошо, берём его. Гарик, группу на выезд!

Шульман проговорил в трубку:

– Не спугните майора, мы скоро будем.

– Не надо посылать группу, – сказал бывший сотрудник ФСБ. – Мы сами его возьмём. Я лично с ним разберусь.

Берег Сылвы напротив хутора оказался вполне цивильным, он даже имел деревянный причал с леерным ограждением и широкие сходни. По всему было видно, что за ним ухаживают.

Лодок видно не было. Справа и слева от причала располагались низкие бараки – гаражи, но ни у одного из них не стояла на воде какая-либо посудина. Впечатление складывалось такое, будто все владельцы лодок дружно убыли на рыбалку и ещё не вернулись из похода.

Зато к причалу был пришвартован бело-синий катер, небольшой, с кокпитом на одного человека под прозрачным козырьком и миниатюрным кубриком на корме. Имени катер не имел, только номер – 028.

– Корыто советских времён, – сказал Алексей. – Почту возит. Осадка маленькая, шустрый, может ходить по мелководью.

– Вряд ли мы уговорим хозяина, – неуверенно проговорила Евгения.

Варавва поднялся по сходням на причал, нарочно топая по настилу ногами погромче.

Дверца кубрика, украшенная иллюминатором, открылась, оттуда высунулась заспанная небритая физиономия: светлый чубчик, клювастый нос, широкий подбородок, скуластое лицо. Цвет глаз аборигена Варавва рассмотреть не смог.

– Добрый день, сэр, – сказал он. – Это ваш катер?

– Ну? – хрипло ответил «сэр».

– Ваш или нет?

– Ну? – повторил ответ средних лет мужичок.

– Нам захотелось прокатиться на нём до впадения в Сылву Вязовки. Мы заплатим.

– Не получится.

– Почему?

– Я при исполнении.

– То есть вы не владелец?

– Моторист.

– Свяжись с хозяином, уговори, а лучше возьми нас на борт втихаря, и ни с кем не надо будет делиться. Мы потратим на прогулку не больше часа.

– Не могу…

– Такой хороший день, а ты не в настроении, – укоризненно покачал головой Алексей. – Кто отворачивается от хорошего заработка, неблагодарен, ибо выказывает пренебрежение милости божией.

– А скоко дадите?

– Тысячу.

– Гроши, – скривился моторист.

– Две, – повысил ставку Варавва.

– Три.

– Уговорил.

– Но всех я взять не смогу.

– Почему? Уместимся как-нибудь, нас всего трое.

– Двоих возьму, – упёрся моторист.

Варавва оглянулся на спутников.

– Женя, может, останешься?

– Давайте лучше я останусь, – оценил мимику журналистки Алексей. – Будем держать связь. В случае чего я найду способ присоединиться к вам.

– Договорились, – согласился Варавва. – Жди нас здесь через час-полтора.

Он подал руку Евгении, оба перелезли на борт катера.

Моторист вылез из кубрика целиком, оказавшись в коричневой робе инспектора рыбнадзора, снял с тумбы на причале кольцо швартовой верёвки, встал к штурвалу.

Катер заворчал мотором, медленно отошёл от причала.

Плёс Сылвы лёг перед его носом извилистой лентой шириной всего в двадцать-тридцать метров.

Однако далеко катеру отплыть не удалось.

Из-за поворота реки вдруг вынесся другой катер, пошире и подлинней, с высоким фальшбортом и надстройкой на корме под белым пластиком. На носу у него торчала тумба, на которой крепился прожектор. При повороте стало видно название катера: «Гроза». Он лихо подрезал катер Вараввы, заставив рулевого остановиться.

– Всем на борту! – загремел жестяной голос. – Стоять, не двигаться! Поднять руки!

Варавва оценил ситуацию в долю секунды, отвернулся, активировал мобильный, ткнул пальцем в сенсор с позывным «Алекс».

Лейтенант откликнулся по-военному быстро:

– Да?

– Алексей, звони своему шефу, вызывай тревожную группу, как я и просил. Немедленно! Я найду способ связаться с тобой. А лучше бы ты запросил моё Управление, начальник – полковник Старшинин.

– Что случилось?! – всполошился чекист.

– Нас вяжут. – Варавва поднял руки на уровень плеч, посмотрел на испуганную Евгению. – Подними руки. Всё будет хорошо, верь мне.

Катера сошлись.

На борт судна небритого моториста спрыгнули трое: мощного сложения сержант-полицейский с «калашниковым» в руках, капитан Шульман и давешний глыбистый блондин с лицом водителя асфальтового катка.

– Обыщи их, – бросил он сержанту.

Варавва мог бы освободиться от всех троих за пару секунд, но с ним была женщина, и он оставил планы освобождения на будущее.

– Я безоружен, она тем более.

Сержант всё же похлопал его по бокам, по груди, провёл ладонями по штанам, начал было обыскивать журналистку и схлопотал пощёчину.

– Наглец! Я не ношу оружия!

Сержант грубо схватил женщину за руку, дёрнул к себе… и перелетел через бортик от удара Вараввы, с плеском плюхнулся в воду.

Крутоплечий блондин проводил его глазами, оценивающе глянул на Варавву, в глазах его загорелся нехороший огонёк.

– Отменный удар, майор! Чем занимался? «Барс», сгоб, карате, «боса»?

– Всем, – коротко ответил Варавва. – Не распускайте руки, моншер, это чревато.

Блондин пошевелил плечом.

Сознание отметило это движение, напрягло память: где-то он уже видел подобный жест.

На палубе соседнего катера появились ещё двое мужчин: матрос в синей робе и следователь Борщевский. Матрос помог сержанту вскарабкаться на борт катера. Борщевский упёр взгляд рысьих глаз в глаза Вараввы. Несколько мгновений они смотрели друг на друга как сквозь прицелы снайперских винтовок.

– Похоже, господин из прокуратуры, вы решили окончательно перейти границу, – усмехнулся Варавва. – О последствиях подумали?

Борщевский отвёл глаза.