Зимний пейзаж с покойником - Светлана Гончаренко

Об этом награждении долго трещали нетские СМИ. Приз представлял собой довольно увесистую статуэтку из желтого металла и гордо украшал кабинет бизнесмена. Что изображала статуэтка, никто понять не мог. Находили в ней нечто фаллическое и вместе с тем экологически направленное. «Похоже, кочан брокколи», – предположил опытный огородник Миша Никитин. «Это актуальное искусство, балда! – одергивал его, хохоча, лауреат. – Контемпорари-арт!»

Злые языки утверждали, что такие статуэтки очень недорого продаются в одном курортном испанском городке, в какой-то фирмочке с офисом в полторы конурки. Было известно, что Еськов, бывший спортсмен и сторонник активного отдыха, часто в этот городок наезжает и тешится дайвингом и аквабайкерством. Мог, стало быть, и статуэтку приобрести как сувенир…

– Сам поди да купи! – хохотал в ответ на инсинуации Еськов и нисколько не обижался.

Был это крупный, сильный и очень заметный человек. После того как он перестал серьезно тренироваться, его постигла беда многих спортсменов: он расплылся. Незаметно, сам собою воздвигся у него громадный пивной живот, голова и мощная шея слились с грудью. Александр Григорьевич старался и в спортзал ходить, и плавать, и даже водный экстрим полюбил, но толку от этого было мало – живот неуклонно рос, костюмы то и дело становились тесны.

А в костюмах Еськов толк знал. Он всегда был наряжен броско, даже несколько рискованно. Стригся он по-спортивному коротко, запустил модную трехдневную бородку, которая пошла у него в яркую медовую рыжину. Серьгу в левое ухо вдевал он не всегда – боялся насторожить важных деловых партнеров, – зато перстни носил ежедневно. При необходимости на кончике его носа появлялись очки, тоже золотые. Весь он был ярок, крупен, внушителен, нрав имел твердый, а натуру широкую.

Любил он не только спорт. Прекрасное во всех проявлениях притягивало его неотразимо. Он коллекционировал пейзажи большого размера, камни-самородки, оружие. Подсознательная страсть ко всему рижско-средневековому заставила его отвалить немалую сумму на покупку органа для камерного зала филармонии. Это при том, что на органные концерты Александра Григорьевича нельзя было заманить никаким калачом – он предпочитал попсу, был шумен, весел и любил поострить. В компаниях к нему толпами льнули красивые женщины. Среди них он сиял, как золотой шмель в дачном букете.

Семья Еськовых, несмотря на всю эту мишуру и шум, оказалась на редкость прочной. Галина была ничуть не глупее своего выдающегося мужа, а характером много тверже. Когда кефирный бизнес только начинался и расцветал, она, толковый экономист, стала главной помощницей мужа. В те крутые времена Еськовы чужих к своим делам не подпускали на пушечный выстрел. Исключением стала верная Алла, заправлявшая бухгалтерией. Ее недалекого, но хозяйственного мужа пристроили на тихую складскую долж ность. В ней Миша Никитин и оставался до сих пор.

Успехи «Сибмасла» не заставили себя ждать. Однако карьера бизнес-леди Галину не устроила. Она была женщиной незаурядной; как и у мужа, имелись у нее собственные фантазии и странности. Как только могущество и богатство Еськовых перестало вызывать сомнения, Галина из фирмы ушла. Это всех удивило. Никто не мог понять, какого еще рожна захотелось Галине. А ей захотелось! И не рожна, а новой жизни. Прекрасной. Необыкновенной. Не такой, как та, что есть. Кончались 90-е. Все вокруг менялось самым нежданным образом – так почему бы и Галине не поменять не только обои?

Новую жизнь она обдумывала не один день, но сидеть сложа руки не могла ни минуты. Для начала она решила построить дом – городские квартиры как раз вышли из моды у нетского бомонда. А еще она подключилась к светской жизни. Пришлось даже записаться в школу самбы.

Муж этот шаг одобрил – надо же поддерживать статус.

Да, вот еще что: сын рос, следовало заняться и им. Об этом вспомнилось не сразу. С чего начать? Материнские чувства как-то не слишком развились в Галине Павловне – некогда было. Теперь Александр-младший в заботах, похоже, не слишком нуждался. Он стал рослым румяным юношей без особых проблем, и все для него было уже заготовлено, вплоть до подходящих невест. Значит, все в порядке… Совесть Галины Павловны была чиста. Теперь можно было взяться за главное – стать истинной женщиной.

Да, это и была ее идея. Она прижилась в Галине давно и стала от нее неотделима, как рижские валуны от Александра Григорьевича. Ее мать и подруги матери, женщины неглупые (в складчину они выписывали «Новый мир»), сильно ругали систему как таковую и мужиков в частности. Из мужиков маленькой Гале долгое время был известен лишь дедушка, добрейшее существо, но она сочувствовала всем угнетенным женщинам мира, включая тех бедолаг из Амазонии, которые вставляют в нижнюю губу деревянную чурку, чтобы нравиться женихам. Просто чудо, что она уродилась такая хорошенькая и нравится всем без чурки! Она решила себя в обиду не давать и с тревогой слушала домашние разговоры, что наши отечественные женщины, мол, и не женщины вовсе, а рабочие кобылы и на них все держится.

Часто говорили об этом и сотрудницы НИИ, куда Галина попала на первую институтскую практику. Эти разномастные дамы успевали в рабочее время не только тужить о своей трудной судьбе, но и напиваться чаю до отеков, анатомировать семейную жизнь ближних и дальних, включая депутата Собчака и Аллу Пугачеву, читать и вязать. Одна из сотрудниц настолько ловко владела спицами, что длинное, за колено, пальто изготовляла за полтора рабочих дня!

НИИ этот вскорости прикрыли. Однако его многоголосый женский хор въелся в подсознание Галины, как и жалобы маминых подружек. Рано или поздно она решила обязательно из кобылы превратиться в женщину.

И вот пришла пора исполнить эту ганнибалову клятву. Пусть другие пашут, а она больше не будет!

При всем своем уме Галина была довольно твердолоба – по однажды выбранной дороге она шла до конца. Оставив дела «Сибмасла», она взялась воплощать свою мечту. Как и все мечты, эта была довольно расплывчата. Зато начало было положено: особняк в Суржеве строился. Осталось завести в семье истинно аристократические порядки.

Как женщина продвинутая, Галина знала, что аристократы даже штаны собственноручно не надевают. Это, конечно, перебор, но прислуга все-таки нужна – только кобылы стоят у плиты и возятся с пылесосом. Испытав несколько кандидатур из нетских агентств, Галина Павловна пришла к выводу: постсоветские тетки много и часто едят, приворовывают харчи, неискренне улыбаются, много потеют и дышат шумно, ртом. Доверять им никак нельзя! Правда, и сама Галина Павловна, когда общалась с прислугой, брала за образец не Декларацию о правах человека, а книжку Тургенева «Муму». Удивляться этому не стоит: «Муму» она читала, а вот декларацию нет.

В конце концов она выписала из захолустного Ушуйска свою дальнюю родственницу, Зину. Та совсем пропадала без работы с ребенком на руках. Ребенок был сыном покойной Зининой сестры, и Зина его воспитывала с пяти лет.

Последний раз Галина Павловна виделась с родственницей в детстве, когда ездила в Ушуйск на каникулы. Они были одногодки и сообща ели в саду малину. Теперь Зина приехала на зов и очень понравилась – опрятная, расторопная, симпатичная, без всяких претензий. Такая будет благодарна родне по гроб жизни! К тому же человек она свой, не скроется в неизвестном направлении, напялив хозяйскую шубу и прихватив шкатулку с драгоценностями.

Единственным условием Зины было устроить рядом с собой и воспитанника, мальчика Аристарха. Галина Павловна согласилась.

Явившись, мальчик очень разочаровал. Галина считала себя женщиной молодой и оттого немного потеряла счет годам. Воспитанник Зины ей виделся если не щекастым бутузом, то в крайнем случае подростком. Однако Аристарху было уже под тридцать. Он горячо желал перебраться из своей глуши в Нетск, где уже завел множество разношерстных друзей.

Бывший бутуз внешне был неказист, но боек и с художественной жилкой. На родине он пел, рисовал, читал новости Ушуйского радиоузла и писал в районную газету. Все это было скверно и не годилось для прислуги на вилле.

Однако обаяние Арика (так все звали Аристарха) взяло свое – он-таки вписался в семью Еськовых. К тому же Арик помогал Александру Григорьевичу отыскивать и скупать огромные пейзажи с березами и облаками. Нашел он и кузнеца, которые делал очень грубые скобы и дверные ручки. Галине Павловне тоже от Арика была польза: он приводил в дом декораторов, помогал выбрать обои, недорого нанимал скрипачей и арфисток для стильных именин. Даже прямым нахлебником он не стал – устроился тамадой в довольно приличную рекреационную фирму.

Итак, дом устроился. Это было полдела. Ведь настоящая женщина печется не столько о доме, сколько о себе. Галина Павловна была редкой красавицей, но это не главное – так, бонус. Во внешний вид надо вкладывать деньги, иначе никто не поверит, что хоть какая-то красота имеется. Поэтому Галина Павловна завела личную косметичку, а также парикмахершу. Обе ездили к ней каждый день. Она и сама днями паслась в салонах и каждую неделю прикупала себе что-то из нарядов. Ее имидж разрабатывали шесть человек. Совместными усилиями этих светлых умов был придуман девиз «Пряная утонченность». Чтобы следовать ему, Галина Павловна стала пахнуть какими-то редкими духами и краситься в черничной гамме. Она поставила в будуаре белый рояль, хотя терпеть не могла никакой музыки. Друзья знали, что она коллекционирует винные бриллианты. Это собрание было призвано уравновесить рижские валуны Александра Григорьевича.